Литмир - Электронная Библиотека

Песнь Кобальта

Маргарита Дюжева

Глава 1

— Дэни, смотри, как красиво, — выдохнула сестра, чуть пошевелив изящными пальцами, и темно-синие искорки, устилавшие землю, затрепетали в такт ее движениям.

Девочка смотрела как зачарованная, затаив дыхание и не скрывая своего восхищения. Этот фокус, что показывала старшая сестра, всегда отзывался сладким волнением в груди.

Тамилла соединила пальцы, будто ухватилась за невидимую ниточку и потянула ее кверху.

Искорки задрожали, оторвались от земли и поплыли густыми темно-синими переливающимися каплями по воздуху, дрожа, вытягиваясь, принимая причудливые формы. С каждым разом сила все покорнее склонялась перед Тами, стелилась за ней, готовая выполнить любые прихоти, становилась ручной.

— Это так красиво, — прошептала Дэниэль, и в ее светлых, как чистое небо глазах, отразился восторг, — ты волшебница!

— Нет, — засмеялась сестра, — это всего лишь моя Песнь Земли.

— Я никогда не видела такой…красивой. Никогда. Золотые, серебряные, изумрудные.

Но вот таких больше нет ни у кого, — в голосе смешалась гордость за сестрицу и легкая обида оттого, что ей самой синее волшебство неподвластно.

— Это Кобальт, Дэни, — прошептала Тамилла, — он редкий, не то что золото или серебро. Его почти не осталось. Он пробивается раз в сотню лет. Один на миллион.

— Откуда же он у тебя? — девочка тоже перешла на шепот.

— Это дар.

— Дар?

— Да. Самый лучший на свете.

— Почему именно у тебя?

— Не знаю, судьба так распорядилась, — сделала круговое движение рукой и синие капли послушным хороводом закружились в воздухе, — но ничего прекраснее в своей жизни я не видела. И каждый раз прикасаясь к нему, чувствую как душа петь начинает.

— Я тоже, — протянув пальчик, попробовала коснуться ближайшей пульсирующей капельки. Та отпрянула в сторону, словно живая. Замерла на долю мгновения, а потом, раскрывшись воронкой, ринулась обратно. Дэниэль испуганно отдернула руку в сторону.

— Ее не надо бояться! Она не сделает ничего плохого, — смех сестры хрустальным колокольчиком пронесся над маленькой поляной, которую так любили сестры. Приходили сюда, в это уединенное место, и Тамилла показывала синие искорки, — Надо принять и отпустить, и тогда она сама пойдет за тобой.

— И за мной пойдет? — в голосе девочки звенела отчаянная надежда.

— И за тобой, — старшая сестра кивнула, погладив ее по русой макушке, — я почувствовала его, когда мне исполнилось тринадцать.

— Тринадцать, — лицо малышки расстроено вытянулось, — так долго. Мне только девять!

— Не торопи время, Дэни, не торопи. Все должно идти своим чередом.

— У меня тоже будет кобальт?

— Я не знаю, Солнышко, — честно ответила Тамилла, — может серебро, может золото, а может и кобальт. Это не зависит от нас. Высшие силы сами выбирают того, кто услышит Песнь Земли, и какой она будет — тоже решают только они. Я могу сказать только одно: в тебе она есть эта Песнь, пока еще спит, но я чувствую ее. Надо подождать. Ты и не заметишь, как пролетит время. Когда придет первая кровь, ты услышишь ее. Примешь, почувствуешь, впустишь в свое сердце, будешь беречь, как величайшую драгоценность. И если сможешь удержать, приручить, то она останется с тобой, если захочет. До дня Больших Смотрин, и там уже покажешь ее остальным. И поверь мне, совершенно не важно какая она будет: золотая или рубиновая. Главное, что она есть.

Девочка насупилась. Она не хотела золота и серебра. Оно не манило ее, не будоражило кровь. Ее тянуло к синему мерцающему чуду. К кобальту.

— Как это было? — спросила она, хотя слыхала эту историю уже сотню раз, и снова, как впервые, слушала нежный голос сестры, с мягкой улыбкой принявшейся за повествование:

— Я почувствовала, как меня тянет в лес. В ту часть, где тропы нехоженые, да болота раскинулись между зелеными рощами. Тянуло так, будто свет не мил, будто сердце мое там. И я пошла. Сбежала ночью из дома, в чем была. Длинной ночной рубашке, босая, с распущенными косами. Бежала сквозь чащи непроходимые, по лугам заливным да по просекам. Ноги сбивала в кровь, но боли не чувствовала, потому что сердце вперед рвалось птицей раненой. Три дня блуждала по лесам, ела ягоды дикие: малину лесную мелкую, морошку кислую, да воду из студеных ручьев пила. А на четвертый день, еле держась на ногах, вышла к Отрогу Белокаменному, тому, что отгораживает нашу долину от Древнего Погоста. Пробралась между истертых временем камней и очутилась на плато из белого камня, перед огромными вратами, ведущими внутрь горы.

— Ты зашла туда? — благоговейный страх овладел девочкой.

— Нет, глупышка. Туда нельзя заходить. Белые чертоги — проклятое место, на краю Погоста. Никто туда по своей воле зайти не может, а выйти оттуда и подавно. По преданиям древним белый камень Чий-Маан, что стоит перед ними, так кровью напоен, что плачет кровавыми слезами когда кто-то проникает внутрь. И тут же демоны древние просыпаются, чтобы душу нарушителя спокойствия в царство теней Хайсаш увести. Я остановилась перед теми исполинскими воротами из резного светлого камня, чувствуя, что и шага больше ступить не могу, будто немощь внезапная одолела. На плечи тяжесть неподъемная легла, так что не разогнуться, не вздохнуть. Сама не знаю, почему опустилась на колени, изрезанными ладонями уперлась в камень и голову к нему склонила в почтительном поклоне. Будто кто подсказывал, как надо, нашептывал да науськивал. Стояла так всю ночь, спины не чувствуя, не замечая, как время бежит. Очнулась только к полудню следующего дня, когда солнце лучами прямыми обжигать начало. Стала подниматься, и тут случилось оно, чудо невероятное. От Тай-бола за пальцами моими нити темно-синие тянулись. Тугие, блестящие, цеплялись за мои руки, будто впитываясь в них. Тогда я еще не знала, что это кобальт.

— Как чудесно!

— Чудесно? — Тамилла усмехнулась мне было страшно. Дурман, что привел меня к Белым Чертогам, развеялся, и я испугалась. Одна, далеко от дома родимого, в проклятом богами месте.

— И что ты сделала? — в который раз перехватило дух от этого рассказа.

— Убежала. Скинула с себя нити синие, которые тут же втянулись в трещины между камнями, будто и не было их. И со всех ног бросилась бежать. Дорога домой была долгой. Голос, что гнал меня до этого вперед, теперь молчал. Кое-как, наплутавшись среди темных топей, вышла к дому лесника, приютившемуся на опушке у подножья. Он меня, девчонку босоногую, пожалел и домой отвез. Три дня в пути были. Он только диву давался, как я могла сама забраться столь далеко, и не сгинула в болотах или лапах звериных. Про Погост и Врата Белые ничего не сказала ему, утаила, спрятала истину. И про кобальт не сказала. Боялась я сначала дара своего, отталкивала, забыть пыталась, отказаться. Но постепенно привыкла, полюбила его, приняла. Училась обращаться с ним, приручала. Ни единой живой душе о нем не говорила, ни матери родной, ни батеньке. Только ты знаешь мою тайну, Дэни.

Девочка гордо улыбнулась. Такой тайны не было ни у кого. Ни у хвастливой Лауссы, ни у драчливого Мигу, ни у вечной задаваки Раяты. Только у нее. Осознание этого наполняло душу детскую истинным ликованием.

— Ты, помнишь, Дэниэль, что мне обещала? Никому, никогда не рассказывай про мой секрет! Помнишь?

— Помню, — она важно, не по-детски серьезно кивнула, — никому не скажу! До самой смерти!

— Нет, малышка, до самой смерти не надо, — опять рассмеялась сестра, — сама я тайну раскрою перед всеми. Когда на срединный день лета начнутся Большие Смотрины. Время мое пришло, весной девятнадцать исполнилось, а значит буду участвовать.

Пожалуют в наши Золотые Пески тьерды из Тродоса, вот тогда и покажу кобальт всей деревне. Пусть видят, что есть он еще, не сгинул в пучине времени.

— Тебя заберут в большой город? — встревожено спросила младшая сестра.

1
{"b":"723009","o":1}