– Пока ничего. Сидим в засаде.

– Где именно?

– В малиннике, – засмеялся Димон. – С Алиской порядок?

– Она дома. Я к вам иду.

– Я знал, что ты вернёшься.

– Пусть шашлык захватит, – услышал я на заднем плане голос Люськи.

– Скажи ей, что перебьется. Шашлык остался дома.

Передав Люське мои слова, Димон засмеялся.

– Как дома? – кричала Люська, выхватив у него телефон. – Глеб, ты вредитель! На фига отнес еду домой, мы здесь с голодухи коньки отбросим.

– Извини, не подумал.

– Вернись, и возьми шашлык.

– Уже бегу.

– Глеб!

– Лечу.

– Я тебе припомню.

– Запиши, чтобы не забыть.

Люська отсоединилась.

Десять минут спустя я сидел в густом малиннике, до конца не осознавая всей нелепости ситуации. Вдруг сюда никто не придет, и мы только зря тратим время? Сказав об этом ребятам, я услышал недовольный Люськин голос:

– Тебя никто не звал, мог бы остаться со своей вазой.

– С какой вазой?

– С такой! С Алиской. Она ж у тебя хрупкая, как хрустальная ваза. Упала, коленку расшибла, расстроилась.

– Не наезжай.

– Я не наезжаю, я констатирую факт. Алиска вздрагивает от любого шороха, стремная стала до коликов.

– На себя посмотри, вспомни, с каким лицом из леса выскочила. – Я вытаращил глаза и, подражая Люське, закричал: – Волк! Волк! Меня чуть не съел волк!

– Дурак. Как ты можешь сравнивать? Это совсем другая ситуация. И потом, я не кричала, что волк меня чуть не съел.

– Хватит вам пререкаться, – Димон поудобнее уселся и сорвал с ветки крупную малину. – Шашлык, конечно, сейчас не помешал бы, но раз мяса нет, будем питаться ягодой. Люсь, держи.

– Не хочу малину. У меня от неё изжога.

Минут через двадцать, устав томиться в ожидании и терзаться голодом, Люська объела чуть ли не весь малинник.

– Куда в тебя только влезает? – спросил я.

– Не твое дело. По твоей вине мы голодаем.

– Ну да. Ты точно голодаешь – килограмма два малины слопала.

– Ой, ну не ври. Я съела-то всего пару горсток.

– По килограмму каждая.

– Дим, если он сейчас не заткнется, я сброшу его в яму.

Телефонный звонок заставил Люську умолкнуть. Звонила Алиса. Мне пришлось объяснить, что планы неожиданно поменялись и домой мы вернемся сразу, как только узнаем, кто и зачем вырыл яму. Алиска расстроилась, назвала меня обманщиком, бросила трубку. Правда, через минуту перезвонила, просила быть осторожным и держать её в курсе.

– Волнуется, – язвила Люська. – Как трогательно. Сидит, наверное, перед теликом, трескает шашлык и переживает за нас.

Время шло, к яме никто не приближался. Лес словно замер в какой-то таинственной нерешительности. Вокруг не было ни звука, даже птицы умолкли, стих ветер, воцарилась гробовая тишина.

– Неспроста это, – сказал Димон.

– Думаешь, затишье перед бурей?

– Типа того. Но кто-то всё-таки придет. Зуб даю! Яма вырыта, она не будет пустовать, попомните мое слово.

В десять вечера меня разморило. Лесной воздух, стремительно надвигающиеся сумерки, неестественная тишина – все это навалилось разом, заставив меня расслабиться и прикрыть глаза.

В одиннадцать в лесу сделалось совсем темно. Теперь даже Люська засомневалась в правильности наших действий.

– Чё-то стремно мне, Дим.

– Хочешь уйти?

– М-м-м… Сама не знаю. Может, плюнуть на яму эту?

– Предлагаю подождать до полуночи.

– Целый час? Я застрелюсь! Прохладно что-то стало.

– Замерзла?

– Немного.

Димон хотел снять рубашку, но Люська отказалась.

– Не надо таких жертв. Не настолько мне холодно. Меня другое волнует, как думаете, в лесу есть дикие звери?

– Кабаны точно есть.

– А волки?

– Нет.

– Откуда ты знаешь, Глеб?

– Знаю и всё.

– А медведи?

– Ещё скажи, слоны и носороги. Нет здесь ни волков, ни медведей. Зайцы, белки, кабаны – есть. Возможно, водятся лисы. Хотя в этом я не совсем уверен.

– Кабаны нападают на людей?

– Только на голодных, – мы с Димоном рассмеялись.

Люська обиделась.

…В начале первого, собираясь встать, чтобы немного размяться, мы услышали треск веток и нарастающий шум. К малиннику кто-то приближался.

***

Глаза успели привыкнуть к темноте, я отчетливо различал очертания деревьев, кустов, видел поваленный ствол березы, комья земли вокруг вырытой ямы. Шаги становились настойчивей, ветки под ногами неизвестного хрустели громче. В какой-то момент начало казаться, к нам приближается не человек, а дикий зверь. Невольно вспомнился недавний разговор с Люськой. Когда она спросила про медведей, мы с Димоном посмеялись, теперь же, слыша чье-то тяжелое дыхание и твердые шаги (уж очень они напоминали звериную поступь) я не на шутку струхнул. Нет, конечно же, это не медведь, но по спине пробежался холодок страха.

– Как долго он идёт, – сказала Люська, прижавшись к Димону.

– Чёрт!

– Димка, что случилось?

– Тупанули мы. Забыли отключить телефоны.

– Зачем их отключать?

– Алиска через каждые десять минут звонит. Наберет кому-нибудь сейчас, и нам хана.

– Блин, как я не догадалась, – Люська достала смартфон.

Я тоже потянул руку к карману.

– Только тихо, – предостерёг Димон. – И желательно, отключить телефоны одновременно. Раз, два… Готовы?

– Да.

– Три!

Во время отключения Люськин смартфон издал противную мелодию. Люська зажмурилась и зачем-то открыла рот.

– Я не виновата.

– Расслабься. Все в порядке.

Прошла минута и возле ямы появился человек. Я изо всех сил пытался его разглядеть, подался вперед, сощурил глаза и едва не вывалился из кустов.

Человек был высокого роста, широкоплечий с бритой головой. Остановившись у ямы, он огляделся в темноте, опустив на землю большой мешок.

Люська тяжело задышала.

– Мешок! Вы видите мешок?

– Тихо, Люсь.

– В мешке может быть…

– Не кричи, тебя услышат.

– Глеб, я же говорила, яму вырыли неспроста.

Закрыв Люське рол ладонью, я потряс указательным пальцем.

– У нас есть глаза, мы видим мешок, не надо орать. Люсь, не усугубляй положение.

Люська умолкла, и просидела неподвижно до тех пор, пока мужик не опустил в яму мешок. Потом он отошел к ели, взял лопату (и как мы её не заметили?), начав довольно быстро ею орудовать.

– Блин! Блин! Ребят, мы попали! Надо что-то делать.

– Пока мы можем только сидеть и ждать.

– А потом?

– Не паникуй. Во-первых, мы не знаем точно, что он здесь закапывает…

– Глеб, ты издеваешься? Пораскинь мозгами, этот костолом приперся в лес, выкопал огромную яму, потом дождался ночи и притащил сюда объемный мешок. Угадай с одного раза, что в мешке? Вернее, кто.

– Ты преувеличиваешь.

– Дим, я не могу с ним разговаривать.

– Люсь, не заводись раньше времени.

Люська хотела возразить, но в этот момент возле ямы появилась собака. У неё горели глаза, она едва слышно поскуливала и виляла хвостом.

– Сидеть, – сипло сказал мужик, работая лопатой.

Собака села.

– Если псина нас засечёт, живыми мы отсюда не выйдем.

– Обязательно засечёт, это ж собака, у неё отменный нюх.

И только Люська замолчала, собака повернула морду в нашу сторону, вскочила и рванула с места.

– Назад! – крикнул мужик.

Собака гавкнула.

– Назад, сказал!

Вильнув хвостом, пес посмотрел на кусты малины, за которым мы прятались, тявкнул по-щенячьи игриво и снова сел возле хозяина. Пока мужик закапывал яму, пес время от времени поворачивал голову, сверкал глазами и тявкал. Этим своим тявканьем он как бы говорил нам: «Вы можете спрятаться от моего хозяина, но меня вам не провести. Я знаю, что вы здесь. Я чувствую ваш запах».

Минут через тридцать мужик воткнул лопату в землю, отошел к поваленной березе, отломал несколько веток. Ими он забросал свежую землю, потом прошёлся по веткам ногами и обратился к собаке: