В его лихорадочном сне Рид в чёрной мантии восседал на драконе и превращал в пепел дома и людей, уничтожал целые народы. Арахель проснулся с быстро колотящимся сердцем. Он не сумел сдержать злых слёз: как этот добрый, вдумчивый юноша мог превратиться в воплощение зла, уподобиться величайшим Тёмным Властелинам древности?

Пролог

Риделл читал, сидя на скамейке под раскидистым дубом. Из-за постоянного сидения в библиотеке лицо юноши совсем не загорело, и по бледной коже неспешно скользило кружево бликов и теней. Ветер норовил растрепать его каштановые волосы, убранные в тугой хвост. Услышав осторожные шаги, Риделл вздрогнул, темные ресницы вспорхнули, и его блестящие, тёмно-зеленые глаза уставились на подошедшего человека.

Точнее, не совсем человека.

– Солас! – воскликнул юноша радостно.

– Для тебя, Рид, Магистр Уэверли, – проворчал старый маг.

Высокий, крепкий ещё седовласый мужчина сел рядом с Риделлом и бесцеремонно заглянул в его книгу. Впрочем, юноша и не думал ему помешать. Напротив, он повернул книгу так, чтобы магистру было удобнее читать.

– Опять эти контрабандные книжки, – покачал головой старик, – предупреждаю, Рид, они тебя до добра не доведут…

– А что в них такого? Они законные! Почти… – Риделл скромно потупил свои зеленые очи, хотя губы норовили сложиться в озорную ухмылку.

– Книги из других миров потенциально опасны, и на территории Академии их быть не должно. Вот выпустишься через месяц, и читай, что нравится.

Выпуститься! Риделл с ужасом думал об этом моменте. Он жил в Академии сколько себя помнил, поэтому не представлял, как жить без этого тихого парка, без хрустально-прозрачного озера, без холодных стен библиотеки… И самое главное – без магистра Уэверли.

Солас заменил ему отца. Когда у Рида что-нибудь не получалось, когда хрустальный шар упорно не хотел выдавать свои секреты, а камень не подлетал даже на дюйм над землей, Уэверли оставался с ним после занятий и долго, до полуночи, отрабатывал заклинания. А когда маленький Рид расшибал коленку и рыдал от боли, Рид-подросток бесился из-за проигрыша в соревнованиях, а Рид-юноша страдал от первого в жизни похмелья – Солас всегда был рядом. Сперва откачивал или успокаивал, потом мог дать заслуженный подзатыльник.

Рид никогда не знал своих родителей – они умерли от лисьей лихорадки девятнадцать лет назад, когда он был младенцем – но в глубине души юноша надеялся, что Уэверли окажется его отцом. Вдруг Солас изменил обету безбрачия, который дают члены Магического Совета, и какая-то девушка забеременела? Она умерла или сбежала, не выдержав позора, но Уэверли не бросил ребёнка и когда-нибудь обязательно расскажет ему правду…

Юноша тряхнул головой, отгоняя сладкое наваждение.

– О чем ты задумался, Рид? – обеспокоенно спросил Уэверли.

– Ни о чем, – покачал головой Риделл.

Солас осторожно заглянул ему в глаза:

– Прости, что вмешиваюсь в твою жизнь, но Рид, ты меня пугаешь. Ты сторонишься меня, сторонишься других ребят. А твои книги? Они запретного содержания…

– Они рассказывают, как сделать мир лучше…

– …путём насилия! Посмотри на меня, Рид. Мы чародеи, нам дана величайшая сила. И мы обязаны быть милосердны к людям, потому что большая сила – это большая ответственность. А иначе зачем мы нужны?

Рид, кусая губы, смотрел в морщинистое лицо учителя. Наконец он решился:

– Но что же делать, магистр?

– Перед тобой все дороги открыты – в тебе больше Силы, чем во всех твоих сокурсниках вместе взятых. Хочешь – иди в Магический Совет. Не по нраву политические игры – есть иные пути служить людям. Мир пошатнулся, – Уэверли грустно посмотрел на ученика, – мир меняется, и многое прекрасное уходит, умирает. Но мы, маги, можем продолжать творить добро в этом пошатнувшемся мире. Ты можешь лечить людей или проповедовать добро. Можешь остаться тут, в Академии, и обучать юное поколение магов. Главное – береги себя. Пойми, Рид, ты мне как сын, и если с тобой что-нибудь случиться – я не переживу этого…

Сердце Рида забилось быстрее. Солас сказал, что ученик ему как сын, и даже предложил остаться в Академии! Душа юноши трепетала от счастья: неужели его мечты сбываются? Неужели он может остаться в Академии с тем, кто заменил ему отца, а не уходить в неизвестность?

– Так значит, я могу остаться? – Рид сжал морщинистую руку Соласа своей тонкой юношеской ладонью.

– Конечно, можешь. Ты непременно станешь прекрасным преподавателем.

Добрые слова магистра грели сердце. Риделл просиял.

– Хорошего дня, Рид. Готовься к экзаменам, – Солас поцеловал юношу в лоб и удалился. Риделл остался один – взволнованный, счастливый.

Радостью следовало поделиться.

Академия находилась в пригороде огромного города Яр-Цилина, столицы Аркариса – Страны Тысячи Рек. Сразу за каменной оградой Академии неугомонная малышня носилась между утопающими в зелени чистенькими домиками. Порой, поднимая клубы пыли, скакал почтовый гонец на резвом коне, порой с шумом и скрипом проезжал экипаж. В этом районе жили люди среднего достатка.

Риделл перелез через ограду и отдышался. Солнце припекало, даже вечно шумные детишки приутихли, деревья с посеревшими от пыли листьями клонились к земле. Рид смахнул налипшую прядь со лба и поспешил к реке. Страну Тысячи Рек не зря назвали так: множество рек и речушек несло свои воды по жарким просторам Аркариса, и столицу пересекало не менее сотни речек. Анилейн, «ручей влюбленных» в переводе с древнего языка, Рид любил больше закованных в гранит и мрамор городских рек. Но больше этой звонкой и чистой речки Риделл любил ту, которая ждала его сейчас на хрупком деревянном мостике.

– Сэм! – Риделл обнял девушку.

Глаза Саманты радостно блеснули. Она смело, не спрашивая разрешения, поцеловала Риделла прямо в губы. А потом отпрянула, словно опешив от своей смелости.

Она стояла, насмешливо улыбаясь – миниатюрная семнадцатилетняя девочка в черном платьице, с двумя толстыми, тяжёлыми, черными как смоль косами. Она приколола к скромному черному платью зеленую веточку, соблюдая строгий траур по свободе своей страны.

– Как здорово, что ты пришёл! – воскликнула девушка. Её темные глаза радостно сверкнули.

– Сэм, у меня новости, – сказал Риделл, едва переведя дух.

– Какие новости? – Саманта сразу посерьезнела.

– Мне разрешили остаться в Академии. Ну, знаешь, и после выпуска…

– Как – остаться? – тихо вымолвила девушка.

– Я сирота, Сэм. Мне некуда идти…

– Все маги – сироты. Почему ты хочешь остаться там? Почему ты боишься реальной жизни, боишься вылезти из своей скорлупы? Мы же договаривались! Мы вместе пойдем менять мир, вместе освободим свой народ! – быстро, сердито говорила Саманта, и Рид лишь качал головой. Он всё это понимал, но…

– Я не могу оставить магистра. Он же старенький… как он без меня? Я ему как сын.

– Не говори ерунды, – резко одернула его Саманта, – ты для него – очередной талантливый студент. Если он действительно тебя любит – пусть сражается плечом к плечу с тобой за свободу. А иначе грош цена такой любви.

Ах, если бы Уэверли действительно согласился вступить в «Зеленый отряд»! Правда, магистр староват для их организации и наверняка ребята будут над ним посмеиваться, но его вековой опыт пригодится всем! Они вместе могли бы избавить страну от господства чародеев и передать власть народным избранникам, вот здорово было бы!

– Солас не согласится, – покачал головой Рид, – он ненавидит насилие. Честно говоря, я тоже…

– Одной любовью и заботой мир не освободишь, – резко сказала Саманта, – Смит говорил – впереди много боев, нам придется убивать, и может быть мы сами погибнем. Но погибнем не зря!

Когда Сэм так говорила, Рид готов был идти за ней хоть на край света. Сэм родилась в семье врача и сама стала сестрой милосердия. Её мать, статная темноволосая женщина, учительница, умерла во время вторых родов, новорожденный братик тоже не выжил. Отец таскал дочь с собой к больным – малышку просто не с кем было оставить. Уже с восьми лет она помогала ему, держала керосиновую лампу на сложных операциях, могла сама сделать перевязку. Когда Сэм было десять, отец притащил домой полубессознательного оборванного юношу, изо рта которого текла кровь, и запретил дочери кому-то говорить о нем. А через день в их скромный домик ворвались солдаты. Отец встал у них на пути, не позволяя пройти к раненому. Солдаты орали что-то про то, что юноша ранил жандарма, что он преступник и против власти чародеев, что его надо казнить, но отец не желал даже такого слышать – больной есть больной, ему нельзя вставать. Кончилось тем, что врача сбили с ног и прошлись по нему тяжелыми сапогами. Юношу забрали, а отец так и не оправился. С тех пор Саманта жила при больнице, где была самой юной целительницей. Бедняки любили Сэм, как достойную дочь своего отца, а вот солдаты недолюбливали, поскольку не без оснований полагали, что она замешана в не слишком законных махинациях против власти чародеев. Рид много лет сходил по ней с ума.