– Я согласна. Лишь бы они были живы и здоровы.
– Они живы и здоровы, потому и спят, – авторитетно подтвердил врач. – Здоровый детский сон.
В это время один из мальчиков повернулся на спину, и с его губ во сне сорвалось странное слово:
– Фенимор.
Все трое повернулись и прислушались. Но таинственное слово замерло и больше не повторялось.
– Что?… Что он сказал? – переспросил Ве Ве.
– Фенимор, – ответила Ира Привалова.
– Что еще за Фенимор? – нахмурился Ве Ве. – Начитались небось Фенимора Купера, даже бредят. «Зверобой», «Кожаный Чулок»… Я тоже увлекался в детстве.
– Может быть, попробовать разбудить их? – предложила Ира Привалова, кивая на своих спящих богатырей. Она все еще до конца не была уверена, что это обыкновенный здоровый сон.
– Пусть спят, – сказал врач. – Пусть отоспятся.
– Пойдемте, – скомандовал Ве Ве.
Все трое решительно вышли из палаты.
А лагерный хор все пел.
В тот же день перед ужином состоялось заседание совета третьего отряда. Председатель совета отряда Валя Зернова объявила:
– Заседание совета отряда объявляю открытым. На повестке дня один вопрос…
Тут Валя запнулась и посмотрела на вожатую Иру Привалову, так как сама не знала, какой вопрос на повестке дня.
– На повестке дня один вопрос, – решительно сказала Ира Привалова. – Чем занимаются наши мальчики ночью?
Все члены совета, а их было трое, переглянулись. Очень странно звучал вопрос, который предстояло обсудить совету отряда. Но Валя Зернова сразу нашлась и, обращаясь к Жене Рыжику, представителю мужской части отряда, сказала:
– Рыжик, расскажи, чем занимаются мальчики ночью?
Женя не был рыжим, это из-за фамилии Рыжов его звали Рыжиком.
Женя Рыжик непонимающе посмотрел на Валю и, не переставая улыбаться, сказал:
– Спят… мальчики ночью.
– Как же спят, – вмешалась в разговор Лидка Белова, – ночью спят, днем спят… Вы куда-то ходите по ночам. Яблони трясете?
Чувствовалось, что ей самой было крайне любопытно узнать, куда ходят мальчики ночью.
– Никуда мы не ходим, – заулыбался Рыжик. – И яблони не трясем.
– Что же вы уснули днем? – строго спросила Ира Привалова. У нее перед глазами еще стояла залитая солнцем палата и – спящие мальчики.
Женя Рыжик подумал, потом сказал:
– Ночью комары не дают спать. А днем нет комариков.
– Еще вопросы есть? – спросила Валя Зернова собравшихся.
Все молчали. Тогда заговорила Валя:
– Очень плохо, что наши мальчики такие безвольные. Даже если всю ночь их грызли комары, они не должны были засыпать среди бела дня. Предлагаю осудить их и предложить им пользоваться жидкостью «Тайга» от комаров. Другие предложения есть?
Не было других предложений, все были согласны с Валей Зерновой.
Но неожиданно Ира Привалова спросила Женю Рыжика:
– А кто такой Фенимор?
– Не знаю… – неуверенно сказал мальчик и тут же поправился: – Писатель такой… Фенимор… Купер.
– Странно, – сказала вожатая, – сегодня во сне ты произносил это имя. Может быть, тебе приснился Фенимор Купер?… Писатель?
– Не знаю. Может быть, и приснился. Какое это имеет значение.
Ира Привалова сурово посмотрела на Женю Рыжика.
– Штабс-капитан Рыбников во сне заговорил на родном японском языке, и это выдало его как японского шпиона. Во сне человек может открыть свою тайну.
С этими словами она встала и пошла прочь.
– Нет у меня никаких тайн! – вслед ей крикнул Рыжик.
Когда она ушла, Лидка обратилась к Жене:
– Рыжик, расскажи про Фенимора. Так интересно!
– Никакого Фенимора нет! – резко сказал Женя Рыжик и сбежал с крыльца, перепрыгивая через две ступеньки.
– Имя есть, а Фенимора нет, – задумчиво сказала Лидка. – Дела!
Так в лагере «Дубки» впервые прозвучало таинственное имя Фенимор. Но прозвучало оно так тихо и невнятно, что о нем тут же забыли. И только отряду, уснувшему среди бела дня, ребята присвоили звание «непобедимый, спящий».
Казалось, история со спящими мальчиками тут же забылась. Но Ира Привалова не утратила к ней интерес. И каждый вечер, когда лагерь засыпал, вожатая появлялась за кустом сирени, что рос напротив дачи мальчиков. Ира заступала на свой пост и не сводила глаз с дверей и с окон, ожидая каких-то необычайных происшествий. Иногда ей становилось страшно, иногда она, сморенная усталостью, засыпала в траве под кустом. В палате было тихо. Никто не читал книжек. Никто никуда не уходил. И вожатая уже начинала склоняться к тому, что в происшествии со спящими ребятами были действительно виновны свирепые комары – эти маленькие вампиры пионерских лагерей.
Но на четвертую ночь, когда лагерь погрузился в сон, на крыльце дачи третьего отряда возник и скрылся за дверью таинственный незнакомец.
Ира Привалова затаила дыхание и стала ждать.
В комнате было темно, и потому невозможно было определить, много ли в ней народу. Слышно было, что кто-то сопит. Порой дыхание и сопение пропадали. И тогда в темноте звучал голос. Низкий, приглушенный голос:
– Вчера к исходу дня на волчьей тропе нашли убитого индейца. Он лежал, раскинув руки, лицом к небу. Глаза его были открыты, а на губах застыла улыбка. Из-за этой улыбки не верилось, что он мертв. Может быть, он просто затаился? Ветер шевелил пепельные перья его убора, а по бизоньей коже грубых мокасин безбоязненно ползали термиты. Рядом пронзительно скрипела древесная лягушка. И казалось, индеец слушает ее, затаив дыхание. Но дыхание он затаил навсегда: в груди у него торчала стрела…
В комнате кто-то вскрикнул и тут же умолк: видимо, сосед закрыл ему рот ладонью.
– Кто убил индейца? – спросил в темноте низкий голос рассказчика. Спросил и сам себе ответил: – Белый человек не стал бы стрелять из лука. У белого всегда за спиной болтается дробовик. Белый не пожалел бы заряда. Значит, в индейца стрелял краснокожий. Может быть, гурон из соседнего племени? Спустился на пироге по реке Святого Лаврентия… Но неподалеку от убитого на раскисшей траве был обнаружен след сапога: ямка побольше – от подметки и ямка поменьше – от каблука. А индейцы ходят в мокасинах, и след от них сплошной, лодочкой.
– Значит, стрелял белый! – послышался в темноте чей-то голос, тонкий и отчаянный.
– Индеец мог надеть сапоги! – возразили ему из другого угла комнаты.
И стало ясно, что комната большая и народу в ней немало.
– Индеец никогда не наденет обувь с ноги белого, – ответил из темноты низкий голос рассказчика. – Кроме того, должен добавить, что отпечаток сапога был маленьким. Похоже, что ботинок принадлежал ребенку.
– Тогда все ясно, – послышалось из темноты, – белый пацан убил индейца. Индеец улыбался ему, а тот всадил в него стрелу.
– Зачем пацану убивать индейца? – возразил тоненький, отчаянный голос.
– Он мстил за друга, – ответили из дальнего угла.
– Фенимор, рассказывай скорее, – нетерпеливо попросил кто-то невидимый, сидевший рядом с рассказчиком.
И тогда Фенимор, так, судя по всему, звали рассказчика, сказал:
– Тише, братья! Убитого индейца звали Олений Рог, и у него на шее, на сухой бычьей жиле, висел кончик оленьего рога. А вы знаете историю Оленьего Рога?
– Нет! – дружно выдохнула темнота.
– Говори! – взмолился сосед.
– Олений Рог убил Седого Джона. Но он убил его в честном бою. А за это не мстят.
В палате установилась напряженная тишина. И снова стало слышно, как кто-то посапывал. И тогда из темноты спросили:
– Фенимор, а ты-то знаешь, кто убил Оленьего Рога?
– Я все знаю, – прозвучал в ответ глухой голос рассказчика.
– Чего же тянешь?
– Я не тяну. Я рассказываю. Слушайте, братья, – торжественно произнес невидимый Фенимор. – На стреле, которая торчала из груди убитого, была красная ленточка. А стрелы с красной ленточкой были только у одинокого гурона по имени Озерный Глаз.
– Значит, Озерный Глаз и убил Оленьего Рога?
