Однако газета держалась. Когда же в результате хитроумного маневра противникам удалось свести наш выход лишь к одному разу в неделю да всего на четырех страницах, выручила меня со множеством горящих тем единокровная «Советская Россия». Тема Зои, как и других советских героев, нуждавшихся в защите, при крайней правдинской тесноте этого периода громче зазвучала здесь. Чтобы затем снова занять достойное место в «Правде» и широко звучать в обеих газетах одновременно.

Борьба продолжалась, и были в ней некоторые победы. Пусть частные, что мы прекрасно понимали, и все-таки… Наверное, в борьбе всегда бывают горести и радости. Так вот радости, о которых напоминают включенные в эту главу публикации, давали нам новые силы.

Удалось поддержать музей Зои в Петрищеве. Заметно отмечен в Москве ее 75-летний юбилей. Еще совсем недавно ни о чем таком и помыслить было невозможно, а вот теперь, в 1998 году, состоялось!

Разумеется, не обольщались мы и насчет только нашего влияния. Главное – сильно уже заявила о себе КПРФ, а при этом и ветераны войны увереннее поднимали свой голос. Хотя давление на них и всяческие ухищренные махинации с этой частью «электората» тоже нарастали…

Вернемся к Зое в те дни горестей и радостей наших.

Думаю, вы обратите внимание, что какие-то аргументы в моей полемике, какие-то грани большой темы местами повторяются. Это будет и дальше. И это неизбежно даже при том, что многое из публикаций того времени я сократил. Но есть такое, что не только тогда, но и сейчас, я считаю, обязательно надо еще и еще раз повторять, чтобы дошло до сознания всех! Пока, увы, не дошло.

Некоторое время назад в Государственной думе по инициативе группы депутатов-коммунистов была распространена записка о гибельном состоянии музея и памятных мест, увековечивающих подвиг Героя Советского Союза Зои Космодемьянской. Два профессора – Иван Осадчий и Станислав Чибиряев, представляющие общество «Российские ученые социалистической ориентации», били тревогу:

«На произвол судьбы брошен музей Зои Космодемьянской в деревне Петрищево. Уже несколько лет о нем ни районная, ни областная администрации не проявляют никакой заботы. Фактически музей заброшен. Он находится на попечении трех сотрудниц с нерегулярно выплачиваемой зарплатой в 200–300 тысяч рублей (очень мало в деньгах того времени! – В.К.). Основное здание музея с тысячами экспонатов находится на грани гибели. Филиал музея – домик Прасковьи Кулик, в котором Зоя провела последнюю ночь своей 18-летней жизни, – в аварийном состоянии и уже закрыт для посещения. Место казни Зои заброшено и запущено. Металлическая ограда разрушается, калитка сорвана и отброшена. От бывших прожекторов, освещавших обелиск, остались куски искореженного металла».

Год 1997-й…

Авторы записки обращались к Думе с просьбой: принять специальное постановление, требующее от правительства и Министерства культуры, от мэрии Москвы и администрации Московской области незамедлительных мер по спасению музея и памятных мест, связанных с подвигом славной патриотки России.

«Больно и горько сознавать, – писали они, – что имя и подвиг Зои, ее юная жизнь, отданная за свободу нашей Родины, нашего народа, за нашу свободу, кощунственно предаются забвению. Не иначе, память и совесть многих ответственных государственных чиновников подвержены эрозии. По нашему мнению, это – преступное равнодушие».

Прошло три месяца. И вот я снова еду в Петрищево.

Было время, когда название этой подмосковной деревеньки знали все в нашей стране. И, конечно же, все знали, кто была Зоя Космодемьянская.

Теперь, в письме профессоров, обращенном к Госдуме, поразили меня не только факты разрушения памятных мест. Поразило и то, что авторы сочли необходимым начать с биографической справки. Значит, не уверены, что всем депутатам известно, о ком идет речь?

«Зоя Анатольевна Космодемьянская, советская партизанка, героиня Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.

Родилась 13 сентября 1923 года в селе Осиновые Гаи Тамбовской области в семье служащего. Член ВЛКСМ с 1938 г. Училась в 201-й средней школе Москвы.

В октябре 1941 года, будучи ученицей 10-го класса, добровольцем ушла в партизанский отряд. У деревни Обухово, близ Наро-Фоминска, с группой комсомольцев-партизан перешла через линию фронта на занятую немецкими оккупантами территорию. В конце ноября 1941 г. при выполнении боевого задания была схвачена фашистами в деревне Петрищево Верейского района Московской области. Несмотря на чудовищные пытки и издевательства палачей, не выдала товарищей, не открыла своего настоящего имени, назвалась Таней. 29 ноября 1941 года была казнена.

16 февраля 1942 года Зое Космодемьянской посмертно присвоено звание Героя Советского Союза».

Я решил привести эту справку, поскольку у меня вдруг возникла мысль: не только кто-то из депутатов, но и некоторые читатели мои могут нынче не знать, за кого это так хлопочет газета. Вот спросил в одной из московских школ, кто такая была Зоя Космодемьянская, и, оказалось, что среди 21 ученика в выпускном, одиннадцатом классе только двум известно это имя…

Боже мой! Да мог ли я представить еще сравнительно недавно, что такое когда-нибудь произойдет? Я уж не говорю про мое поколение – детей Великой Отечественной, выросшее с этим именем. В школе, куда обратился, училась в свое время моя дочь, и для ее сверстников Зоя Космодемьянская тоже была самой почитаемой, любимой героиней. Что же случилось потом? Почему приходится теперь давать справку о ней даже депутатам, а школьники растерянно смотрят на меня, когда я спрашиваю: кто она была, Зоя?

Пожалуй, в открытые ворота ломлюсь. Что случилось да почему – неужто еще неясно?

На глазах убивали и убивают нашу историю, наших героев, нашу память.

Результат налицо! Горький, скорбный результат, от которого впору кричать.

Мне немало пришлось писать за последние годы, как отстреливают память тех, кто был путеводным светом для нас. Среди трагических этих историй судьба Зои едва ли не самая трагическая.

…И вот опять, как и тогда, шесть лет назад, я схожу с автобуса на краю той деревни, неся тяжкий груз тревоги в душе.

Знакомый дом – деревянный, просторный, окрашенный в цвет небесной синевы, изрядно поблекшей от времени. Потом мне скажут, что за последние годы «новые русские» уже не раз примеривались закупить это здание, специально построенное в свое время для музея Зои. Замираю у входа перед знакомыми ее словами, сказанными под виселицей и звучащими сегодня с необыкновенной, забытой силой: «Это счастье – умереть за свой народ!»

И знакомые люди встречают меня: Надежда Серафимовна Ефименкова – директор музея, Татьяна Григорьевна Тенькова и Надежда Владимировна Савосина – научные сотрудники.

Все они работают здесь много лет. Все неотделимы от дорогого их сердцу музея, преданы ему беспредельно и, как могут, дают ему жизнь.

Чтобы громкие слова не воспринимались абстрактно, скажу для примера. Татьяна Григорьевна и Надежда Владимировна, получающие на руки мизерные деньги – по 216 тысяч рублей в месяц (да и то нынче нерегулярно!), живут на станции Дорохово, а билет оттуда и обратно каждый раз обходится в 6400 рублей. Но они другого места себе не ищут!

Я разговаривал с ними, а сам думал, сколько же вот таких подвижников в моей России – музейщиков, библиотекарей, учителей, врачей – не дают, вопреки всему, окончательно разрушить нашу культуру и накрыть нас мраком дикости, на который обрекает нынешняя власть.

Меня заботило, что сделано для спасения музея после постановки этого вопроса в Госдуме и публикаций в печати. Спросил:

– Помогли вам чем-нибудь?

– Видите, крыльцо новое, а то совсем завалилось… Был генеральный директор «Мосгаза» Бусанкин Вячеслав Алексеевич: у них детский лагерь здесь недалеко. Распорядился – и сразу привезли пиломатериалы, рабочие приехали.

Узнаю, что заезжал также Иван Петрович Самохин – начальник треста № 6 Мособлстроя. Когда-то он в Рузе работал начальником ПМК, детей его в этом музее принимали в пионеры. «Мне жалко, – сказал, – что здесь все разрушается». Пообещал перекрыть крышу и сделать для начала хотя бы косметический ремонт.