Так, в январе 1922 г. делегация ДВР опубликовала ряд документов, разоблачавших экспансионистские планы великих держав на Дальнем Востоке. В частности, были преданы гласности материалы о секретном соглашении между Францией и Японией относительно создания на Дальнем Востоке государства, полностью зависимого от Японии, а также о существовании тайного дипломатического блока между Францией и Японией, направленного против Америки. Представители ДВР заявили также американской делегации, что «русский народ считает и американское правительство ответственным за проливаемую кровь мирного русского населения в результате продолжающейся империалистической интервенции»15.
Антисоветская политика, в том виде, как ее осуществляла Япония при помощи национальных вооруженных сил, не нашла поддержки ни в Вашингтоне, ни в Генуе в силу правильной дипломатической тактики РСФСР и ДВР, а также из-за укрепления международных позиций Советской России, близости окончания Гражданской войны и заинтересованности держав в экономических отношениях с РСФСР и ДВР.
Летом 1922 г. дипломатия ДВР активизировала усилия по решению вопроса о выводе японских войск с территории российского Дальнего Востока. После обращения к японскому правительству конференция была намечена на сентябрь 1922 г. в Чанчуне16.
В июле 1922 г. резидентуре ГПО в Харбине удалось получить копию переписки МИД Японии со своими дипломатическими представителями, которая была направлена в МИД ДВР17. Таким образом, в преддверии конференции советская сторона была в достаточной мере информирована о положении в Японии и ее приоритетах во внешней политике.
В августе 1922 г. были перехвачены письма посланника Японии в Польше Каваками, в которых он констатировал, что правительство ДВР обладает необходимыми документальными материалами о зверствах японских войск на российской земле, размере нанесенного России огромного материального ущерба, чтобы противопоставить претензиям Японии по «николаевскому инциденту» свои аргументы. Поэтому японскому правительству предпочтительнее отсрочить обсуждение этого «инцидента» до заключения договора, касавшегося вывода войск и возобновления торговых отношений. Политика Японии по отношению к России, как указывал Каваками, была непродуманной, что и привело к сложившемуся положению18.
В самой Японии политическая обстановка летом 1922 г. складывалась неблагоприятно для милитаристских кругов и иных сторонников интервенции. Экономический кризис, огромные, но безрезультатные затраты на интервенцию, достигшие полутора миллиардов иен, большие потери солдат, бесславно погибших в Дальневосточном крае, – все это возбуждало недовольство продолжавшейся интервенцией не только со стороны трудящихся, но и со стороны мелкой буржуазии Японии.
Попытки правящих кругов переложить бремя кризиса и военных расходов на плечи трудящихся лишь стимулировали рост революционного движения в Японии.
Особенно сильное влияние на пересмотр политики японских империалистов в отношении русского Дальнего Востока оказывало укрепление советского государства в результате окончания Гражданской войны в европейской части страны и все более увеличивающееся значение РСФСР на мировой арене. 1922 г. ознаменовался переломом в отношениях целого ряда капиталистических стран с Советской Россией. Началась полоса дипломатических и экономических переговоров19.
Летом 1922 г. ушло в отставку правительство Такахаси. Высший тайный совет и Высший совет при императоре предпочли уступить общественному мнению и сменить кабинет, связанный с интервенцией в Сибири. 23 июня 1922 г. новое правительство решило вывести войска из ДВР, за исключением северного Сахалина, до конца октября 1922 г20.
Маньчжурская резидентура ГПО установила, что главным козырем в руках партии, настаивавшей на эвакуации японских войск, было возобновление торговых отношений с Советской Россией и ДВР. По этой же причине японскую сторону удалось склонить к проведению конференции в Чанчуне с участием не только представителей ДВР, но и РСФСР.
В то же время милитаристские круги Японии продолжали препятствовать выводу японских войск с российской территории. Они с тревогой отнеслись к ликвидации военно-политического союза Японии и Англии, заключенного в 1911 г., и сближению последней с США, которое проявилось на Вашингтонской конференции.
Как установила советская разведка, в августе 1922 г. в Мукдене представители японского генштаба заключили соглашение с китайским маршалом Чжан Цзолином. Главной целью соглашения являлась реализация японской экспансии менее затратным способом. Чжан Цзолину было передано оружие, а в сентябре японское правительство выплатило ему 11 млн. долларов на перевооружение и реорганизацию армии, а также направило японских военных советников. Кроме того, поддерживая Чжан Цзолина в борьбе с У Пейфу, японцы получили некоторое преимущество в сношениях с Пекинским правительством, в том числе для защиты своих экономических интересов в Маньчжурии. Помимо прочего, таким образом предполагалось сделать международный имидж Японии более позитивным21.
В августе 1922 г. были получены данные о том, что военное командование рассматривало предстоящие переговоры Японии с ДВР как исключительно торговые. Предполагалось, что японские представители во время переговоров будут получать инструкции только от МИД Японии. В отличие от Дайренской конференции военное командование не планировало принимать участие в переговорах.
В сентябре 1922 г. советская разведка получила информацию о том, что на заседании в военном министерстве по вопросу установления отношений с РСФСР Като сформулировал условия, на которых это было бы возможно. В частности предусматривалось объявить Владивосток международным торговым портом и образовать японский сеттльмент, эксплуатировать Уссурийскую железную дорогу только русскими и японскими компаниями, для установления связи проложить между Владивостоком и Токио кабель особого назначения. Кроме того, военное министерство предлагало в целях борьбы с влиянием Америки в Китае возобновить в какой-либо форме ранее расторгнутый по требованию США тайный англо-японский договор.
Советская разведка также установила, что в преддверии конференции японская военная миссия направила в Чанчунь секретных сотрудников, причем предпочтение было отдано агентам русской национальности22.
Располагая информацией по ключевым проблемам советско-японских отношений, объединенная советская делегация заняла на конференции достаточно выверенную и твердую позицию. Однако вследствие осложнения внутриполитической обстановки позиция Японии на переговорах в Чанчуне была противоречивой, что в конечном итоге привело к их безрезультатному завершению.
В сентябре 1922 г. после прекращения переговоров советской разведкой была перехвачена телеграмма начальника японского генерального штаба Уехара главнокомандующему японским экспедиционным корпусом в Приморье генералу Тачибана. Уехара информировал Тачибана о том, что МИД Японии совершенно потерял возможность самостоятельно решать дипломатические вопросы. Все проблемы внешней политики обсуждались на заседании кабинета и согласовывались с военным ведомством.
Провал Чанчуньской конференции произвел удручающее впечатление на торгово-промышленные круги Японии. Для выяснения вопроса о торговле с ДВР японские промышленники и владельцы концессий в Приморье буквально осаждали особоуполномоченного ДВР в Особом районе Восточных провинций Китая Э.К. Озарнина. Кроме того, стала поступать информация о том, что в Японии активно дискутировалась возможность частичной эвакуации войск, ряд воинских частей предполагалось оставить для охраны японских резидентов. Данный вопрос также обсуждался в ходе консультаций японского консульства с японскими предпринимателями, за чей счет предполагалось содержать эти части23.
Однако, несмотря на противодействие «военной партии», Япония вывела военный контингент с российского Дальнего Востока, за исключением Сахалина. 21 октября 1922 г. Э.К. Озарнина посетил японский консул Яманучи. Консул отметил, что теперь Япония осознала цену белогвардейских правительств и эвакуация Приморья является отрадным для японцев событием. Он также отметил, что очевидно в ближайшем будущем могут состояться очередные переговоры с ДВР и РСФСР. По мнению Э.К. Озарнина, японцев очень беспокоила возможность бойкота японских товаров, а также затруднения для въезда японцев на советский Дальний Восток.
