– Я тебе перезвоню. – И взглядом даю понять, чтобы убирался и не портил мне сделку с клиентом. Не Сэм же мне предложил сто пятьдесят тысяч за работу.

Парень удивляется моим словам, но потом глаза добреют и он улыбается.

– До встречи, Джесс, – напоследок кидает ледяной взгляд на Джеймса и большими шагами удаляется из выставочного зала.

До какой встречи? Никакой встречи не будет, но думать я буду об этом потом. Сейчас меня больше всего интересует загадочный Джеймс Руис. Я поворачиваюсь навстречу темно-карим глазам и окидываю взглядом моего постоянного клиента.

Темные волосы небольшими прядками спадали на лоб, тонкие, словно очерченные кармином губы, острые скулы и прожигающий взгляд темных глаз. Джеймс одет в классический костюм с бабочкой, который идеально на нем сидит. Я чувствую себя неудобно при таком элегантном денди.

– Следует отметить, – вы прекрасно выглядите, Джессика, – он окидывает меня взглядом, словно снимая с меня одежду, сантиметр за сантиметром.

Я становлюсь цвета платья и стараюсь перейти ближе к делу:

– Благодарю, мистер Руис, но вы хотели поговорить насчет моей работы. Какой именно?

– Да, хотел, но не здесь. В более неформальной обстановке, в ресторане вас устроит?

Я медлю с ответом. Не нравится мне это, но он заплатил большие деньги за работу и выбора не остается, кроме как согласиться:

– Устроит.

– Хорошо, моя машина снаружи, идемте. Нам давно нужно узнать друг друга поближе.

– Пожалуй.

– Не бойтесь, Джессика. Считайте это деловым ужином с вашим очередным клиентом, – Джеймс впервые улыбается за все то время, пока мы стоим, и у него появляются очаровательные ямочки на щеках.

Я признаюсь себе в его привлекательности, но отгоняю непристойные мысли. Шесть месяцев, как я одна, тут хочешь, не хочешь, а в голову будет лезть, что попало.

Мы едем в его черном «Мерседесе» и в салоне сильно пахнет кожей, похоже, что машина новая. Выезжаем за пределы Портленда, мелькают зеленые полосы деревьев и постепенно становится страшно. В голову лезут неприятные мысли, что этот Джеймс Руис маньяк и насильник, и специально увозит меня подальше от города. Вопреки моим страхам, Руис держится спокойно, даже отстраненно. Мы доезжаем до незнакомого ресторана в полном молчании. Он паркует автомобиль на небольшой парковке возле деревьев.

«Золотой лес» – ресторан с говорящим названием выглядит, как небольшой дом из бруса. Внутри все выдержано в деревенском стиле. Небольшое помещение с круглыми столиками, на которых бежевые скатерти. Стулья с полосатыми подушками, большой камин возле дальней стенки, где тлеют угли. Все очень уютно и скромно. Мне тут нравится. В ресторане сидят только две пары, они провожают нас взглядом, пока мы идем до столика, стоящего напротив камина.

Джеймс деликатно отодвигает стул, помогая мне сесть, и сам садится напротив. Тепло от камина расслабляет меня, и кожа отогревается от вечернего холода. Темный взгляд опять прикован ко мне и бесстыдно раздевает меня.

– Послушай, если ты так будешь раздевать меня взглядом, то я уйду, – выпалила я, поняв, что уже перешла на «ты». Нехорошо, нехорошо.

– Разве я раздеваю взглядом? – он поднял бровь, – Я просто смотрю на тебя, – Джеймс подзывает официанта и подается чуть ближе. – Если бы я раздевал тебя взглядом, ты бы это заметила.

Я сглатываю. Что происходит? Я знаю его полчаса, и он уже в открытую флиртует. Или я флиртую? Не понимаю, как себя вести с человеком, с которым год работала, так его ни разу не увидев. Промолчав в ответ на двусмысленную фразу Джеймса, я вижу молодую официантку в очках, с причудливыми шишечками в виде прически, на голове. Она подходит к столику и спасает меня от ответа Джеймсу.

– Моэт и Шандон, одну бутылку, и фруктов, пожалуйста, – произносит Джеймс.

Девушка чиркает в своем маленьком блокноте и бесшумно, как пришла, удаляется от нас.

– Нужно отметить открытие вашей первой крупной выставки, согласны со мной, мисс Уильямс? – он улыбается, второй раз показывая эти невыносимо красивые ямочки на щеках.

Я беру себя и бесстыжие мысли в свои руки и напоминаю, зачем мы здесь.

– Мы собирались поговорить о моей работе, а не отмечать мою выставку, мистер Руис.

– Я помню, зачем мы здесь, – парень снимает бабочку с шеи и кладет ее в карман пиджака, – но отметить вашу выставку все же стоит, я помню, как вы готовились к ней. – Он расстегивает пиджак и вешает его на спинку стула, оставаясь в белой рубашке, – из-за выставки вы не смогли сделать мои заказы быстро.

Не отводя взгляда от меня, он расстегивает одну верхнюю пуговицу рубашки и откидывается на спинку стула.

– Так намного лучше… Прошу прощения, никогда не любил смокинги.

Что он делает? Мне вдруг стало жарко, но не знаю, от камина или от него.

– Что значит, не смогла сделать заказы быстро? Я все выполнила в срок.

– Но могли же быстрее? – В его глазах играл нехороший огонек, и это не было отблеском огня от камина.

Да, могла. Но расставание с Сэмом меня выбило из колеи. Не знаю, как вообще доделала эту выставку. Я буквально разрывалась между заказами мистера Руиса и своими работами на выставку.

– Ладно, не будем о плохом. Побывав сегодня на вашей выставке, мне понравились три работы. Первая – графический портрет молодого человека, в профиль, вторая – маяк на скалистом берегу и третья – серая кирпичная стена с брызгами краски. Я хотел бы их приобрести и узнать, что вас вдохновило на столь разные работы, какова их история?

Джеймс внимательно смотрит на меня, ожидая ответа.

Я оцепенела. Он перечислил все мои работы, которые были посвящены Сэму. Откуда он знает? Или ему кто-то сказал, что эти работы я написала для бывшего? Он его видел в первый раз сегодня, поэтому версия, что он мог знать сам, не подходит, а вот сказать ему мог кто угодно, только вот кто?

Мысли заводят в тупик. Непонятное, двоякое ощущение с первой минуты нашего знакомства с Джеймсом становится еще более ощутимым. Говорить про работы я точно не стану, тем более такому скрытному (или наоборот открытому) человеку, как мистер Руис.

Моим спасением стали «причудливые шишечки». Официантка поставила на стол ведерко со льдом, в котором была бутылка шампанского, следом поставила два бокала. Чуть позже на столе уже стоял большой поднос фруктов.

Джеймс взял бутылку и бесшумно открыл ее, разливая шампанское по бокалам. Я наблюдала за его действиями и могу сказать, что он держит себя в хорошей физической форме. Бицепсы проглядывали через рубашку, а широкие плечи поражали своей рельефностью. Он протягивает мне бокал и произносит:

– За твою выставку, Джессика, – мы слегка касаемся бокалами, и шампанское оказывается не горьким, как я привыкла, а сладким, будто пьешь виноградный сок. – Моэт и Шандон… это шампанское любил еще Людовик пятнадцатый, думаю с тех времен, оно не изменилось, – говорит Джеймс и немного раскачивает шампанское в бокале, – Так ты расскажешь про работы? – он допивает золотистую жидкость и внимательно смотрит на меня.

Мы скачем с «вы» на «ты», либо наоборот, нужно уже определиться. Про работы я ни ему, ни кому-то еще, ни за что не расскажу. Я, наконец, набираюсь храбрости и, следуя за Джеймсом, осушаю бокал.

– Нет, Джеймс. Я не буду рассказывать про эти или про другие работы, так как это личное художника. Его чувства, эмоции… И, кто спрашивает, кому посвящена работа, тот сильно оскорбляет его внутреннее «я», – я говорю это чересчур возмущенным тоном.

– Так работы кому-то посвящены?

Я прикусываю язык. Черт.

– Что? Нет! Они никому не посвящены.

– Этому молодому человеку, который доводит тебя до слез?

– Что? О, Господи! Нет, конечно!

– Он об этом знает?

– Ты меня слышишь? Эти работы никому не посвящены! И давай оставим этот разговор.

Джеймс, прищурившись, смотрит и мои руки предательски трясутся. Только бы не выдать себя. Только бы не выдать. И зачем ему так необходимо узнать, кому именно посвящены работы? Надо же мне было так проколоться.