***

– Тот, кто против этого брака, скажите это сейчас или умолкните навсегда, – традиционно произнес священник.

В церкви на некоторое время установилась гнетущая тишина.

Вот сейчас, сейчас…

***

Я не видела его пять лет. И не ждала его увидеть еще когда-нибудь. И думала, что уже все забыла. Оказалось, нет. Я все прекрасно помнила. И я его никогда не забывала…

Время лечит. В принципе, да. Если приказать себе не думать о прошлом, не вспоминать его, а тихо свернуть и убрать в дальний уголок своей памяти. И не трогать.

И вдруг я увидела его… Не просто так, как-то случайно, в толпе, чтобы пройти, взолновавшись, потерять в этой же толпе и напиться вечером, чтобы порыдать.

Он сидел предо мной на расстоянии вытянутой руки и не собирался теряться. Или исчезать. Или сбегать. И не скажу, что это лучшее, что могло бы быть. Возможно, напротив, это худшее, что могло бы со мной случиться. Потому что он смотрел на меня ясными глазами и чисто улыбался, словно видел впервые или уже до такой степени забыл, что можно сказать, что видит впервые.

Я тряхнула головой, встала, и начала делать глинтвейн.

– Будете пить? – дежурно поинтересовалась я немного хрипловатым голосом. – Я делаю глинтвейн. Виктор?

Я прекрасно знала, что мой муж любит только коньяк из алкогольных напитков, но как-то так получалось, что всегда предлагала ему глинтвейн, если собиралась его варить. А почему бы и нет? Что это за человек такой, который всю сознательную жизнь пьет только коньяк или черный чай без сахара? Реже – гранатовый сок. И совсем редко – минеральную воду без газа с лимоном.

За три года я прекрасно выучила, что любит пить и есть мой муж и что предпочитает в одежде. Все остальное я о нем не знала. Какие его любимые книги, писатели, поэты, фильмы, режиссеры, музыка, исполнители, я все время забывала город, где он родился, вуз, в котором он учился, как зовут его мать и отца, словом, кроме того, что любит мой муж есть и пить и что он носит из одежды, – я не знала ничего. Я не знала своего мужа. Потому что никогда не стремилась его узнать.

– Ты же знаешь, я пью только коньяк, – обычно отреагировал муж и мне стало неловко.

Не пред мужем. Перед ним. Его я изучила прекрасно, хотя знала куда меньше…

Его звали Марсель… Марсель… Какое красивое имя, такое сладкое, я всегда перекатывала его во рут, как любимую карамель… Мм… Марсель…

Он почти не изменился. Внешне. И даже если не брать в расчет его рясу, или как там это называется, стиль одежды его всегда мало интересовал, Марсель мало изменился чисто внешне. Зато он очень изменился где-то внутри. Это был Марсель снаружи, и какой-то другой человек внутри. Или наоборот. Или он просто играл какую-то роль и вжился в нее. Или притворяется, что вжился в свою роль. Это же Марсель…

Только теперь его глаза, левый – зеленый, а правый – голубой, смотрели без прежней насмешки, отчего его взгляд казался каким-то пустым, безучастным и даже немного идиотским. Его губы больше не кривила усмешка, это была просто легкая, такая дружественная улыбка. Вот только свои светлые волосы до плеч с прической «под пажа» он теперь убирал в маленький, аккуратный хвостик. Это было очень сексуально. Особенно если в этот момент Марсель опускал свой идиотски-чистый взгляд. Но это был Марсель. И его фигуру не скрывала даже бесформенная ряса или как там ее. А руки, а эти руки, эти его длинные, нервные пальцы, они остались такими же волнующими. Теперь, в его новом облике, эти руки казались животворящими. Я невольно усмехнулась и поймала взгляд Марселя, чистый до идиотизма. Как у собаки. У очень умной собаки, которая притворяется глупой. А на самом деле она умеет разговаривать и по вечерам, когда хозяева не видят, читает биржевые сводки, надев хозяйские очки.

– А что будет пить наш гость? – куда-то в сторону, ни к кому не обращаясь, спросила я в воздух.

– Пожалуй, чашку кофе.

– Черный, с сахаром, крепкий?

– Да, пожалуй.

– А вам можно?

– А кто мне это запретит? – вскинул брови Марсель, все так же глупо улыбаясь.

– Религия.

– Может быть, я плохо читал библию, но не встречал там запрета на питие кофе. Тем более, что это – грех.

– Ну, кто знает… Некоторые религиозные пьют только простую воду, едят сырые зерна, ходят в рубище и не лечатся, а умирают.

– Это не религиозные люди, это глупые люди.

– А просто религиозные люди, которые могут пить кофе и все в том же духе, – это умные люди?

– А почему нет?

– Всегда считала верующих слабыми.

– Да, они слабы. Но в их слабости заключается сила их духа, – сказал Марсель, глядя на меня собачьими глазами.

– Ох, черт, – фыркнула я.

Ужасно хотелось треснуть Марселя по лбу бутылкой с ромом, например. Но я принялась варить кофе, который он любил.

Виктор с усмешкой следил за нами, затем закурил сигарету и, приняв от меня бокал с коньяком, сказал Марселю:

– Не обращайте внимания. Моя жена – атеистка.

– Мой муж тоже атеист, – тут же сдала я Виктора.

– Лиза, – нахмурился муж.

– Ничего страшного, – простодушно ответил Марсель. – Любой атеист, если живет праведно, имеет право на прощение господа и царствие небесное.

– Предпочитаю оказаться в аду, там компания лучше, – процедила я сквозь зубы. – Хотя я во весь этот бред не верю.

– А во что вы верите? – живо подхватил Марсель.

– Я ни во что не верю.

– Как же так? А как же вера в себя?

Я прикусила губу. Когда-то я верила в себя. Сейчас – нет.

– А я верю в справедливость, – сказал мой муж. – И Лиза – тоже. Просто она такая… Не обращайте внимания. У нее вчера был день рождения, и… и…

– Я много выпила и теперь у меня похмелье, я паршиво себя чувствую, паршиво себя веду, вообще, я всегда такая.

– Пессимистка?

– Реалистка, – припечатала я. – Ваш кофе.

– Может быть, какие-то закуски, святой отец? – спросил муж у Марселя.

Меня передернуло. Марсель всегда был атеистом. Не знаю, как его так угораздило… Что у него случилось? Что?

– С удовольствием, – согласился Марсель.

– У нас есть бутерброды с семгой.

– Чудесно. Лиза, ты приготовишь? Мы сядем за столик. И мы тебя ждем.

– Зачем?

– Это касается нашего бизнеса.

– У святого отца есть к тебе предложение? – не поверила я.

– Есть. Так мы ждем.

С ума сойти… Я не только приготовила бутерброды. Я разогрела мясо по –французски. Марсель его всегда любил. Да и сама я проголодалась. И Виктор, наверное, тоже. На гарнир я добавила картофеля- фри. Есть мне захотелось зверски. От злости, может быть. И от бессилия. Словом, от всей этой чехарды. Мой муж Виктор – и Марсель, бывший атеист, наглец и вообще скользкий тип… Марсель…

Не знаю, как я донесла поднос. Но донесла. Грохнула. Села. И закурила. Поднос я поставила на соседний стол.

– Вы курите? Святой отец… – спросила я с завуалированной насмешкой.

Раньше Марсель курил.

– Нет.

Я чуть было не ляпнула, мол, а раньше курил. Но ведь рядом – мой муж. Он не должен знать, что мы знакомы. Тем более, Марсель этого не хочет. Вон как смотрит, по – собачьи. Так и хочется почесать ему костью за ухом.

– Виктор, – протянула я.

– Сейчас всю объясню, – понял меня муж. – Это – отец Мартин.

– О, – выдохнула я.

– Отец Мартин хочет построить в нашем ресторане католическую гостиницу.

– Что? Вот черт… Простите. Но…

– Лиза, мы же хотели построить гостиницу.

– Да. Но просто гостиницу.

– Для атеистов? – улыбнулся Марсель, и я почуяла подвох.

– Гостиницу для всех, – бросила я. – Это нормально. И выгодно. А эта ваша католическая гостиница… Виктор? Ты с ума сошел?

Я даже забыла, что речь идет, собственно, о Марселе. Если я буду категорически против и отговорю Виктора, возможно, я никогда более не увижу Марселя. А я этого не хотела. Но и терять наш общий с мужем бизнес тоже не хотела. И это было даже превыше просто видеть Марселя. Что Марсель? Нужна ли ему я? Охохо, вряд ли, была бы нужна… И вообще, нужен ли мне Марсель? Появился, порушил мой карточный замок, для того, чтобы снова исчезнуть? Лучше будет, если сразу отказать Марселю. Я его забуду опять. Я просто не буду его вспоминать. Ну его к чертям. Я была вполне довольна своей жизнью до сегодняшнего утра, пока не увидела Марселя. И снова буду довольна ей, когда он исчезнет. Да, пусть исчезнет.