В глазах короля вспыхнул огонек интереса.

— Таково желание Эдрика? А твое?

Леофрик не ответил. Варвар или нет, но женщина не могла изнасиловать Дреду. Он предпочел бы, чтобы они нашли того, кто это сделал. Но отец молча смотрел на него, ожидая ответа.

— Я вижу в этом определенный смысл.

— Но тебе это не нравится.

— Она — женщина.

Его отец усмехнулся.

— Не больше, чем сука, рожающая щенков. Я хочу увидеть эту девку. — Он встал. — Идем. Мы оденемся и пойдем в подземелье.

— oOo~

Самая нижняя часть замкового подземелья, известная как Черные Стены, была местом, где происходили страшные вещи. Невыразимые. Неописуемые. Никогда больше не видел солнца попавший сюда. За всю свою жизнь Леофрик видел только двоих осужденных королем на пребывание здесь.

И теперь эта женщина.

Ее раздели догола и связали руки и ноги и обвили веревкой шею. Женщина лежала на каменном полу пустой камеры. Ее светлые волосы были грязными, а тугие косы, прежде тщательно заплетенные и странно неженственные, были расплетены так, что волосы напоминали птичье гнездо.

Когда он, его отец, брат и начальник тюрьмы вошли в камеру, женщина сердито посмотрела на них и зарычала.

В ее глазах не было страха. Ничего, кроме ненависти и угрозы. Лежа на грязном полу у их ног, обнаженная и связанная, она угрожала им

Забинтованное лицо начальника тюрьмы говорило о том, что угроза это не пустая. Она откусила ему нос — а потом разжевала его, выплюнув хрящ, прежде чем стражники снова лишили ее сознания. Она ранила и трех других стражников, хоть ранение и не были столь… запоминающимися.

Ее тело не было похоже на тела женщин, виденные доселе Леофриком. Живот бугрился мускулами, а еще руки и ноги, плечи, спина — каждая часть ее тела была очерчена, как у сильного мужчины, хоть и была меньше по размеру. Если бы не грудь и гладкий, почти безволосый лобок, ее тело могло бы показаться мужским.

И как и у тех мужчин, которых он видел, у этой женщины на коже была картинка — что-то извивающееся, ползущее по ее бедру.

«Дракон», — подумал Леофрик.

Она снова зарычала, и на этот раз все закончилось кашлем.

Король был прав. Она была больше животным, чем человеком, больше мужчиной, чем женщиной.

— Мы хотим, чтобы она страдала за Дреду, — наконец произнес король, используя «мы» в качестве выражения королевской воли. — Мы хотим, чтобы она страдала очень долго. Делайте, что хотите, но не убивайте ее и не ускоряйте ее смерть, пока мы этого не пожелаем.

Начальник тюрьмы поклонился.

— Как пожелаете, ваше величество. Мужчины уже взяли бы ее, если бы не ваш приказ.

Без носа у него был гнусавый, слабый голос, который мог бы показаться смешным, если бы в их мире еще оставалась хоть капля смеха.

Стоя рядом с отцом, Леофрик заметил, как судорога горя пробежала по его лицу.

— Да, пусть они пользуются ей. Но не наполняйте ее семенем. Нам не нужны дети.

— Неужели она прожила бы так долго, что смогла бы выносить ребенка, сир? — удивленно спросил Эдрик.

Король уставился на фигуру на полу.

— Может быть. Она будет страдать, пока не пройдет наша скорбь.

Он вышел из камеры. Леофрик встретился взглядом с братом. Если их отец намеревался сохранить жизнь этой женщине до тех пор, пока не перестанет оплакивать Дреду, то она будет страдать очень долго.

— За мной! — позвал король, и Леофрик последовал за Эдриком в другую комнату, где их ждал отец.

Надзиратель захлопнул дубовую дверь и повернул железный замок, и Леофрик понял, что пленница осталась в полной темноте.

— Где гувернантка? — спросил король.

— Она на другом уровне, сир, — ответил смотритель. — Не под землей.

— Отведи нас к ней.

Они поднялись на уровень, где содержались другие пленники — не аристократы, но близкие к ним люди. В этих камерах была скромная, но удобная мебель и маленькие, но все же окна.

Надзиратель открыл окно в двери камеры, и король заглянул внутрь. И снова Леофрик увидел, как судорога исказила его отца.

Он спросил себя, не обратился бы на него отцовский гнев, если бы король узнал, что он защищал служанку и прикрывал побеги Дреды.

— Вызовите палача. Ее голова оказалась слишком пустой, поэтому мы снимем ее с плеч.

Он развернулся, затем остановился и развернулся обратно.

— Она блондинка.

— Да, сир, — надзиратель склонил голову набок, услышав странные слова короля.

Леофрик, не имея возможности заглянуть в камеру, спросил себя, а помнит ли он цвет волос этой женщины. Он всегда видел ее с покрытой головой, как и было положено женщинам ее положения.

— Ты говоришь, что эта дикая сука — их лидер?

Леофрик посмотрел на брата, который, казалось, был так же озадачен этими словами отца, как и он сам.

— Леофрик, ты говорил так?

— Да, ваше величество. Мне так показалось.

— Значит, ее хватятся. И придут за ней.

— Возможно, сир, — ответил Эдрик. — Но их осталось совсем немного. Мы заставим их повернуть назад задолго до того, как они доберутся до замка.

— Нет.

— Сир? — спросил Эдрик.

— Отец? — одновременно спросил Леофрик.

Но их отец повернулся к начальнику тюрьмы и захлопнул окошко.

— Заплетите ей волосы, как были заплетены волосы этой суки, прежде чем отрубите ей голову. Потом вырвите глаза и изуродуйте лицо так, чтобы ее не узнали.

Он резко повернулся на каблуках и посмотрел на своих сыновей. Леофрик никогда раньше не видел такого выражения в глазах своего отца. Это было больше, чем горе или ярость. Это было похоже на безумие — и это казалось безумием: осквернять тело христианской женщины, хоть и была она неблагородна и осуждена на смерть.

— Вы отнесете голову обратно в лагерь разбойников и бросите ее им. Пусть они знают, что мы убили их женщину, и пусть думают, что она мертва. Пусть они это почувствуют. А потом дайте им уйти. Не давайте им боя. Заставьте их бежать.

— oOo~

Они ехали под золотым и синим знаменем своего отца, а следом шел целый отряд солдат. Эдрик забрал топор дикарки, решив вернуть его варварам вместе с изуродованной головой. Это помогло бы сделать обман более правдоподобным.

Усталый и павший духом, Леофрик не испытал никакого удовлетворения, когда они подошли к все еще тлеющим остаткам лагеря разбойников. Зловоние смерти наполняло его нос и легкие. Тела их собственных солдат и лошадей все еще лежали по земле.

Трупы дикарей были свалены в кучу, как дрова. От лагеря мало что осталось. Но когда Эдрик, Леофрик и Дунстан подъехали, враг подобрал свое оружие и двинулся вперед, готовый снова вступить в бой.

По сигналу Эдрика конные лучники рассредоточились, образовав вокруг них дугу. Они натянули тетивы и стали ждать.

Эдрик спешился, и Леофрик последовал за ним. С кожаным мешком на плече и топором за спиной его брат шагнул вперед. Положив руку на рукоять меча, Леофрик прикрывал его спину

Гигант был жив, как и его женщина. Рука и грудь женщины были обмотаны повязкой, но она встала рядом со своим спутником и светловолосым воином, который тоже был перевязан.

Великан казался неуязвимым.

— Кто-нибудь из вас говорит на нашем языке?

В ответ на вопрос Эдрика светловолосый воин шагнул вперед, и гигант последовал за ним, держа в руке топор. Когда женщина тоже подошла к ним, гигант остановил ее, положив руку ей на плечо.

Им ответил светловолосый:

— Некоторые говорят.

— Я пришел с посланием от Эдрика, короля Меркурии. Вам здесь не рады. Вы меня понимаете?

Никто не ответил. Они только свирепо смотрели на него. Но Леофрику показалось, что они все поняли.

— У короля очень много солдат, намного больше, чем приходило с нами. Если вы не покинете нашу землю до завтрашнего рассвета, то эта участь постигнет вас всех.

Он открыл мешок и вытащил голову, ухватив за заплетенные светлые волосы. Она была грязной и окровавленной и едва ли походила на человеческую. Эдрик швырнул ее в того, кто заговорил. Рефлекторно он поймал ее — и только потом увидел, что поймал.