Кто ж тебе даст разлагаться в свое удовольствие? Когда Речь Посполитая деградировала к середине XVIII столетия, ее тут же попилили между собой Пруссия, Австрия и Россия. В XIX веке Китай, застрявший в сонном средневековье, стал жертвой экспансионистских устремлений быстро модернизировавшейся Японии. Не остались в стороне и европейские державы, находящиеся от него на другой стороне планеты. Множество слабых государств третьего мира, формально обладая атрибутами независимости, тем не менее порой полностью утрачивают суверенитет, становясь придатком более развитых социальных систем, будь то государства или наднациональные структуры (ТНК).
Примем за истину, что стабильность пришедшей в упадок социальной системы может быть нарушена путем внешнего воздействия еще до момента исчерпания внутренних резервов. Совершенно очевидный случай, когда нежизнеспособные социальные системы гибнут в результате воздействия внешнего фактора, – война. Любая, даже победоносная война подрывает ресурсную базу системы, требует от общества мобилизации, моральных усилий и физических лишений. Но если у общества нет достаточных стимулов, для того чтобы спасать государство и элиту, интересы которых расходятся с интересами подавляющей массы народа, то возникает тот самый конфликт интересов, при котором «верхи не могут, а низы не хотят».
Российская империя, не вляпайся она в 1914 г. в общеевропейскую войну, могла загнивать еще довольно длительное время – может, 10, а то и все 20 лет. Но она влезла в ненужный и непосильный для себя конфликт, подорвала свои силы. Социальные противоречия обострились, и в результате разразилась революция. Франция в те же годы перенесла напряжение, гораздо большее, чем Россия, но там революции не произошло, даже революционная ситуация не сложилась. В здоровом обществе, в устойчивых социальных системах, революции не происходят, даже если неблагоприятный фон к этому располагает. Если отсутствует системный кризис, сложение фактора условий и системного фактора не происходит. Без этого возникновение революционной ситуации невозможно.
Итак, один из важнейших факторов, создающих условия для революционного кризиса, – внешний. Сегодня широко распространена точка зрения, что Февральская революция 1917 г. в России – результат заговора, центром которого являлись английское и французское посольства. Я когда-то тоже был склонен преувеличивать значение козней наших «партнеров» по Антанте. Однако, рассуждая логически, революция в России именно зимой 1917 г. была совершенно не нужна ни Лондону, ни Парижу. Ведь на весну на Восточном фронте было намечено генеральное наступление. С ударами русских увязывались и активные действия на Западном фронте. Так зачем мешать русскому мужику проливать кровь за интересы европейского капитала?
Окончится наступление провалом – тогда и царя свергать будет сподручнее. Даже в случае успехов на фронте в тылу жизнь будет только ухудшаться. Это показал 1916 г., когда на фоне военных побед (Брусиловское наступление) в стране наблюдался резкий рост забастовочного движения и ухудшение материального положения широких масс. Ведь низы, неся бремя войны, ровным счетом ничего не получали от победы.
Давайте посмотрим на ситуацию глазами русских генералов, которые выступили главной движущей силой переворота. Уж какими бы недалекими солдафонами они ни были, их целью была победа в войне, а вовсе не революция. А что нужно было для того, чтобы победить в войне? Концентрация усилий фронта и тыла! В XX веке воевали уже не просто армии, а прежде всего экономики. В 1916 г. Генеральный штаб представил государю свои соображения на тему, «как нам победить в войне». В числе совершенно необходимых мер значились национализация военной промышленности и введение военного положения на транспорте. Это настолько очевидные вещи, что сегодня нам кажется совершенно необъяснимым, почему данные шаги не были предприняты ранее.
Ну, ладно, в 1914 г. все стороны рассчитывали завершить войну к Рождеству. Но почему милитаризация экономики не была предпринята в 1915 г., ознаменовавшемся тяжелейшими поражениями на фронте? Одной из причин военных неудач и потерь русской армии стал знаменитый снарядный голод. Объяснение его просто чудовищно – владельцы военных заводов вступили в сговор и решили «попридержать товар», для того чтобы взвинтить цены на снаряды. Есть основание полагать, что имел место и саботаж со снабжением фронта, потому что запасов снарядов, накопленных в мирное время, вполне должно было хватить на год войны, даже если не вводить режим жесткой экономии.
Почему подобное стало возможным? Это и есть системный фактор в действии. Российская империя представляла собой умирающего, впадающего в маразм феодального динозавра, окруженного мускулистыми и агрессивными капиталистическими хищниками. Государство разлагалось изнутри, система управления деградировала и не могла справляться с вызовами военного времени. Такая форма управления, как самодержавие, стала совершенно неадекватной в век радио и аэропланов, когда тысячи решений нужно принимать ежеминутно, а для их принятия следует обладать соответствующей компетенцией.
Ситуация, когда решение важнейших вопросов замыкалось на монарха, монарха безмозглого и слабохарактерного, озабоченного более семейными делами, нежели нуждами империи, делало положение просто катастрофическим. Впавшая в старческую деменцию государственная система была не в состоянии принимать решения, необходимые для самосохранения, не могла реализовать те решения, которые все-таки принимались. Неудивительно, что частный капитал решил воспользоваться возможностью увеличить норму прибыли за счет казны. В результате армия не получала в нужном объеме вооружений и боеприпасов. Капитал был в этом не заинтересован. Капиталу чужды патриотизм и чувство долга. Капиталу не нужна победа в войне «страны прописки», если на поражениях и неудачах можно получить больший гешефт. Россия оказалась неспособной обеспечить свою армию даже винтовками, производство которых пришлось размещать в США, закупались винтовки и в Японии. На это тратилось дефицитное золото. Но пойти на национализацию военной промышленности царь боялся.
Не меньшую угрозу представляла и дезорганизация на транспорте. Зимой 1916–1917 гг. из-за срыва поставок сырья и угля останавливались многие заводы. В Москве разразился дровяной кризис, в Петрограде – хлебный. Транспорт, функционирующий в режиме мирного времени, не мог справляться с более сложными задачами военного периода. Продолжать ведение войны в таких условиях было крайне затруднительно.
Поэтому попытка генералов сместить царя-маразматика, отказывающегося воевать по-взрослому, была совершенно логичной и даже неизбежной, учитывая, что на весну планировалось решительное наступление. Если система управления не соответствует требованиям времени, ее нужно менять. Ключевым звеном системы управления был царь. Соответственно, его и требовалось устранить. Но ни у генералов, ни у вступивших с ними в сговор думцев, ни у тем более членов правящего дома Романовых (третий центр заговора), разумеется, и в мыслях не было свергать в России саму монархию. В их намерения входило отодвинуть от кормила власти обанкротившегося Николашу, заменив его номинальным государем Мишей, который станет сидеть тихо и не отсвечивать, послушно подписывая проекты указов и приказов, разработанных в Генеральном штабе. Таким образом, генералы рассчитывали за два месяца осуществить необходимые мобилизационные мероприятия в тылу, на транспорте и пойти в решительное наступление, которое, по их чаяниям, приведет к победе в войне. Логично?
В интересах ли стран Антанты было ввергать Россию в хаос именно сейчас? Почему бы не подождать, пока русский мужик не обеспечит своей кровью победу в войне западным союзникам? Так что если английское и французское посольства и были в какой-то форме вовлечены в заговор, вряд ли их намерения сильно расходились с планами генералитета.
Почему же все пошло наперекосяк? Вот тут и сыграл свою роль непредсказуемый ФАКТОР УСЛОВИЙ. В конце февраля в Петрограде вспыхнули беспорядки, спровоцированные дефицитом хлеба. И если бы дело заключалось в одном только хлебе, локальное недовольство не переросло бы в масштабный бунт. Но перебои с хлебом, вызванные провалами в работе транспорта, послужили лишь поводом для выражения недовольства, причины же протестов имели куда более серьезные основания. Тут сыграла свою роль общая усталость от войны, цели которой не разделялись широкими массами. Вызванная войной дороговизна привела к снижению жизненного уровня низов. Буржуазия и «средний класс» традиционно проявляли недовольство политическим режимом – пережитком феодализма.
