Я выяснил, где ее комната. Туда можно спуститься с крыши. Я предлагаю вместе отправиться туда сегодня ночью. Вы согласны, Уотсон?

Должен признаться, перспектива проникновения в чужой дом меня нисколько не привлекала. Старинный дом, его зловещие обитатели, неведомые опасности и возможное судебное преследование за проникновение в чужое жилище – все это вместе не предвещало ничего хорошего. Однако я не находил достойных причин отказаться от предприятия. Кто знает: может, это единственный способ раскрыть тайну убийства Гарсии. Я молча пожал Холмсу руку; жребий был брошен.

Но видно, судьбе не было угодно, чтобы наше расследование завершилось подобным образом. Часов в пять, когда начали сгущаться синие мартовские сумерки, к нам в комнату вбежал взволнованный деревенский парень.

– Они уехали, мистер Холмс. Они уехали последним поездом. Женщине удалось вырваться, и я привез ее сюда. Она внизу, в кебе.

– Отлично, Уорнер! – вскричал Холмс, вскакивая со стула. – Уотсон, бреши стремительно заполняются.

В кебе сидела женщина в полуобморочном состоянии. На ее худом, изможденном лице с орлиным профилем лежала печать перенесенной трагедии. Голова ее безвольно свешивалась на грудь; когда она подняла ее и посмотрела на нас пустым, отсутствующим взглядом, я отметил, что зрачки больших серых глаз невероятно сужены. Я понял, что женщину одурманили опием.

– Я следил за воротами, мистер Холмс, – все, как вы сказали, – говорил между тем наш помощник, уволенный садовник. – Когда экипаж выехал из ворот, я последовал за ним на станцию. Она шла будто во сне, но, когда они попытались запихнуть ее в вагон, она вдруг ожила и стала сопротивляться. Они затолкнули ее в тамбур, но она снова вырвалась. Тогда я бросился ей на помощь; мы вместе прыгнули в кеб и приехали сюда. Никогда не забуду лицо этого черноглазого желтого дьявола за стеклом вагона, когда он смотрел, как мы отъезжаем. Будь его воля, он прикончил бы меня!

Мы помогли женщине подняться к нам в номер, уложили ее на диван, и вскоре пара чашек крепчайшего кофе избавили ее от наркотического дурмана. Холмс вызвал Бэйнса, и мы вкратце обрисовали ему ситуацию.

– Сэр, вы раздобыли доказательство, которого мне отчаянно не хватало, – сказал инспектор, тепло пожимая руку моему другу. – Я с самого начала шел по тому же следу.

– Что? Вы охотились за Хендерсоном?

– Да, мистер Холмс. В то время как вы прятались в кустах у ворот Хай-Гейбла, мои люди сидели на деревьях и наблюдали за вами сверху. Вы опередили нас всего на полшага.

– Тогда зачем вы арестовали мулата?

Бэйнс кашлянул.

– Хендерсон догадался, что его подозревают, и залег на дно в ожидании, когда все успокоится. Я знал, что, когда он сочтет себя в безопасности, у нас появится шанс подобраться к мисс Барнет. Пытаясь спровоцировать Хендерсона на активные действия, я арестовал мулата.

Холмс положил руку на плечо Бэйнсу:

– Вы далеко пойдете, инспектор. У вас отлично развиты инстинкт и интуиция.

Бэйнс порозовел от удовольствия.

– Всю неделю на станции дежурил наш человек в гражданской одежде. Как только там появился бы кто-нибудь из Хай-Гейбла, он сразу заметил бы его. Но ему пришлось нелегко, когда мисс Барнет вырвалась и сбежала с Уорнером. К счастью, он работал на вас, и все закончилось благополучно. Однако мы не можем выписать ордер на арест до тех пор, пока мисс Барнет не сделает официальное заявление.

– С каждой минутой ей становится лучше. – Холмс взглянул на гувернантку. – Но скажите мне, Бэйнс, кто он такой – этот Хендерсон?

– Настоящее его имя – дон Мурильо, Тигр из Сан-Педро, – ответил Бэйнс.

Тигр из Сан-Педро! Я мгновенно припомнил нашумевшую в свое время историю. Он заслужил это прозвище как самый развратный и кровожадный тиран, какого только знала история цивилизации. Сила, бесстрашие, энергия – эти качества позволяли ему тиранить трусливый народ своей страны на протяжении двенадцати лет. Его имя наводило ужас на территории всей Центральной Америки. Под конец его правления в стране поднялось восстание. Но хитрость этого человека соперничала с жестокостью, и, как только раздался первый слабый ропот, он предугадал грядущие неприятности и, присвоив народные богатства, бежал на пароходе с верными ему людьми. Когда восставшие на следующий день взяли дворец, он оказался пустым. Диктатор вместе с двумя дочерьми, секретарем и государственной казной ускользнул от возмездия. С тех пор он путешествует по миру инкогнито, его личность не раз обсуждалась в европейской прессе.

– Да, сэр, дон Мурильо – Тигр из Сан-Педро, – повторил Бэйнс. – Цвета флага Сан-Педро – зеленый и белый; вот что имелось в виду в записке, мистер Холмс. Он называл себя Хендерсоном, но я проследил его след в Париже, затем в Риме, Мадриде и Барселоне, куда он прибыл на корабле в восемьдесят шестом году. Они искали его все эти годы, чтобы отомстить, но лишь недавно им удалось найти его.

– Они обнаружили его год назад, – заговорила вдруг мисс Барнет, которая уже сидела и внимательно прислушивалась к разговору. – Один раз на его жизнь уже покушались, но какая-то злая сила отвела от него беду. И вот опять: достойнейший рыцарь Гарсия убит, а зверь по-прежнему на свободе. Но мы будем пытаться снова и снова, до тех пор, пока справедливость не восторжествует, и это так же верно, как то, что завтра взойдет солнце. – Она сцепила тонкие руки, и ее изможденное лицо побелело от ненависти.

– Но какое отношение ко всему этому имеете вы, мисс Барнет? – спросил Холмс. – Вы англичанка. Почему вы решили присоединиться к их заговору?

– Я присоединилась потому, что не видела иного способа добиться справедливости. Разве английскому правосудию есть дело до того, что в Сан-Педро пролились реки крови, а кровавый тиран украл у народа казну? Вам эти преступления кажутся нереальными, словно все это происходило на другой планете. Но мы знаем. Мы испытали эти страдания на себе, и для нас Хуан Мурильо – настоящий дьявол во плоти. Мы не успокоимся, жертвы взывают к возмездию.

– Не сомневаюсь, что все так и есть, – сказал Холмс. – Я наслышан об этом человеке. Но почему вы приняли все это так близко к сердцу?

– Я расскажу вам все. Этот злодей жаждал только одного – убивать. Любой, кого он считал потенциальным соперником, был приговорен. Мой муж – мое настоящее имя синьора Виктор Дурандо – был представителем Сан-Педро в Лондоне. Здесь мы встретились и поженились. На земле не было более достойного человека, чем мой муж. К несчастью, Мурильо прослышал о его доблестях и под каким-то ложным предлогом вызвал в Сан-Педро, а затем пристрелил. Предчувствуя недоброе, муж не взял меня с собой. Все его имущество было конфисковано, а я осталась у разбитого корыта и с разбитым сердцем.

Затем тиран пал. Он бежал. Но люди, жизнь которых он загубил, все, чьи родные и близкие пострадали от его руки, считали своим долгом уничтожить этого человека. Они объединились и поклялись быть вместе, пока не доведут дело до конца. Когда мы опознали в Хендерсоне бывшего тирана, я вызвалась устроиться к нему гувернанткой, чтобы иметь возможность следить за всеми его передвижениями. Вряд ли он догадывался, что я когда-то была женой человека, которого он на всякий случай отправил на тот свет. Я улыбалась ему, воспитывала его дочерей и ждала своего часа. Первую попытку мы предприняли в Париже, но она провалилась. Хендерсон начал метаться по Европе, сбивая преследователей со следа, и в конце концов вернулся в этот дом, арендованный им во время его первого визита в Англию.

Но здесь его уже ждали посланники Фемиды. Извещенный о приезде Хендерсона, Гарсия, сын высокопоставленного чиновника из Сан-Педро, начал готовиться к новому покушению. Ему помогали люди, которые так же, как он, жаждали мести. Днем к Мурильо было невозможно подобраться: он принял все меры предосторожности и никогда не появлялся без своего вечного спутника Лукаса – во времена величия тирана мы знали этого человека как Лопеса. Однако ночью он спал один, и это давало нам шанс.