– Перед вашим приходом мистер Экклз как раз собирался обо всем рассказать нам. Уотсон, думаю, бренди с содовой ему не повредит. Сэр, я предлагаю вам не обращать внимания на несколько увеличившуюся аудиторию и продолжить свое повествование так, словно его никто не прерывал.

Наш посетитель залпом выпил бренди, и на щеках его вновь проступила краска. Бросив подозрительный взгляд на блокнот инспектора, он приступил к изложению своей экстраординарной истории.

– Я холостяк, – начал он, – и, как человек светский, имею большой круг друзей. Среди них есть семья бывшего пивовара по имени Мелвилл. Они живут в графстве Кенсингтон в поместье Албемарль. Несколько недель назад, обедая у Мелвиллов, я познакомился с молодым человеком по имени Гарсия. Как я понял, он испанского происхождения и имеет отношение к посольской миссии. Гарсия великолепно говорил по-английски, у него были приятные манеры и исключительно привлекательная внешность.

Мы как-то сразу сдружились – казалось, он расположился ко мне с первого взгляда. Уже через пару дней Гарсия приехал навестить меня в Ли. Слово за слово, и дело кончилось тем, что он пригласил меня погостить несколько дней в арендованном им особняке Вистерия-Лодж, расположенном между Эшером и Оксшотом. Вчера вечером я отправился в Эшер, чтобы выполнить данное обещание.

С его слов я уже знал, кто живет вместе с ним в поместье. Неизменным спутником Гарсия был верный слуга, тоже испанец, взявший на себя все заботы о доме и гардеробе хозяина. Он тоже довольно сносно владел английским. Кроме того, во время своих путешествий Гарсия нашел чудесного повара-полукровку, готовившего изумительные обеды. Помнится, Гарсия как-то упомянул о том, что появление подобной компании в сердце Суррея выглядит довольно странно. Я согласился с ним, однако в тот момент и представить себе не мог, до какой степени странная эта компания.

Проехав две мили к югу от Эшера, я прибыл на место. Дом оказался большим; задней своей стороной он был обращен к главному тракту, а подъездная дорога к входу вилась вокруг дома вдоль разросшегося вечнозеленого кустарника. Огромное здание находилось в крайне запущенном состоянии и разваливалось буквально на глазах.

Оказавшись со своими пожитками на лужайке возле растрескавшейся и потемневшей от дождей двери, я впервые усомнился, благоразумно ли поступил, отправившись в гости к почти незнакомому человеку.

Гарсия сам вышел мне навстречу и сердечно приветствовал меня, после чего поручил заботам меланхоличного темнокожего слуги, проводившего меня в спальню. Все в этом доме наводило тоску. Ужин проходил тет-а-тет, и хотя хозяин делал все возможное, чтобы развлечь меня, казалось, мысли его витали далеко: временами он отвечал так тихо и невпопад, что я едва понимал его. К тому же Гарсия не переставая барабанил пальцами по столу, кусал ногти и выказывал другие признаки озабоченности и нетерпения.

Ужин был так же плохо приготовлен, как и сервирован, а присутствие угрюмого, молчаливого слуги испортило его окончательно. Уверяю вас, на протяжении всего вечера я пытался изобрести причину, чтобы извиниться и немедленно отбыть домой в Ли.

Сейчас мне приходит на память одно обстоятельство. Возможно, оно имеет отношение к делу, которое привело сюда этих двух джентльменов. В тот момент я не придал ему значения. В конце ужина слуга принес хозяину записку. Я заметил, что, прочитав ее, Гарсия стал еще более странным и почти невменяемым. Он уже не пытался притворяться, будто поддерживает беседу, и, погрузившись в свои мысли, курил сигары одну за другой. Гарсия ничего не сказал мне о содержании записки. Когда часы пробили одиннадцать, я обрадовался, что могу отправиться спать. Немного погодя Гарсия заглянул ко мне в комнату и, не зажигая свет, спросил, не звонил ли я в колокольчик. Я ответил, что не звонил. Он извинился за беспокойство, заметив, что уже час ночи. После этого я сразу уснул и прохрапел всю ночь напролет.

Теперь я перехожу к самой удивительной части своей истории. Проснулся я, когда уже вовсю светило солнце. На моих часах было девять. Поскольку я настоятельно просил разбудить меня в восемь, такая необязательность показалась мне возмутительной. Вскочив, я дернул колокольчик. Бесполезно. Я звонил снова и снова, но никто не откликался. Тогда я заключил, что звонок неисправен. В отвратительном настроении, кое-как напялив одежду, я поспешил вниз, намереваясь потребовать горячей воды. Представьте себе мое удивление, когда я обнаружил, что в доме никого нет. Я вышел в коридор и покричал. Никто не отозвался. Я начал бегать по комнатам, но все они были пусты. Вечером хозяин показал мне, где расположена его спальня, и я постучал в дверь указанной комнаты. Никакого ответа. Я повернул ручку и вошел: комната была пуста, постель не смята. Все ушли. Хозяин-иностранец, слуга-иностранец и иностранный повар – все растворились в ночи!

Так закончился мой визит в Вистерия-Лодж.

Шерлок Холмс с удовольствием потирал руки и покашливал, воображая, как добавит этот удивительный случай в свою коллекцию.

– В самом деле, ваша история совершенно уникальна, – сказал он. – Позвольте спросить: что вы делали после этого?

– Я был вне себя от ярости. Сначала я подумал, что стал жертвой дурацкой шутки. Сложив свои вещи, я хлопнул дверью и отправился в Эшер пешком с багажом в руках. Там я нашел контору братьев Оллэн, занимающихся арендой недвижимости, и выяснил, что злополучный дом арендован у них. Прикинув, что сейчас март, а квартал заканчивается как раз в марте, я вдруг заподозрил, что скорее всего вся затея была задумана не для того, чтобы подшутить надо мной, а для того, чтобы не платить за аренду. Однако моя версия оказалась неверной: агент поблагодарил меня за предупреждение, но сказал, что плату за дом внесли вперед.

Тогда я отправился в город и явился в испанское посольство. Там никто не знал моего нового знакомого. Я помчался к Мелвиллу, у которого познакомился с Гарсией, но выяснилось, что он знает о нем еще меньше моего. Наконец я вспомнил, что вы иногда оказываете помощь в трудных ситуациях, и отправил вам телеграмму. Получив положительный ответ, я немедля поехал на встречу. Но теперь, после того, что сообщил нам инспектор, я полагаю, мне следует предоставить слово ему. Однако прежде чем мы услышим продолжение этой трагической истории, я хочу еще раз клятвенно заверить вас, что все сказанное мною, от первого до последнего слова, правда и я действительно больше ничего не знаю о судьбе этого человека. Сейчас единственное мое желание – помочь торжеству правосудия.

– Не сомневаюсь, мистер Скотт Экклз, не сомневаюсь, – сказал инспектор Грегсон весьма дружелюбным тоном. – Ваш рассказ полностью согласуется с теми фактами, которыми мы на данный момент располагаем, и это обнадеживает. Например, по вашим словам, за ужином хозяину принесли записку. Вы не помните, куда он ее дел?

– Гарсия скатал ее в трубочку и бросил в камин.

– Что скажете на это, мистер Бэйнс?

Деревенский детектив, полный, рыжеволосый, страдающий одышкой мужчина с необычайно яркими глазами, спрятанными под нависшими бровями, и массивными складками щек, показался бы грубым мужланом, если бы не эти живые глаза. Его губы расползлись в улыбке, после чего он вытащил из кармана скрученную записку, текст которой побледнел от жара.

– В камине была решетчатая подставка на высоких ножках. Он бросил записку так сильно, что она перелетела через нее в дальний угол камина, откуда я и вытащил ее целой и невредимой.

Холмс одобрительно улыбнулся:

– Должно быть, вы тщательно осмотрели весь дом, раз уж нашли даже этот клочок бумаги.

– Точно так, мистер Холмс. Таков мой метод работы. Полагаю, мне следует зачитать записку вслух, мистер Грегсон?

Лондонец кивнул.

– Записка написана на четвертушке листа обычной желтой бумаги без водяных знаков. В двух местах заметны надрезы, которые позволяют предположить, что листок разрезали ножницами с короткими лезвиями. Его свернули втрое и наспех запечатали сургучом пурпурного цвета, прижав плоским предметом овальной формы. Послание адресовано мистеру Гарсия в Вистерия-Лодж. В нем говорится: «Наши собственные цвета – зеленый и белый. Главная лестница, первый коридор, седьмая справа, зеленое сукно. Бог в помощь. Д.». Почерк женский, написано ручкой с тонким пером, но адрес дописан уже другой ручкой либо другим человеком. Как вы сами видите, буквы здесь ярче и шире.