— Все-таки вы зря не хотите обратить внимание на сому! — огорченно вздохнул Лебедев.

— Ну поймите, Аполлон Григорьевич, даже если эта сома и существует, она не может быть мотивом двух преступлений!

— Хорошо, сома не мотив. Тогда что же?

— Не знаю… Найдем Уварову — спросим.

Сани мерно покачивались, но сонливость уже не возвращалась. Лебедев, между тем, решил сменить тему.

— Коллега, а не надоела вам вся эта суета сыскной полиции? Не хотите вернуться обратно в министерство? — спросил он, дружески пихнув в бок сыщика.

Ванзаров вздохнул.

— Недавно я задал себе вопрос: ради чего служу? — сыщик повернулся к эксперту. — Ради наказания преступников?

— Безусловно…

— Но кому от этого становится легче? Государство, наказывая одного преступника, плодит двух новых. Значит, моя работа не для этого. Возможно, она направлена на то, чтобы стоять на защите справедливости? Но, к сожалению, если нам и удается найти преступника, то в трех случаях из четырех жертве это уже безразлично, потому что она мертва.

— Хорошо, допустим, так. Но как же общественное спокойствие и порядок?

— А вы сами верите, что общественное спокойствие зависит от поимки того или иного негодяя? — с грустной улыбкой спросил Ванзаров. — Ни один «медвежатник» не сможет нанести такой вред обществу, как вороватый министр финансов или, упаси бог, недалекий премьер-министр. Порядок в обществе установит не поимка злоумышленников, а уверенность каждого, что его жизнь свободна и неприкосновенна. Вот тогда преступность исчезнет без наших усилий.

— Ну хорошо, что же нам остается?

— Нам остается только одно: удовольствие открытия истины! — уверенно сказал Родион Георгиевич.

— И это все?

— Думаю, да. Найти истину, которая довольно часто никому более не нужна, кроме нас, — это главная награда и утешение в работе.

— Но помилуйте, что же хорошего в истине?!

— Да все! Истина совершенно бесполезна. Она не продается и не покупается. Она просто есть. И найти ее — вот это цель!

— Где же вы ищете, дорогой друг, эту цель? — усмехнулся Лебедев.

— Чаще всего у себя под носом… — спокойно ответил Ванзаров. — Приступая к делу, я точно знаю, что истина уже передо мной. Нужно лишь время, чтобы победить собственную слепоту.

— И с такими мыслями вы сделали карьеру на государственной службе? — удивился криминалист.

— Сделал. И смею вас заверить, буду делать и дальше! Потому что я служу не начальнику сыскной полиции, а этой самой истине. А она самое высокое начальство. Так что я резонно надеюсь получить от нее не только чины, но и ордена… Глядите, кажется, приехали…

Забор в два человеческих роста скрывал дачу Бадмаева от любопытных глаз. За ним виднелись этажи с высокими арочными окнами. Над крышей высилась башенка, похожая на буддийскую пагоду. Другая башенка, опоясанная балконами, была увенчана острым шпилем. Архитектор Лебурде построил вычурное, но приметное сооружение.

Проходя по двору, Ванзаров удивился богатому хозяйству тибетского лекаря. Виднелись теплицы, конюшня, обширные сараи и летний павильон.

Из прихожей гостей сразу провели в кабинет, хотя в приемной сидели посетители, человек десять, разного достатка: от рабочих до купцов.

Бадмаев вышел из-за стола и раскрыл объятия.

— Аполлон Григорьевич! Как я рад вас видеть!

Старые знакомые обнялись и троекратно облобызались.

Этот невысокий бурят сразу производил неординарное впечатление. Глаза смотрели пронзительно. Широкие азиатские скулы, толстый нос и высокий лоб говорили о крепости характера.

Лебедев церемонно представил Ванзарова.

В рукопожатии сыщик почувствовал: у Бадмаева сухая и крепкая рука, что есть верный признак физического и душевного здоровья.

Хозяин предложил гостям кресла, сам же сел за письменный стол.

Родион Георгиевич готовился увидеть в кабинете лекаря тибетской медицины диковинные вещи. Но в красном углу висела икона, а во всю стену расположился шкаф, в котором, в идеальном порядке, было расставлено множество коробочек, отделанных темно-бордовой бумагой. На каждой из них виднелась тисненая золотом цифра и надпись кириллицей. Но слова казались непонятными. На столе громоздились коренья, медицинские ложечки, медные ступки, аптечные весы и масса других затейливых предметов. Тут же находился анатомический атлас с фигурой человека, утыканной красными и синими точками. В кабинете густо пахло особым, травяным ароматом.

— Ожидали шаманский бубен или наряд из перьев? — с улыбкой спросил лекарь.

— Действительный статский советник — в перьях? Это слишком! — вежливо ответил Ванзаров.

Бадмаев рассмеялся:

— Так чем я могу служить сыскной полиции?

— Мы занимаемся одним странным делом… — запнулся Лебедев, заметив суровый взгляд сыщика. — Хотелось бы узнать о разных древних напитках…

— Это о каких же? — насторожился Бадмаев.

— Ну, о легендарных, мифических, шаманских, если хотите… — выкрутился Лебедев.

Дверь кабинета бесшумно отворилась. Молодая жена Бадмаева, Елизавета Юзбашева, внесла поднос, на котором дымились три чашки, полные темного напитка с ароматом лугового разнотравья.

Лебедев, как ни в чем не бывало, сделал большой глоток из своей чашки. Хозяин подметил легкое удивление Ванзарова.

— Думаю, шутник Аполлон Григорьевич напугал вас, сказал, что у меня ничего нельзя ни пить, ни есть? — со смехом спросил Бадмаев. — Так он сам раз в месяц приезжает за новым запасом. Вы попробуйте, самый что ни на есть легендарный напиток! Зимой в Петербурге мой чай — залог здоровья!

Смущенный Ванзаров пригубил чашку. Чай оказался восхитительным.

Бадмаев посерьезнел:

— Так вот, господа, прежде чем шаман производит магический ритуал, ему надо войти в состояние экстаза… — лекарь стал говорить тише. — И тогда он совершает восхождение, чтобы увидеть будущее. В Тибете таких мастеров называют «те, кто уходит в небо». Но прежде шаману необходимо достичь внутреннего жара.

Ванзаров незаметно покосился на Лебедева. Эксперт слушал бурятского лекаря с внимательным почтением.

— Что такое внутренний жар? — поинтересовался Ванзаров.

— Это особое состояние, когда шаману кажется, что внутри него горит огонь. В Индии оно называется «тапас»… Входя в него, шаман может творить чудеса: летать, властвовать над огнем, выдерживать лютые морозы, да что хотите.

— У шамана поднимается температура? — быстро спросил эксперт.

— Безусловно! Кожа шамана раскаляется от костра, у которого он проводит камлание. И от стимулирующего средства.

Лебедев незаметно подмигнул сыщику и спросил:

— Тот самый напиток?

— Конечно. Напиток приводит к магическому жару и отправляет шамана в полет.

— А из чего его делают?

— В его состав может входить алоэ, или маниока, или рисовая водка, — объяснил лекарь. — Иногда просто вода с солью. Некоторые шаманы едят жгучие перцы или вдыхают дым конопли. Хотя кое-кто предпочитает мухоморы… Вот так.

Повисла недолгая тишина.

— А что расскажете про «легендарные» напитки? — весело произнес Лебедев и отхлебнул чай.

— С ними все просто… — Бадмаев улыбнулся, отчего щелочки глаз стали уже. — Легенды и мифы всех народов говорят об одном и том же напитке.

— Как так? — искренне удивился Лебедев.

— Да так! Легендарный напиток — это всего лишь эликсир жизни.

Ванзаров невольно подумал, что зря теряет время с этим тибетским знахарем.

— Вижу, господа, вы немного удивлены! — заметил Бадмаев. — Однако это известно любому гимназисту! Просто эликсир жизни у разных народов назван разными именами. Начать с Древней Греции. Что голуби приносили Зевсу?

— Кажется, амброзию… — не очень уверенно вспомнил эксперт.

— Нектар! Голуби кормили маленького Зевса нектаром! — сделал ударение на последнем слове Бадмаев. — Амброзия — это пища богов. А нектар, что в дословном переводе значит «преодолевающий смерть», давал олимпийцам вечную юность и бессмертие! Впрочем, в Египте его называли «эссенция нике». Его приносил из далекой неземной страны Феникс, заметьте — птица вечного возрождения. А Мед Поэзии, который выкрал древнескандинавский бог Один? Тоже эликсир жизни! Сделанный из слюны богов, пчелиного меда и крови карлика, Мед Поэзии давал силу, молодость и просветлял разум. Да что там далеко ходить! В русских сказках «живая вода», что это как не эликсир жизни древних славян?