Что же, покуда Асир учится практической экономике у Гите из Белых Бурундуков и постигает науку командного администрирования у ее супруга, Валиссе придется потосковать в разлуке с сыном – тем радостнее будет их встреча. А насчет оставления Тинатин в Шехамалале, так тут невестке вообще пенять не на кого – сама же меня поддержала!

Когда я, осторожно и исподволь (чтобы не нарваться на скандал) намекнул царевне-матери, что Нварду лучше бы остаться при ее старшем сыне, дабы у того хоть один из друзей рядом был, и что Тинатин придется разделить его судьбу, потому как жена, да к тому же трястись в дороге ей, будучи беременной – это не лучшая забота о еще не родившемся ребенке, – Валисса, вместо резкой отповеди задумчиво побарабанила пальцами по столу.

– Как ни прискорбно это осознавать, вы, Лисапет, правы. – вот и гадай, тут, прискорбно здесь осознание или моя правота. – Срок у нее еще невелик, но и рисковать в таком деле было бы безрассудно.

Царевна вздохнула.

– Я буду тосковать в разлуке с детьми, но долг матери – поступать к их благу.

– Возможно, мне, для большей гарантии благополучного исхода, стоит оставить при Тинатин брата Шаптура?

– Ни в коем случае. – резко отвергла мою заботу о внучкином здоровье Валисса. – Вы представляете какие слухи тогда пойдут? Беременность ее при дворе уже не секрет, и все решат, что она больна и может не разрешиться от бремени благополучно. Надо ли нам, чтобы люди сделали вывод о неблаговолении богов к семьям царя и командира его гвардии? А если вы полагаете, что люди забыли о рыбе, падавшей с небес в день свадьбы Тинатин и Нварда, то заблуждаетесь. Вам удалось убедить всех, что это было благое знамение, но если мнение по этому поводу переменится, что будет?

– Плохо будет. – не стал перечить я.

– Очень плохо, Лисапет. Эту рыбу ели многие горожане, и подумай они, что по вине царя их коснулась скверна… – невестка вздохнула. – Только восстания в столице нам и не хватало. Нет, оставлять Шаптура при Тинатин никак нельзя.

Все же, несмотря на мерзкий характер, царевна – большого государственного ума баба. И вот теперь, который уже день, этот государственный ум сидит и хандрит каждый привал, покуда никто кроме меня и Утмира эти мгновения ее слабости не наблюдает.

Нынче вечером печалится особенно сильно, поскольку завтра, пусть и не слишком надолго, ей предстоит разлука и с Утмиром – я, с небольшой свитой телохранителей отправляюсь на верфь в Зории, инспектировать строительство трехрядок, и внук упросил-таки взять его туда с собой.

Опасно? До определенной степени. Но не опаснее чем путь от Обители Святого Солнца до Аарты за короной, который я успешно преодолел. Так что будем надеяться, что Троица не выдаст и друдж не съест.

Наконец слуги удалились, Валисса повернулась к столу и вновь тихонько вздохнула, взглянув на сына. Мне вот интересно, что тот ей такого убедительного наговорил, что она даже для проформы мне ничего не высказала?

– Кто теперь станет во главе царского поезда? – негромко спросила царевна.

– Ты, конечно. Кто ж еще? – ответил я.

– Кто? – кажется мои слова невестку развеселили. – Вы что, Лисапет, выжили из ума? Я – женщина и не могу командовать воинским отрядом.

– С фига ли? – флегматично отозвался я. – Царица Н`Кале, помнится, своей принадлежностью к женскому полу ничуть не тяготилась, когда надо было мужикам приказы отдавать. А ты, хоть и не из народа мурин, тоже, верю в это, справишься.

– Царица Н`Кале. – с нажимом на первое слово произнесла Валисса. – Не царевна. Вы же весь двор и всех гвардейцев поезда так против себя до конца времен настроите.

– Сильно сомневаюсь.

– И что же является источником таких сомнений? – иронично поинтересовалась Шехамская Гадюка.

– Ну, хотел я до утра сюрприз приберечь… – исключительно чтобы поглядеть на твое лицо, когда известие будет объявлено прилюдно. – Ладно, чего уж теперь. Вот.

Я извлек из кармана конверт и вручил невестке.

– Можешь открыть, потом заново печать поставлю.

– Поверю тому, что скажете. – царевна испытующе поглядела на меня. – Что там?

– Царский указ. – я напустил на себя скучающий вид.

– Вот как? И о чем же?

– О назначении, на то время, что я вынужден отлучиться, лица, исполняющего обязанности царя, со всеми его неотъемлемыми правами. Конкретно – моей невестки, царевны Валиссы. Гонцов к Штарпену я уже отправил.

Да уж, вот оно, наглядное подтверждение тезиса о том, что гадюка, перепутанная с ужом, первые пять минут не кусает, офигевая от непривычного обращения – напротив сидит. А то что глаз дергается, так это как раз последствия офигенного удивления. И челка бровям мешает по этой же причине.

Мелкий, судя по охреневшему лицу, тоже слегка озадачен.

– Это… несколько неожиданно. – произнесла царевна.

– А по мне, так вполне логично. – парировал я. – Беда человека не в том, что он смертен, а в том, что смертен внезапно. При этом Асир, несмотря на коронацию, формально все еще не объявлен полнолетним, а я уже являюсь старцем. Так что мое решение очевидно – случись чего, вопрос о регентстве на следующие полгода отпадет сам собой.

– Дедушка, но ты же не собираешься умирать? – воскликнул Утмир.

– Вообще-то собираюсь. – у пацана вытянулось лицо. – Но, пожалуй, не прямо сегодня.

* * *

– Дедушка, а почему ты решил поддержать царевича Удура, если считаешь его самозванцем?

Нормально поговорить во время путешествия вечно некогда – слишком много лишних ушей рядом, – так что свое любопытство внук решил удовлетворить после того, как мы отделились от царского поезда. Неплохо так показывает, насколько мелкий шкода изменился за последнее время: раньше терпежу ему столько времени выжидать точно бы не хватило.

– Ну, не так уж и помог. Просто разрешил беспошлинно покупать оружие и боевых коней. А, еще нанимать безземельных витязей, если они под его руку решатся встать.

– И все же? – Утмир вопросительно поглядел на меня. – Ты ведь не веришь, что он чудесно спасшийся брат царя Оолиса.

– Один древний правитель – он не достиг просветления, но, сказывают, как царь был весьма успешен, – сказал: «Разделяй и властвуй». – ответил я. – Имел он в виду, что «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то»[25], поэтому стоит предпринимать меры к такому разделению соседей. Так, знаешь ли, внук, жить гораздо спокойнее. Если восстание Удура будет отвлекать Оолиса от любых амбициозных внешних планов, это для нас очень хорошо, поскольку его вторжение в Парсуду союзно с асинами не нужно низачем. А если уж еще и инитарцы с мирельцами сцепятся, так нам и вовсе жизнь медом покажется.

– Но… – с сомнением произнес парнишка. – Не будет ли приход к власти самозванца… ну… опасен? Для всех остальных.

Нет, Щума, это уже не премия, а высшая государственная награда.

– Так ведь как разрешил, так и запретить могу. – подмигнул я Утмиру. – А, скорее всего, его просто зарежут или отравят.

Мальчик поежился и дотронулся до того места, куда ему угодил клинок наемника. Пусть, в настоящий момент он и был защищен чешуйчатой броней, ассоциации, боюсь, я вызвал у парня самые пренеприятные.

– Так любого зарезать могут. – буркнул, наконец, он.

– Конечно. Путь властителя – это шаги по весам, где чашами выступают интересы знатных и богатых. Чуть оступишься, и все. Боги, да кому я это рассказываю? Человеку, которому до совершенных лет, как отсюда до Нандарту[26] раком, а он уже от покушения отбился и первую кровь в бою взял?

Утмир очень серьезно поглядел на меня.

– И что, дедушка, так всегда будет? Никому нельзя верить?

– Верить можно. А вот давать шанс ударить в спину – нет. Как бы ты этому человеку не верил. Ибо искушать на совершение дурных дел есть грех. – ответил я. – Люди слабы, и склонны к соблазнам, а друджи посылают их нам постоянно.

В этот момент наша кавалькада достигла развилки дороги, и полусотник Эшуард из Лысых Енотов, командир нашего отряда и лицо ответственное за доставку царского тела до верфей, остановил лошадь, повернувшись ко мне.