– Благодарю, ваше величество, рана пустяковая. – ответил Ржавый входя в мои апартаменты. – Через неделю должен уже полностью оправиться.

Так, интересно девки пляшут – у нас тут в сыне командира царской гвардии и женихе, между прочим, царевны, кто-то дырку сделал, а царю об этом не докладывают! Пора, кажется, начать учить Люкаву Родину любить.

– Ну и славно. Да ты присаживайся, дорогой, присаживайся. Сам-то здоров?

– Спасибо, государь, – капитан опустился в кресло, – вполне.

– Надо же! – я всплеснул руками. – А я уже думал, что умом тронулся!

Я шлепнул на стол перед ним лист с его же рапортом на увольнение со службы.

– Ты сколько еще намерен из меня кровь пить, а? – тон, которым это было произнесено, был, надеюсь, самым задушевным.

– Повелитель, – Железная рука упрямо склонил голову, – Поступок моего побратима…

– Вот именно! – перебил я главного по гвардии. – Его, а не твой!

– Ваше величество, перед богами и людьми…

– Иди ты в жопу. – ласково посоветовал я. – И с богами, и с людьми, и со всей Святой Троицей.

Князь, услышав от меня такое откровенное богохульство, аж поперхнулся.

– Не требуется быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Зулик находится под арестом – всем владетельным это очевидно, а иным, полагаю, и известно доподлинно. Между тем я что-то не наблюдаю у своего порога депутаций с требованиями немедленно отрешить от должности и тебя. Вот ты сейчас входил, нет же за дверью никого, кроме стражи?

– Нет, но…

– А, следовательно, все давно сделали вывод, что ты, князь, царского доверия не утратил. Правильный, кстати сказать, вывод-то.

– Но моя честь…

– Ни хрена с ней не сделается, с твоей честью, только преумножится. – отрезал я.

– Да как же так, повелитель?! – возопил мой главногвардеец. – Этот шелудивый пес опозорил и свое, и мое имя устроив заговор! Да кто теперь поверит, что я о планах своего побратима не знал, и их не поддерживал?!

– Ой, балбес… – я вздохнул и покачал головой. – Если бы так оно и было, сидел бы сейчас князь Тимариани в камере? Я уж не спрашиваю о том, был ли бы я жив вообще. Вот скажи, кто или что могло бы помешать тебе устроить ему побег, желай ты этого? Да только твоя честь и верность присяге, которую ты поставил превыше уз крови. И все, заметь, это прекрасно понимают – один ты мне беременную голову делаешь.

– Простите, государь… Беременная голова – это как? – опешил Ржавый.

Пока объяснял – приперся Морской воевода.

– Проходи, будь добр, Михил, присаживайся. – поприветствовал его я. – Может хоть тебя Латмур послушается, а то я уже даже и не знаю что и говорить. В отставку, ишь, просится.

– Вот как? – ответил главвоенмор. – Значит не врут портовые болтуны, что Ржавый Главного министра в темницу кинул, если и вовсе не зарезал?

– Мало ли кого он в своей жизни зарезал. – сварливо отозвался я. – Что теперь, из-за каждого долбака в отставку уходить? За что, кстати, зарезал-то?

– Ну, тут мнения расходятся. – ответил Морской воевода усаживаясь. – В основном, болтают, что Зулик хотел с коваргиньшей и самватиньшей развестись и просить руки царевны, а Латмур ему дорогу перебежал.

– Которой царевны? – напрягся я.

– Тинатин, разумеется. – Михил пожал плечами. – А что, ваше величество решили Нварду и царевну Валиссу отдать? Так, прямо вам скажу – это очень жестоко по отношению к парню.

Ну нифига ж себе, до чего морячки в дальних походах задембелевают – родного царя в глаза подкалывают, и не краснеют.

– Кстати, – главком ВМФ повернулся к Ржавому, – а что, правда что ли зарезал?

– Нет. – мрачно обронил Железная рука. – В темнице сидит, за покушение на его величество и царевичей.

– Эва как… – протянул Михил. – Слышал, государь, что царевич Утмир был ранен, но такого, чтоб по приказу князя Тимариани, это я не ожидал. Как казнить станете?

– А вот как Совет князей завтра решит, так и стану. – отозвался я. – Он же владетельный, просто так, без суда, не удавишь. Ладно, пес бы с ним, с собакой бешеной, тебе князь Латмур потом все что надобно сообщит. Рассказывай давай: как сходили в Зимнолесье, как расторговались, какая сволочь в шкуре Нварда дырку сделала?

– Удача нам сопутствовала, государь. – ответил Морской воевода. – Море прошли без штормов и неприятных встреч, в дельте Яхромы сразу нашли подходящий по глубине и ширине рукав, да и по пути в Зимнолесье ветер нам благоприятствовал – на веслах не надрывались. Волоки у порогов удобные, лузории с грузом за половину дня перетащили, так и добрались.

– А заки что же, не беспокоили? – полюбопытствовал Латмур.

– Так я же говорю – ветер попутный был всю дорогу. Те, что нас видели на реке, собраться в ватагу не успевали, а конного гонца мы, пожалуй, если и не обгоняли, так и отставали не шибко сильно – течение на Яхроме хотя и мощное, но не быстрое. Сунулись, поганцы, пару раз на ночевке небольшими разъездами, так мы их стрелами отогнали. – ответил Михил. – Как государь и предсказывал, проскочили за счет внезапности до самого Семерлиио – тамошний владетель, князь Вирта, аж в набат приказал ударить. Решил, что набег какой-то.

Разудалый мореход усмехнулся.

– Правда в Семерлиио торговля не особо задалась. – продолжил он. – Это раньше город на каравнном пути стоял, а после того как заки переправились через Яхрому пришел в изрядное запустение. Теперь у зимнолесцев вся торговля через север идет, да и торговлишки-то той… Сами они больших кораблей строить не умеют, на долбленых ладьях ходят, одни асины с бирсюками к ним плавают. Да и те, как встретятся, так непременно драку промеж собой устраивают. Ну и цены, конечно, за свой товар ломят, а зимнолесский норовят едва не задарма взять.

– И далеко пришлось по реке подниматься? – полюбопытствовал я.

– Изрядно, государь. – ответил Морской воевода. – Великий князь Зимнолесья теперь престол из Паасо аж в Талдом перенес, ну и ярмарка основная нынче там, туда и пошли.

– Погоди. – нахмурился Латмур. – Талдом же не на Яхроме стоит, а гораздо севернее, на Вори.

– Ну а переволоки между реками на что? – пожал плечами Михил. – Опять же, пока мы по Яхроме шли, все окрестные племена, поди, на уши встали из-за того, что такой куш у них из под носа ушел. Я и подумал, что надо им угомониться дать – не будут же они нас караулить слишком долго: стада пасти кому-то надо, да и кочевья от соседей охранять. Опять же, передать от вашего величества наилучшие пожелания Великому князю лично отнюдь не мешало.

Ну да, была у этой экспедиции и еще одна неявная цель – донести до зимнолесцев известие о наших планах в Большой Степи с намеком на то, что с севера на заков поднажать тоже вовсе бы не помешало.

– Принял нас князь Ерхо-Рэймо весьма ласково. – Михил ухмыльнулся. – По Вори аккурат перед нами асинский купец пришел, так мы ему изрядно сбили цену, и лучший товар, из самих великокняжеских закромов, взяли. Меха, янтарь, рыбий зуб, еще льняной ткани прикупили немного – я думал асин помрет от злости. Наш груз тоже почти весь князю ушел. После сделки в княжьих палатах три дня с его приближенными пировали. Горазды зимнолесцы, государь, на это дело.

– Что, перепили тебя, соленая душа? – хмыкнул я.

– Увы мне, государь. – покаянно вздохнул Морской воевода. – Честь державы в распитии хмельных медов никто из нас не смог отстоять.

– Вина не велика, прощаю, ибо милость моя воистину бесконечна. Дальше давай рассказывай.

– На пятый день Ерхо-Рэймо принял меня наедине и я донес до него, что ваше величество намерен начать заселить степь. Великий князь посетовал, что титул Всезимнолесского правителя нынче уже мало стоит, и он нынче лишь арбитр между местечковыми князьями, но обещался собрать самых авторитетных из них на съезд и попробовать побудить к походу в Большую Степь уже следующей весной. Зимнолесцы, сказать по правде, и так периодически к закам в набеги ходят, но больших походов уже лет двадцать не случалось.

– Весной… – в задумчивости произнес князь Девяти Столбов. – Разумно. Молодая трава еще не вырастет, закские лошади будут голодны и измотаны.