— Я простила. Больше никакого прошлого. Теперь мы создаем будущее.

Она потянула его за руку и повела в его комнату.

— оОо~

Как только они сбросили одежду, и Астрид забралась в постель, Леофрик задернул тяжелые шторы — не для уединения, в эту ночь их никто не потревожит, — а для иллюзии уединения. Он хотел, чтобы мир исчез; он хотел разделить эту ночь только со своей женой.

Когда он раздвинул шторы и присоединился к ней, она лежала на спине, опершись на локти, жемчужные кончики ее грудей выступали вперед, как две спелых ягоды. Он прополз по шелку и навис над ней, взяв одну эту ягоду в рот и тут же отпустив ее, когда потянулся за другой. Астрид выгнулась от удовольствия, запрокинув голову, пока он сосал ее, но когда его рука потянулась к золотистому треугольнику волос между ее бедер, изогнулась и толкнула его, и он оказался на спине прежде, чем смог сообразить, что происходит.

Она оседлала его, и он застонал.

— Да. Оседлай меня. Господи, да.

Но Астрид не приняла его в себя. Вместо этого она наклонилась и легко всосала кожу его шеи, затем двинулась вниз, по груди, засасывая его плоть в рот и покусывая его, так, чтобы укусы не причиняли боли, но ощущались и после того, как она спустилась вниз. Она сосала его соски, пока они не стали тугими и болезненными. Потом зарылась носом в волосы на его груди. Провела кончиком языка линию по центру его живота, вокруг пупка и дальше вниз, облизывая его, словно сладость.

С каждым касанием ее языка, с каждым укусом, с каждым прикосновением ее носа, губ или груди, скользящих по его коже, Леофрик чувствовал новый поток тепла, собирающийся глубоко внутри. Все его мышцы превратились в камень, и он изо всех сил пытался вдохнуть, чтобы разогнать по телу кровь.

Ему нужно было быть внутри нее, но когда он попытался взять верх, схватить ее, прижать ее бедра к своим, она оттолкнула его и продолжила соблазнять.

Одна из ее грудей коснулась головки его плоти, и он подумал, что освободится прямо сейчас. Она сделала это снова, на этот раз намеренно, наслаждаясь ощущением, а затем взяла его плоть руку и стала водить ей по соску. Леофрик поднял голову, чтобы посмотреть, и вид ее собственного удовольствия — глаза Астрид были закрыты, зубы прикусили губу — свел его с ума. Он уронил голову на постель со стоном отчаянного экстаза.

— Пожалуйста. Астрид, пожалуйста.

Она ответила, взяв его в рот. Облизала языком головку и глубоко втянула его, чтобы выпустить, отстраняясь каждый раз, когда его бедра поднимались вверх в надежде освободиться. В четвертый или пятый раз — он сбился со счета, — когда она отказала ему в освобождении, Леофрик громко застонал в отчаянии:

— Астрид!

Она рассмеялась — этот смех никогда не надоест ему.

— Не так. Внутри меня. Скоро.

Он снова поднял голову. Она уютно устроилась между его бедер, улыбаясь ему, ее руки обхватили его плоть, улыбающиеся губы были совсем рядом.

Когда-нибудь он перестанет думать о ее улыбках и смехе как о редком удовольствии. Когда-нибудь она познает такую радость, что все узнают музыку ее смеха. Он знал, что это правда, потому что теперь у них была целая жизнь, которую они могли разделить.

— Ребенок? — спросил Леофрик. — Ты хочешь еще одного ребенка?

Она кивнула.

— Я воспитаю ее воином.

Он приподнял бровь, но ее это не переубедило.

— Я думаю, что изменю это место так же, как это место изменило меня. Наши дети будут воины. Мальчики и девочки.

Он подумал о Дреде, своей юной, милой, необузданной сестре, которая хотела стать пиратом, чье безудержное любопытство и энтузиазм очаровывали его сердце каждый день ее жизни. Он подумал о дочери, которую они с Астрид потеряли, и задался вопросом, унаследовала бы она светлые волосы своей матери и резкий характер. Были бы у нее глаза ее матери — как были глаза ее матери у Дреды? Он представил себе крошечную Астрид, сосредоточенно нахмурившую брови, размахивающую деревянным мечом и изучающую боевые искусства, словно мальчишка.

Эта картина чуть не заставила его вскрикнуть от радости.

Он сел и, обхватив голову Астрид руками, поднял ее.

— Мне очень нравится эта мысль. Они будут храбрыми, сильными и свирепыми, как их мать.

— И иметь доброту и честь, как отец.

Он взял ее за бедра и притянул к себе. Поняв его, она подвинулась, вытянув ноги вперед и обхватив его бедрами, чтобы сесть ему на колени. Когда он приподнял ее, она обхватила его плоть и направила его в себя, пока он укладывал ее обратно так медленно, как только мог. Они оба ахнули, когда он скользнул в ее влажное лоно и наполнил ее.

— С этого дня, — пробормотал Леофрик, прижимаясь лицом к ее шее и глубоко вдыхая манящий, естественный аромат. — С этого дня мы едины.

— Ja, — прошептала Астрид в ответ, прижимаясь губами к его щеке. — Åh, ja.

— оОо~

Земля, которую его отец предложил северянам — Леофрик теперь старался не думать о них как о разбойниках, — была отличным местом для фермерства. Большая часть западного края королевства была окружена утесами, а береговая линия этого владения была небольшой, но достаточно пологой для того, чтобы высадить два или, возможно, три корабля, те, на которых они приплыли сюда. Конструкция их кораблей завораживала Леофрика. Он мало что знал о них, но знал, что корабль, который мог плавать по мелководью так же легко, как по открытому морю, был действительно необычным. Но, как видно, не для севера.

Их корабли были главной причиной набегов — и успеха северян в Англии и, скорее всего, в других местах. Они могли направить этих монстров из океана прямо в реки, впадающие в него, и сделать это тихо, могли вторгнуться далеко вглубь страны и застать врасплох как крестьян, так и членов королевской семьи.

И потом, конечно, они сражались так, как не сражались люди Леофрика. Никто из них не боялся смерти. Они даже искали ее. Теперь он знал: их народ верил, что истинная жизнь приходит после доблестной смерти, и только тогда их примут в чертоге их богов.

В этом отношении их Валгалла не так уж сильно отличалась от Рая. Но в остальном все было разным. Вечность на небесах была временем покоя. Валгалла мало чем отличалась от жизни, если не считать компании.

Теперь он стоял рядом с отцом и наблюдал за вождями северян. Вали был великаном, Леиф — блондином, снова стоящим слишком близко к Астрид, Гуннар и Толлак были двумя другими мужчинами, но, казалось, чувствовали себя менее комфортно в роли лидеров, и смотрели на Вали и Леифа в поисках указаний. Бьярке — это имя показалось Леофрику странным — был явно связан с Вали. Все пятеро стояли и разговаривали с Астрид на холме, откуда открывался вид на большую часть земли, которую они согласились занять.

Люди Астрид согласились на союз. Они заключат соглашение. Это новое герцогство будет называться Норшир, и Бьярке станет его первым герцогом. Он остался, а Леиф и остальные привезут его семью, а также поселенцев, чтобы построить деревню, может, даже этим летом, если они смогут сделать это до того, как погода изменится, или при первой возможности, когда вернется тепло.

Леофрику нужно будет научиться произносить имя Бьярке. А Бьярке придется научиться быть герцогом при дворе.

При дворе много говорили о том, что северянину достался такой высокий титул. Даже Дунстан, граф Таррин, приподнял светлую бровь. Но король был тверд. И он был прав. Этот союз сработает, потому что северяне будут иметь власть в королевстве и поддержку короля.

Подул легкий ветерок, подхватив подол скромного черного платья Астрид и продемонстрировав надетые под ним кожаные штаны. У Леофрика перехватило дыхание, когда он увидел ее, стоящую на холме; ее платье развевалось, ноги были крепкими и сильными.

Это была его женщина, и она, наконец, по-настоящему принадлежала ему. Она сама выбрала жизнь с ним вместе.