Годрик и Эйра были крещены в младенчестве и приняли его от отца Томаса, епископа королевства. За эти годы Астрид сражалась и выиграла много битв с Леофриком, но эту вести она даже не пыталась. Его бог жил здесь, и их дети жили здесь, и поэтому они должны были держать этого бога близко.

Но она рассказывала им истории о своем народе — об их чудесных живых богах и о могучих людях, которые добились великих свершений. О воинах вроде Вали Грозового Волка. О великих лидерах, таких, как ярл Леиф из Гетланда. И о Девах-защитницах, таких, как Бренна Око Бога и Астрид с Севера.

И все же, спустя более семи лет после крещения, Астрид неизбежно чувствовала, как ее боги исчезают. Отец Томас ей очень нравился. Он был добрым и мудрым, нес в душе свет, и она часто обращалась к нему, когда у нее возникали вопросы, на которые она сама не могла найти ответов. Она регулярно посещала мессу, потому что от нее этого ждали, и иногда чувствовала себя тронутой.

Что она думала о мире за пределами этого, она уже не знала наверняка. Она сосредоточилась на этом мире и знала, что здесь было истинным и важным: ее муж, ее дети, ее жизнь.

И сегодня ее жизнь была полной и такой, какой должна была быть. На пристани стояли Леиф, Ольга и их сын Магни, который в свои четырнадцать лет превратился в высокого красивого юношу. Астрид сразу заметила, еще до того, как они подошли достаточно близко, чтобы поздороваться, что у него на руке кольцо — значит, он уже мужчина. Вали, Бренна и двое их старших детей, Сольвейг и Хокон, тоже были там и разговаривали с норширцами, которые помогали разгружать корабль.

Этот корабль не принес ни набега, ни войны. Этот корабль принес дружбу, возобновление союза, который укрепился и принес много хорошего за последние мирные годы.

Леиф и Вали навещали их трижды с тех пор, как был заключен союз. Бренна тоже однажды присоединилась к ним. Астрид и Леофрик тоже дважды посещали Гетланд. Это был первый раз, когда они взяли с собой кого-то из своих детей, потому что это был первый раз, когда ехали сюда только для дружеского визита, а не по делам.

Сольвейг в свои пятнадцать лет была так похожа на мать, что у Астрид возникло странное чувство, будто она заглядывает в прошлое. Эти двое даже выглядели одинаково — кожаные одежды, заплетенные волосы. Однако Сольвейг была выше матери, а Бренна была высокая женщина, как и Астрид.

Хокон, похоже, взял от обоих родителей в равной степени. Он был — Астрид прикинула в уме — на полгода моложе Магни, почти четырнадцати лет, и уже выше Магни и шире в плечах. Ростом и более темным цветом кожи он походил на отца, но что-то в его облике выдавало и мать. Возможно, склонность хмуриться — хотя Бренна, как и Астрид, нашла жизнь, благодаря которой стала чаще улыбаться.

Это был первый раз, когда даже Ольга отважилась на путешествие. В последний раз она была здесь еще до рождения Магни — и, честно говоря, казалась измученной поездкой. Было видно, что она нуждалась в отдыхе и твердой земле.

Все три семьи встретились в начале причала и обнялись, и пожали друг другу руки, и были безоглядно рады. Все они говорили на языке северян. Леофрик уже свободно говорил на языке Астрид, и они с самого рождения учили своих детей говорить на обоих языках.

Бьярке с семьей тоже подошел к причалу. Герцог Норширский, одетый торжественно и по протоколу, приветственно поднял руку.

— Идемте! — крикнул Леофрик, перекрывая радостный гул толпы, и подхватил Эйру на руки. — Норшир устроил праздник в честь наших дорогих друзей, и сегодня вечером мы будем пировать в большом зале.

Он встретился взглядом с Астрид, и она кивнула. Она была уже на большом сроке и не смогла бы подняться на Норширский холм пешком, поэтому они продолжат путь без нее. Неся Эйру, Леофрик и Леиф зашагали вперед. Вали подхватил Годрика на руки и последовал за ними, держа за руку Сольвейг. Бренна шла следом за Хоконом, а Ольга, опираясь на сильную руку Магни, шла рядом с Астрид.

Когда они подошли к Бьярке и его семье, Леофрик отступил назад и позволил друзьям обняться. Затем Бьярке и его жена повели группу в город. Астрид держалась позади мужа. Прежде чем Магни успел увести мать слишком далеко, Астрид схватила его за руку.

— Ольга, может, и ты осталась бы здесь? Мы можем посидеть под навесом с Майдой и наслаждаться видом, пока отдыхаем.

Жена Дунстана была почти на таком же сроке, как и Астрид. Она сидела под шелковым балдахином на поросшем травой пятачке с видом на море.

Ольга, все еще бледная от морской болезни, кивнула.

— Иди, kullake, — сказала она сыну. — Я отдохну и скоро буду в порядке.

Кивнув, Магни подвел мать к балдахину и помог ей сесть. Астрид заняла свое место прежде, чем он или Леофрик смогли ей помочь. Король отошел, чтобы поговорить с Дунстаном, а Магни вежливо кивнул женщинам и побежал догонять группу.

Ольга засмеялась, глядя ему вслед. Торопясь ничего не упустить, он больше походил на мальчика, чем на мужчину, его светлые волосы развевались за спиной при каждом торопливом шаге.

— Как будто я заболела, а не просто маюсь тошнотой после путешествия.

Астрид вспомнила дни, когда Магни был маленьким мальчиком, и она думала, что он никогда не станет таким, как отец. Она ошиблась.

— Он беспокоится о своей матери.

— Да, правда. Он хороший мальчик. Хороший человек. Как и его отец.

Поняв, что они разговаривают на языке, которого Майда не понимала, и что леди Таррин никогда не встречалась с Ольгой, Астрид перешла на язык, на котором могли говорить они все. Она представила их друг другу, и они втроем стали болтать о том, о чем болтают женщины вдали от своих мужчин.

Хоть Астрид и немного изменила представления о том, что такое — быть королевой Меркурии, оставался придворный этикет, от которого не имела права отказаться даже королева-воин. Например, обязанность говорить красивые слова.

Леофрик объяснил ей политическую роль королевы, которая тоже имела влияние на жизнь народа. Он убедил ее в силе этих красивых слов.

И теперь Астрид стремилась достичь величия в каждой своей роли.

— оОо~

Застолье в дни, когда в гости приезжали люди народа Астрид, не было таким же, как застолье для гостей из других уголков Англии. Несмотря на их союз и приток поселенцев в Меркурию, культурные различия еще оставались очень велики. То, что произошло, было скорее разделением, чем смешением. Ее народ сохранил свои приземленные взгляды и простоту во всем. Они с подозрением относились к пышности и роскошеству и находили все эти многочисленные сплетения ритуалов и ступеней придворного этикета излишне сложными, но нашли способ сосуществовать без конфликта.

Астрид же и вовсе свыклась.

К их чести, Леиф, Вали и остальные научились вести себя в большом зале. Они ели, пили и разговаривали, подражая придворным аристократам. Отношение Леофрика к пиршествам было значительно более простым, чем у его отца, и между придворной строгостью и подчеркнутой веселостью гостей граница была выражена уже не так сильно.

С годами «Дикари Севера» становились все более привычными для жителей Меркурии и, следовательно, все менее дикими и необразованными. К этому времени между людьми Астрид почти не осталось напряженности.

После еды были танцы, потому что танцы были всегда. Теперь, когда в Меркурии жила целая деревня северян, танцы и музыка, которые Астрид знала в своей прежней жизни, стали частью обычаев королевства, и музыканты играли мелодии обоих миров. Ее народ не так хорошо изучил традиционные танцы этого места, но они были готовы попробовать и посмеяться, когда им не удавалось.

Астрид была слишком большой и неповоротливой, чтобы танцевать, поэтому Леофрик взял с собой Годрика и Эйру и танцевал с ними обоими. Держась за живот, пока ребенок толкался внутри нее, Астрид улыбалась и смотрела, как танцуют ее близкие.

Когда музыканты завершили северную песню и заиграли причудливую английскую мелодию, Леиф поклонился и сел рядом с ней.