– Запрещается, – далее следовал список на нескольких листах. Я принялась зачитывать запреты по порядку их изложения, – вести незаконную предпринимательскую деятельность по обслуживанию населения.

– Ну, тут всё просто, – прокомментировал Семёнов. – Получи профильное образование в аккредитованных заведениях (если интересно, список принесу), потом зарегистрируйся в налоговой как ИП. После этого мы выдадим тебе лицензию. И вперёд, можешь заниматься честным отъёмом денег у населения.

– Ладно. Дальше. Запрещается заниматься деятельностью, подавляющей волю человека и лишающей права свободного выбора сексуального партнера. Это что?

– Тоже просто. Запрещены привороты.

– А что будет за нарушение?

– Тюрьма.

Я засмеялась.

– Семёнов, ты меня за дуру, что ли, держишь? На каком основании тюрьма-то? Нет в Уголовном кодексе такой статьи, по которой можно привлечь за приворот. За что меня посадят? За изнасилование?

Я где-то читала, что насильникам несладко приходится в местах не столь отдаленных. Не уважает их тюремное сообщество. Правда, это касалось мужчин. Про женщин не слышала ничего подобного. Как-то сложно представить женщину, насилующую мужчину. Но даже если и предположить возможность этого, сдается мне, в женской колонии такая дама станет пользоваться всеобщим уважением и почётом.

– Афанасьева, ты когда-нибудь слышала поговорку: был бы человек, а статья найдется? Слышала? Вот то-то же. И потом, у нас свой Уголовный кодекс и свои тюрьмы. Куда тебе лучше не попадать. Поверь на слово.

– Ладно, убедил, никаких приворотов. Что тут у нас ещё? Запрещается причинять вред здоровью и имуществу граждан. Ну, со здоровьем вроде бы понятно. Порчи там всякие, сглазы. А с имуществом-то что?

– Проклятие на безденежье. Отъём успеха у одного человека и передача его другому. Сглазы типа: чтоб ты жил на одну зарплату или чтоб тебе пусто было. Масса вариаций.

Я снова рассмеялась. Давно так не веселилась, честное слово.

– Не смешно, Афанасьева. Ты пока не вошла в полную силу и серьёзного вреда причинить не можешь. Но если станешь развивать способности, придётся научиться сдерживаться. Например, толкнёт тебя какой-нибудь хам в метро, а ты даже плохо про него подумать не имеешь права, так как любая твоя негативная мысль, направленная в его адрес, повлечёт неприятные последствия.

Какие заманчивые перспективы! Это ж как развернуться можно при желании! А после ездить на работу в опустевшем метро. Сидя. И толкать никто не будет, на ноги наступать, обзываться. Красота! Что там за аккредитованные учебные заведения? Огласите весь список, пожалуйста.

– Даже не думай, Афанасьева! – правильно интерпретировал выражение моего лица Семёнов.

Тем временем мы приехали в один из районов, застроенный панельными хрущёвками. Семёнов припарковал машину и направился к подъезду с металлической дверью и кодовым замком. Я следовала за ним, предвкушая интригу. Кого он мне сейчас покажет: трехсотлетнего вампира, мохнатого оборотня или ещё какую невидаль?

Парень набрал код, и дверь распахнулась. Мы поднялись на третий этаж, позвонили в выбранную Семёновым квартиру. Я затаила дыхание, приготовилась удивляться. И удивилась. Нас встретила неопрятная грузная тётка в замусоленном халате и стоптанных тапках, в которой не было ничего сверхъестественного.

– Косметика не нужна, чайники и пылесосы тоже, – недружелюбно поприветствовала нас хозяйка квартиры. – Картошки своей в избытке.

– Рад за вас, – ответил Семёнов. – Но мы по другому вопросу. Вы вчера заявку оставляли по поводу затопления.

– Надо же, как быстро. Я вас раньше понедельника не ждала.

– Комфорт жильцов превыше всего. Нам очень дорого ваше мнение о нас. Дороже собственных выходных, – съехидничал Семёнов.

Хозяйка впустила нас в квартиру, попутно выдавая потоки жалоб.

– Второй год одно и то же. Как соседи сменились, так и началась морока. То на кухне потечёт, то в комнате. Про ванную даже не говорю. Мы там уже белить перестали. Никакого смысла. Только побелим потолок, снова пятно. Бассейн там у них, что ли? Сколько раз пытались поговорить, дверь не открывают. Притворяются, будто дома никого нет. Но мы-то знаем, что это не так. Слышно, как они там ходят, стулья передвигают, телевизор опять же не умолкает.

Мы с Семёновым бродили следом за хозяйкой, задумчиво изучая сине-жёлтые потёки на потолке. Заглянули на кухню, в ванную, осмотрели единственную комнату, в которой на диване лежал мужик. Мужик этот даже не взглянул в нашу сторону. Как загипнотизированный уставился в телевизор, где по заливному лугу лев гнал антилопу. Я заинтересовалась сюжетом. Интересно же, удастся ли несчастному копытному избежать печальной участи стать чьим-то обедом. Не удалось. Я поморщилась и посмотрела на мужика. Тот был абсолютно безучастен к окружавшей его действительности. Раскинулся на диване в семейных трусах, резинка которых терялась под круглым волосатым животом. На полу рядом с диваном стояла початая бутылка пива. Меня передёрнуло. Картина чужой семейной жизни была пострашней убийства антилопы. Мистики, однако, никакой не наблюдалось.

Бросила недоумённый взгляд на Семёнова, который с серьёзным видом что-то записывал в блокнот.

– Вы уж разберитесь с ними, – попросила хозяйка квартиры.

– Не беспокойтесь, непременно, – уверенным тоном пообещал айтишник. – Пошли, Афанасьева.

– Куда?

– Разбираться.

И мы пошли. На следующем этаже, стоя перед закрытой дверью и вжимая палец в кнопку звонка, Семёнов сказал:

– А теперь, Афанасьева, смотри внимательно. Включай своё шестое чувство. Потом поделишься впечатлениями.

На сигнал никто не отреагировал. Семёнов позвонил снова, затем прижался ухом к двери, после чего пнул её несколько раз и довольно громко крикнул:

– Гражданка Мокрая, это Алексей Семёнов из Управления. Откройте. Я знаю, что вы дома, – и снова принялся барабанить по двери. – Гражданка Мокрая, не откроете по-хорошему, поступим с вами по-нашему. Потом не жалуйтесь на нарушение конституционных прав.

За дверью заскреблись, щёлкнул замок, и в образовавшемся проёме возникла высокая стройная блондинка с внушительным бюстом. Из одежды на ней было лишь чёрное кружевное бельё.

Блондинка грациозно облокотилась о дверной косяк, демонстрируя все очевидные достоинства своей фигуры.

– Ах, господин Семёнов, – с придыханием промурлыкала она. – Отчего же вы заранее не предупредили о своём визите? У меня не прибрано, да и сама я, как видите, не одета.

Я со злостью подумала, что времени одеться у роскошной блондинки было более чем достаточно. Так что пусть не врёт. Ясно же как белый день, подобный выбор одежды – хорошо продуманный тактический ход. Она определённо имеет виды на моего напарника.

– Гражданка Мокрая, мы по делу. На вас поступила жалоба. Вы позволите?

Семёнов махнул головой в сторону прихожей, давая понять, что не намерен общаться через порог. Вёл он себя как ни в чём не бывало. Прелести гражданки Мокрой оставили его равнодушным, в отличие от меня. Я же уставилась на блондинку с открытым ртом. Она скорее напоминала модель с обложки журнала «Playвoy», чем живую женщину. И находиться рядом с ней было весьма некомфортно. Я в полной мере ощутила собственную непрезентабельность.

Блондинка томно повела точёным плечиком, отчего аппетитная грудь призывно колыхнулась. Как у женщины с такой талией может быть столь внушительный бюст? Всем известно, что женская грудь по большей части состоит из жира. Которого у этой дамы не было ни грамма.

– Проходите.

Семёнов склонился над моим ухом и прошептал:

– Афанасьева, подбери челюсть. И смотри внимательно. То, что ты сейчас видишь, – всего лишь морок.

Семёнов пропустил меня вперёд и закрыл дверь. Я шагнула в квартиру блондинки, ожидая застать там логово разврата. Логово встретило непрошеных гостей таинственным полумраком, тяжёлой влажной духотой и затхлым запахом стоячей воды.

Айтишник щёлкнул выключателем, и прихожая озарилась ярким светом. Я испытала новый шок. На полу прихожей волнами бугрился древний линолеум, на стенах висели лохмотья заплесневелых обоев, штукатурка на потолке отсырела и местами осыпалась. Кое-где набухали белесые капли. Одна из таких капель сорвалась с потолка и плюхнулась на пол в шаге от меня. Не такой интерьер я себе представляла, глядя на роскошную блондинку.