– Частная собственность, – произнес кто-то за спиной Люси, перепугав ее.
Она повернулась и увидела Джорджа, стоящего на тропе прямо над ней.
– Не подкрадывайся ко мне вот так! Куда ты пропал?
– Я думал, что тебе нужно побыть одной, поэтому пошел дальше.
– Этот дом просто невероятный!
– Это вилла Малапарте, один из величайших особняков, когда-либо и где-либо построенных. Хочешь взглянуть поближе?
– Ты сам сейчас сказал, что это частная собственность.
– Не думаю, что произойдет что-то ужасное, если мы подойдем поближе и рассмотрим его.
Джордж зашагал по ступеням, а Люси со скептическим выражением лица последовала за ним. Когда они добрались до особняка, из окна внезапно высунулся какой-то человек и окликнул:
– Sera, Giorgio! Come va?[36]
– Va bene, Niccolò. Possiamo dare un’occhiata?[37] – ответил Джордж.
– Certo![38]
Люси с удивлением уставилась на Джорджа:
– Погоди-ка минутку! Ты говоришь по-итальянски? Знаешь этого человека?
– Ага, говорю. Это смотритель. Я уже приходил сюда вчера.
– А зачем?
– Почему бы и не зайти? Я хочу создать проект, и этот дом служит для меня источником вдохновения.
– Проект?
– Я изучаю природосберегающий дизайн в Беркли.
– Ого! – только и смогла выдавить Люси: Джордж предстал перед ней в совершенно новом свете.
Они поднялись по ступеням на плоскую белую крышу, которая была похожа на смотровую площадку с великолепным панорамным видом на залив. Люси осмелилась подойти поближе к краю и заглянула вниз, глубоко вздохнув. Солнце начинало садиться, заставляя спокойное море поблескивать соблазнительными оттенками золота. Внезапно Люси ощутила, как легко стало на сердце, и почувствовала себя почти виноватой.
Джордж присел на верхней ступени, глядя на остров и на чаек, которые кружили вокруг зубчатых пиков. Люси опустилась рядом с ним и подумала, что пора наконец что-то сказать.
– Мне так стыдно, – начала она. – Сама не знаю, почему сбежала…
– Не нужно ничего объяснять.
Люси глубоко вздохнула:
– Я проходила курс оказания первой помощи еще в старшей школе. Даже получила пятерку, хочешь верь, хочешь нет… Но сегодня… Понятия не имею… Я могла что-то сделать. Я должна была что-то сделать! Я прекрасно проводила время, сидя в кафе, а затем как гром среди ясного неба начался весь этот кошмар. Я просто… оцепенела. Не справилась. Страх одолел меня.
– Это было травмирующее зрелище. Я тоже хотел сбежать. Но увы, никто ничего не предпринял.
– Я не знаю, как теперь вообще выйти на эту площадь.
– Ты оставила сумку в кафе.
– Знаю. Собиралась прийти и забрать. А еще я не расплатилась по счету.
– Я пытался заплатить за тебя, но официанты не позволили. Просто отказались брать деньги, и все.
– Да?
– Я забрал твою сумку… но… – Джордж замолчал, смущенно взглянув на нее. – Извини, я ее выкинул.
– Как? Зачем?
Джордж отвернулся.
– Не хотел, чтоб ты это видела. Все было залито кровью, даже внутри. На сандалиях тоже запеклась кровь…
Люси помолчала. Она думала о том, что сандалии такая ерунда… За один миг все изменилось. Раз – и кто-то умер. Чей-то отец, чей-то муж, чей-то друг. Его близкие будут потрясены и раздавлены. Люси не знала этого старика, но горевала о нем. Если бы она сразу бросилась ему на помощь и стала делать искусственное дыхание, он мог бы выжить. Как она сегодня выдержит ужин в ресторане, отмеченном мишленовской звездой, – ужин, который все так предвкушают? А как ей радоваться свадьбе Изабель? Как она вообще сможет теперь наслаждаться жизнью?
Джордж смотрел Люси в глаза по-прежнему пристально, и если раньше его взгляд пугал ее, то сейчас она почему-то находила это успокаивающим. Как будто Джордж мог прочитать все ее мысли.
– Ты позволишь рассказать одну историю, если я пообещаю счастливый конец? – спросил он.
– Ну да, давай… – Люси встала, и они пошли по крыше в сторону воды.
– Как-то раз одна девушка в кафе на площади Капри наслаждалась десертом…
Люси в тревоге застыла. Она хотела уже перебить Джорджа, но тут он произнес:
– Я в курсе, что ты не хотела слышать подробности, но думаю, тебе стоит узнать: с тем стариком все в порядке. Нам удалось его реанимировать. – Люси уставилась на Джорджа широко открытыми глазами, а он продолжил свой рассказ: – Пока я делал ему искусственное дыхание, приехал врач. Молодой парень в шортах, с черным кожаным чемоданчиком, в котором лежал дефибриллятор. Один разряд – и старик снова задышал.
Люси не понимала, что с ней происходит. Она начала задыхаться, а затем все ее тело сотряслось от рыданий. Она уткнулась в плечо Джорджа, плача от облегчения.
Джордж обнял ее и снова заговорил мягко и ровно:
– Старик оказался британцем, и его жена пришла на площадь как раз в тот момент, когда его уже реанимировали. Она делала покупки в «Феррагамо». Когда я уходил, старик сидел в кресле, его осматривал врач, а жена отчитывала беднягу за то, что он сбежал от нее…
VIII
Марина-Гранде
Капри, Италия
Шарлотта первой прибыла к назначенному месту встречи у ступеней собора, где обнаружила нетерпеливо вышагивающего мужчину с эффектными усами а-ля Дали. Барон Мордехай фон Эфрусси (детский сад Уэтерби / школа «Драгон» / частная школа для мальчиков Хэрроу / Магдален-колледж, Оксфорд), как он представлялся, был известным писателем, искусствоведом, консультантом по древностям, а в настоящее время научным сотрудником Американской академии в Риме, где – как он рассказывал всякому встречному и поперечному – трудился над «окончательной биографией Лукино Висконти»[39]. Барон утверждал, что происходит из длинной ветви франко-прусских еврейских аристократов, хотя родился и вырос в Англии. У него был эффектный титул, но жил Мордехай фон Эфрусси за счет еще более эффектного овердрафта по кредитной карте и зависел от благосклонности друзей, обычно знатных дам определенного возраста и статуса, тех, кому нравились его остроумие, титул, арсенал сплетен и знания о донаполеоновском Лиможе. Не обязательно в этом порядке.
Шарлотта оценила его наряд – брюки из хлопчатобумажного материала в бело-синюю полоску, белоснежная рубашка на пуговицах с заметной монограммой и инициалами на груди слева, шейный платок в горошек и модельные мужские туфли от Клеверли – и тут же раскусила, как с ним общаться. После быстрого приветствия и вежливого трепа о великолепной погоде они начали то, что было принято в их кругу, а именно принялись сыпать названиями и именами, и Мордехай произвел первый выстрел:
– Чем занимаетесь, мисс Барклай?
– Я редактор в «Амюз буш».
– Ох, в «Амюз буш». Великолепный журнал, просто супер. – Ну, это, конечно, не «Бон аппетит», но, возможно, удастся втюхать ей идею написать о том, как императрица Жозефина была одержима десертом иль флотант[40].
– Благодарю вас, – учтиво ответила Шарлотта. А я не буду спрашивать, чем он занимается. Это выведет его из себя, и он сам мне выложит через две минуты.
– Так, значит, вы живете в Нью-Йорке. Скажите, а вы, случайно, не в родстве с Теодором и Аннафред Барклай? – поинтересовался Мордехай.
Шарлотта улыбнулась. В точку. Раскусил за тридцать секунд.
– Да, Тедди – мой двоюродный брат.
Мордехай улыбнулся в ответ:
– Как тесен мир! Такая милая пара! Помимо того, что я работаю над книгой в Американской академии в Риме, я еще и консультант по истории в «Принс траст интернешнл». – Она Барклай. Конечно, только Барклай может позволить себе выглядеть на Капри так немодно.
Упс, ошиблась. Он рассказал мне, чем занимается, менее чем за минуту.