Гермиона свела брови на переносице, когда услышала и поняла, что ей сказала МакГонагалл.

— Простите, профессор, что? — наверное, шок в её голосе преобладал над непониманием, раз Минерва сжалилась над ней и поспешила более подробно объяснить.

— Мисс Грейнджер, вы, как и ещё некоторые ученики с вашего курса, будете приходить на репетиции вальса для выпускного. Прошу вас известить остальных, — МакГонагалл передала ей пергамент, на котором всё излагалось.

Девушка с открытым ртом взяла объявление на полном автомате. Ей было страшно моргать. Мало ли, её мозг придумает ещё что-нибудь более безумное, чем вальс.

— Прошу вас повесить эти объявления в каждой гостиной. Вы староста, и вам придётся всем сообщить.

— Но…

— Мисс Грейнджер, этот вопрос не обсуждается. Мне некогда с вами спорить. Этот приказ исходит из Министерства. Если вы думаете, что мне как директору школы делать нечего, то заблуждаетесь, — Минерва переложила стопку бумаг в другую руку. — Я рассчитываю на вашу помощь.

Профессор оставила её и прошла дальше по коридору, на ходу делая замечания первокурсникам, которые были слишком буйными.

Гермиона наконец-то моргнула и поняла, что это не сон. Она так на это надеялась, что теперь, вернувшись в суровую реальность, хотела закричать от бешенства.

Грейнджер совершенно ничего не успевала с чёртовыми обязанностями старосты, так ещё добавилась новая пытка лично для неё. Гермиона ненавидела танцы. Она в этом полная растяпа, а тут ей придётся выступать перед сотнями людей, некоторые из которых будут из Министерства. Если они увидят её позор, то она никогда не сможет устроиться туда работать и о карьере Министра можно даже и не мечтать.

Девушка подняла голову и, посмотрев на потолок, застонала от своей невыносимой судьбы. Это же придётся сообщать всем факультетам. Гермиона уже представила, какими словами ей скажут отвалить. И эти люди будут правы, потому что девушка едва сдерживала желание психануть и закричать самые непристойные слова, какие только знала.

Но её порыв бы никто не оценил, поэтому она просто топнула ногой, чтобы хоть немного отвести душу, и продолжила свой изначальный путь в башню старост. Соседствовать со слизеринцем – это так себе удовольствие. Мало того, что Забини постоянно курил, так ещё и приводил разных девушек. Каждый день. Новую.

Гермиона и не подумала бы, что у них так много шестикурсниц и семикурсниц, пока не стала сожительствовать с Блейзом.

Но его любвеобильность не самое страшное, с чем ей пришлось столкнуться.

Малфой.

Вот, что по-настоящему раздражало Гермиону. Чёртов хорёк практически прописался у них в гостиной. Они с Забини постоянно то пили, то курили, а она ничего не могла сделать, потому что – логично – ничего не помогало. Замкнутый круг.

И у Грейнджер были связаны руки, так что выбор способа избавления от слизеринцев во всём мире ради человечества был ограничен.

Гермиона возвращалась с уроков туда как на каторгу. Как на суд. Как на место, из которого ты никогда не вернёшься. Она ненавидела быть старостой.

Когда МакГонагалл предложила ей это место, девушка с трудом сдержала желание запрыгать от радости, но вот проходит время, её знакомят со вторым старостой, и кажется, что всё просто замечательно. Пока не появляется Малфой.

Этот гадёныш вечно сидел на её любимом кресле, закинув голень на колено и курил свои мятные сигареты, будто это он тут староста, а Гермиона просто девушка на побегушках.

Размечтался, кобелина.

Тогда девушка использовала весь свой потенциал издевательств над людьми: подкуп, шантаж — всё, что приходило в голову, но ничего не помогло против слов: Мне удобно.

Тогда Гермиона поняла, что ей будет сложно в политике, раз у неё даже не получается убедить человека убраться с кресла.

Конечно, не стоит забывать, что Малфой — человек в последнюю очередь. Он наглый, самонадеянный, невыносимый, упёртый, придурковатый, белобрысый козёл. Почти такой же, как она. Так что, по всей видимости, они обречены бороться вечно.

Гермиона остановилась возле портрета, ведущего в башню старост, и поглубже вздохнула, прекрасно зная, что хорёк там. Она чувствовала запах мятных сигарет, а значит, отвратительный таракан на месте.

— Дьявольские силки.

— Неверный пароль, — сонно ответила достопочтенная дама в болотного цвета платье, взмахивая веером.

— Как… неверный? – Гермиона широко распахнула глаза, совершенно ничего не понимая. Она только сегодняшним утром сменила пароль, чтобы поганый хорёк не смел входить в её обитель. Внезапно всё встало на свои места. — Малфой! — прорычала девушка, сжимая кулаки.

Как же она хотела садануть кулаком ему по роже. Это желание зашкаливало, и от него едва не дёргался левый глаз. Хотя, возможно, это было от бешенства в груди, которое отключало здравый смысл ко всем чертям. Гермиона никогда не позволяла себе думать о людях плохо, даже если они не самые приятные личности, но Малфой…

Малфой был исключением.

Грейнджер пискнула, потому что сжала челюсть с невиданной силой, чтобы не заорать на весь коридор. Она не даст этому ублюдку такого шанса. Он не будет потешаться над ней, сидя в её любимом – любимом – кресле, пока Гермиона стоит и сдерживает ярость в коридоре.

Она убьёт его. И пускай, что за это ей дадут минимум лет десять в Азкабане. Всё равно.

Она убьёт его. Избавит мир от такой пакости, как Малфой.

Она убьёт его.

— Малфой! — Гермиона со всей силы ударила по двери, от чего болотная дама вздрогнула и принялась её отчитывать.

— Юная леди, немедленно прекратите это безобразие! Я позову директора! Прекратите!

— Извините, но это принципиальный вопрос, — ехидно и зло фыркнула Гермиона, не прекращая своего вандализма. — Малфой! Чёртов ублюдок, открой сейчас же!

Она ещё раз с силой стукнула кулаком по полотну, и дверь резко распахнулась, чуть не ударив её по лицу. Грейнджер быстро среагировала и отскочила, от чего пострадал только кончик её носа.

Внутри всё просто пылало. Она, наверное, могла задохнуться от такой мощной злобы в груди, но доставлять подобное удовольствие Малфою — значит, лучше сразу умереть на месте.

— Грейнджер, — тянущиеся гласные, беспорядок на голове и сигарета между зубов. Вот он – Малфой, которого она ненавидела всей душой. – Ты совсем ополоумела? – язвительная усмешка на губах только подлила масла в огонь.

Гермиона вспыхнула как спичка и потеряла берега.

— Ты просто конченый придурок, Малфой! Какого чёрта ты поменял пароль?! Ты не староста и не можешь это делать! — её крик был похож на визг. Грудная клетка яростно поднималась и опускалась, заставляя сердце скакать в два раза быстрее.

Малфой хмыкнул и кончиками пальцев ухватился за фильтр сигареты, делая затяжку. Он засунул руку в карман брюк, не двигаясь с прохода в гостиную.

Честно говоря, Гермиона сдержала желание задержать взгляд на его губах подольше, но потом мятный дым в её сознании рассеялся, и она пришла в себя. Снова вернулась злость и бешенство к этому наглому показушнику.

— Впусти меня в гостиную и прекрати там ошиваться! — тихо, сквозь зубы, потому что контроль бежал от неё, как от огня.

Слизеринец усмехнулся и покачал головой, будто она говорила чистый бред.

— Мне тут удобно, — и самодовольная ухмылка, которая практически уничтожила весь её здравый смысл.

— Ты просто невыносимый, наглый, без…

— Нет-нет, Грейнджер, — Малфой поднял указательный палец, останавливая поток её ругани, — меня оскорблять нельзя, вдруг я обижусь и тогда точно не впущу тебя в твою норку.

— С какого ты меня не пустишь, Малфой? — она сложила руки на груди, чтобы хоть немного почувствовать себя уверенней. Почему-то рядом с Малфоем девушка безбожно тупела. — Я староста…

— И невозможная зубрилка, — он кивнул головой, якобы давая ей шанс продолжить.

Гермиона сжала зубы, от чего они стали противно поскрипывать друг о друга и продолжила:

— И ты не имеешь никакого права менять пароль, поэтому уйди с дороги и больше здесь не появляйся.