Главная дорога из Пендлфорда была в утренний час забита спешащими покинуть город машинами. Люди, отправлявшиеся на работу в Суиндон, Бат или Бристоль, сидели в металлических коробках, пытаясь убедить себя и других, что очарование старинного городка оправдывает эти безумные утренние и вечерние поездки. Кэти воспользовалась старой фермерской дорогой, путешествие по которой добавляло заряд бодрости. Подавать «мопсам» готовые завтраки работа не самая увлекательная, но ты, по крайней мере, не заточен в офисный закуток.

Пышные зеленые кусты разрослись так, что нависали над узкой дорогой. Густая коровья петрушка, из-за которой обочины выглядели так, будто занесены снегом, отступала под натиском полевого мака.

Пройдя с полмили, Кэти заметила нечто странное. Ее окружала тишина. Не щебетали птицы. Оглядевшись, она вообще не увидела ни одной. Ни крапивников, ни лазоревок, ни ласточек. Кэти подняла голову, ожидая увидеть повисшего в голубом небе канюка, распугавшего пернатую мелочь, но небо пустовало.

Встревоженная этой странностью, Кэти огляделась повнимательнее. Снова, как недавно, она ощутила пугающую незащищенность. Бессилие и непонимание раздражали и сводили с ума. Гвен наверняка бы знала, почему умолкли и попрятались птицы. Может быть, тому есть разумное, совершенно естественное объяснение, или же существует некая магическая причина – в любом случае Кэти ничего не понимала. Словно брошенная на волю волн, она дрейфовала между двумя мирами. Прекрасно сознавая, что магический мир существует, она не могла стать его частью из-за недостатка сил или знаний. Она знала достаточно, чтобы бояться, и слишком мало, чтобы чувствовать себя в безопасности.

А потом Кэти увидела ее. Сороку, сидевшую на заборе из проволочной сетки в нескольких метрах впереди. Сорока смотрела прямо на нее.

– Доброе утро, мистер Сорока, – поздоровалась Кэти, понимая, что ведет себя нелепо. Но в том-то и проблема с суеверием: трудно определить, которое основано на факте.

Сорока не шевельнулась, но продолжала внимательно наблюдать за девушкой. Кэти ожидала, что птица не выдержит, взмахнет крыльями и улетит, но та не дрогнула. Да, она переступала с лапки на лапки, трепыхала крылом, но оставалась на месте. Как странно, подумала Кэти, и в этот момент ее отвлек хлынувший через нее поток тепла утреннего солнечного тепла. Облако холодного воздуха исчезло, и Кэти даже остановилась от неожиданности. Только привыкла к холодку и вдруг получила все тепло дня. Даже жженым запахло. Как будто спичкой чиркнули. А потом с ней заговорила сорока.

– Часы. Мои часы. Мои часы.

Кэти уставилась на птицу. Да, сороки умеют имитировать звуки, но здесь были не просто звуки, а слова. Произнесенные четко и ясно.

Она едва удержалась, чтобы не сказать «пардон?» сороке. Возможно, у нее все же грипп. Кэти потрогала лоб, пытаясь определить, есть ли температура.

– Мои часы. Мои часы, – снова проговорила птица, словно напоминая о чем-то срочном, умоляя. Сорока смотрела на нее так, будто хотела, чтобы Кэти что-то поняла. И она поняла.

– Мистер Коул?

Птица кивнула.

– Мои часы.

– Что такое с вашими часами?

Сорока пискнула и улетела.

В Эндхауз Кэти ввалилась через заднюю дверь. Позвонив с дороги на работу, она сказалась больной, сменила курс и зашагала в сторону Эндхауза.

Мобильный загудел ровно в тот момент, когда Кэти наполовину вошла, наполовину вбежала в дом. Она остановилась. Звонила Анна.

– Пожалуйста, скажи, что ты не по-настоящему заболела. Я вечером хотела в паб пойти.

– Не по-настоящему, – отдуваясь, ответила Кэти. – Извини, что подвела. Как вы там справитесь с завтраком?

– Все нормально. Здесь почти никого нет. Ты что, бежишь?

– Иду к Гвен.

– Фамильные секреты?

– Вроде того, – неохотно призналась Кэти. Что бы ни говорила Анна, какой бы понимающей ни казалась, общение с ней давалось нелегко. Гвен в таких красках расписывала опасности излишней откровенности в том, что касалось магии, но было кое-что еще: Кэти постоянно ждала, что однажды Анна поймет, какая из нее негодная подруга. Поймет, что никакая странность того не стоит. Кэти хотела быть честной и искренней, не хотела жить во лжи и закончила тем, что стала уклончивой и осторожной.

Ворвавшись в Эндхауз через заднюю дверь, она крикнула:

– Гвен!

– Что случилось? – Гвен встретила ее в голубом шелковом халате, с торопливо собранными в хвост волосами и с миниатюрным коником-качалкой в руке.

– Извини, ты работаешь. – Кэти попыталась приглушить панику, сформировать из нее что-то управляемое.

– Во сне мысль пришла. – Гвен прикрыла за собой дверь. – Кэм еще спит.

Кэти виновато моргнула.

– Извини.

– Ничего. Так что случилось? Ты бледная.

Кэти рассмеялась, но смех сменился икотой.

– У меня был плохой сон. Очень плохой. Про мужчину, который умер.

– Умер? – Гвен побледнела. – Кто умер?

– В отеле. Просто гость. – Кэти потрясла головой, вспомнив, что так и не рассказала Гвен ничего. Собиралась, но потом услышала, как тетя разговаривает на повышенных тонах с Кэмом, и все планы вылетели из головы. – Я его нашла в номере.

– Ох, милая. – Гвен сочувственно покачала головой и отложила игрушку. – Ничего удивительного, что тебе приснился кошмар.

– А сейчас случилось нечто странное. Со мной разговаривала птица. Мужским голосом.

Гвен потрогала ее лоб.

– Тебя не тошнит?

– Я не больна. Думаю, голос принадлежал мистеру Коулу. Тому самому гостю. Он умер от сердечного приступа.

– Садись, – сказала Гвен. – Приготовлю тебе чаю.

Кэти села за кухонный стол, уже ощущая знакомый комфорт тетиной кухни. Чашка чаю. Сейчас Гвен все объяснит. Может быть, у Харперов всегда так: магическая сила начинается с разговора с сорокой.

– А ты разговаривала когда-нибудь с сорокой? – спросила Кэти, услышав шум закипающего чайника.

Гвен доставала молоко из холодильника. Бутылка выскользнула из ее пальцев и разбилась, упав на пол.

Кэти встала, чтобы помочь, но Гвен перешагнула через растекающуюся лужу и схватила ее за руки.

– Ты уверена, что это была сорока?

– Да. – Кэти даже обиделась: распознавать птиц они учились, когда ей было пятнадцать, но Гвен, похоже, слишком разволновалась. – Она сказала что-то о часах. Думаю, мистер Коул хочет, чтобы я нашла его часы. Или сделала что-нибудь с ними. Или, может быть…

Лицо Гвен посерело, уголки губ опустились. Она как будто постарела вдруг.

– Человек, который недавно умер, говорил с тобой через ворону?

– Сороку.

Гвен покачала головой, словно могла стереть слова Кэти.

– Нет, нет, нет.

Кэти почувствовала, как шевелятся волоски у нее на шее. Гвен обычно такая спокойная. Должно быть, дело плохо.

– Гвен?

Гвен, с угрюмым выражением лица, смотрела мимо Кэти.

– Я знала, что будут последствия, – мрачно сказала она. – Это моя ошибка.

– О чем ты говоришь?

– Магия крови. – Казалось, Гвен выталкивает слова. – Я применила магию крови. Это серьезное дело. Тьма. Я знала, что за это придется платить.

Кэти нахмурилась. Почему Гвен настроена так негативно? И когда она перестанет расплачиваться за одну маленькую ошибку?

– Ты не думаешь, что это дело семьи Харпер? Может быть…

Гвен покачала головой.

– Я не знаю. Не знаю… – Она замолчала, взяла ближайший блокнот и стала его листать. – Я к тому… думаю, что что-то подобное было давным-давно, но…

– Тогда все ясно. Я только что унаследовала самую дерьмовую силу. Вот оно что.

– Не все так просто. – Гвен все еще выглядела так, словно ее вот-вот вырвет. – Потерянное не всегда хочет, чтобы его нашли.

– Знаю.

– И давать людям то, что им нужно, не всегда приятно, – рассердилась Гвен. – Ты читала дневники Айрис?

– Конечно.

– А то, что я писала для тебя? Читала? Ты все поняла?

– Да! Конечно, читала. Ты сама знаешь, что читала. Я учусь вместе с тобой каждую неделю, все последние семь лет. Ты же знаешь.