Обиженная и до глубины души оскорбланная таким обращением скотина взревела так, что заглушила звуки «минаретного фламенко», каковым танцы с быками традиционно сопровождаются, и начала дрифтовать, стремясь скорее развернуться к сопернику мордой.

Тумил сделал несколько неторопливых шагов вслед тормозящему и разворачивающемуся животному, а, когда тот наконец окончательно остановился и развернулся, наклонив голову для атаки, прянул вперед, подобно молнии, подпрыгнул и, приземляясь, вогнал спатыч, сверху вниз, в основание черепа тура.

Зверь взревел еще громче, мотнул башкой, вырвав рукоять спатыча из рук юноши и отбросив его в сторону, попытался прыгнуть, но тут же рухнул на песок танцовища. Трибуны взорвались ревом и овациями, а парень с невозмутимым видом, хотя и с видимым усилием, вытащил бычий спотыкач из туши, обмакнул безымянный, средний и указательный пальцы в хлынувшую кровь, после чего, сложив пальцы в знак Троицы провел на себе кровавый след от середины лба до солнечного сплетения, чем, боюсь, напрочь испортил свою рубаху.

– Трое вознеслись. – машинально произнес я стандартную формулу.

– Трое благословили. – торжественно ответил Йожадату и, поднявшись с кресла, подошел к ограде царского балкона, вскинул руку, привлекая внимание публики, и громогласно прокричал: – Трое благословили!

Ну вообще – да. Получается что благословили, потому как это при молитве движение производится снизу вверх, а мелкий пакостник, которого Солнце, не иначе как по недомыслию, послал мне в стремянные, только что умудрился поставить жирную точку в освящении корреры, самовольно (и без всякого со своим стариком-наставником согласования!) нанеся на себя знак благословения Солнцем, Сердцем и Оком.

Хорошо еще, что для чего-то подобного со стороны Небесной Дюжины нужно как минимум двое жрецов, а то наверняка бы и на это сподобился.

Тумил явился когда жертвенную тушу уже утащили, а его отец заканчивал объявлять следующего бычьего плясуна – умытый и переодевшийся в нормальное платье.

– Сколько зелья вы в быка влили, князь? – недовольным тоном спросил он у столичного градоначальника и плюхнулся на свое место. – Он же совсем стал дурной. Никакого интереса нету такого убивать.

– А вам нравится причинять боль и страдания животным, юноша? – самым светским тоном поинтересовалась Тувия Птарса.

Да, эта тоже здесь, вместе с дочкой. У меня вообще нынче в ложе полный аншлаг – едва уместились все. Во-первых, разумеется, семья, включая счастливого жениха и его папахена. Во-вторых, Совет Первейших в полном составе – даже Тонай Старый на празднества приперся, – включая его члена-корреспондента Йожадату. Совет министров и Морской Воевода с наместником Столичного Предела да главой Денежного Дома, Баруком из Подгорного, это в-третьих. Тумил и Эсли, личные порученцы царя и наследника – куда ж без них? – в-четвертых. В-пятых, послы. Эти умудрились озадачить сначала министра царского двора, а потом и меня, причем еще прошлым вечером.

В общем-то устроение свадьбы Тинатин в основном Валисса курирует, но Шедад Хатикани все равно ко мне постоянно со всякой ерундой мотается. Вот и вчера, только я с делами закончил и собрался спуститься в зал, к придворным, партейку-другую в джетан сыграть, как принесся.

– Заходи, князь, заходи. – поприветствовал его я, прекращая гасить свечи. – Что же ты не со всеми-то? Не учинится ли без тебя какого непотребства?

– Папак из Артавы за придворными пока присмотрит, государь. Он муж многоопытный, да и касри-байан за степенством приглядывает.

Ну да, у Шоки не забалуешь – женскую часть Ежиного гнезда она держит в ежовых же рукавицах.

– Ну, вдвоем-то конечно управятся. – кивнул я, и снова начал тушить свечи изящным бронзовым гасильником, который мне давеча Вартуген презентовал. – А ты ко мне с чем и зачем?

Сейчас я тебя от того и того, за срыв монаршего отдыха и принуждение царя к сверхурочным.

– Ко мне, повелитель, нынче обратились князь Исапет-е-Миро, балаббат Исавелл, пати-мирза Синепес и сипух Азурпаланаи. – ответил Шедад. – Они в серьезном затруднении, особенно посол Инитара.

– Вот как? – подивился я. – А чего к тебе-то? Вроде бы Штарпен посольские дела за собой оставил? Или уже успел свалить их на тебя?

– Нет, ваше величество. – ответил министр царского двора. – Но ведь дворцовый церемониал от посольских дел неотделим. Я постоянно получаю от князя Когтистых Свиней по этому поводу различные поручения, а он, нередко, обращается ко мне за соответствующим советом.

А ты к Караиму из Золотых Колпаков – мне докладывали.

– Также и послы обратились ко мне, когда у них возникло затруднение. – закончил князь Хатикани.

– И какого же рода у них… затруднение? – спросил я. – Не знают точно кому надо взятку дать?

– О, повелитель, тут им впору свою школу открывать. – хохотнул мой первосподвижник. – Нет, они не могут определиться с дарами новобрачным.

– А что с ними не так? – хотелось бы ляпнуть «Деньгами пусть отдарятся», но увы, на мероприятиях подобного уровня это моветон. – И с подарками, я имею в виду, и с новобрачными.

– Дело в том, государь, – тщательно подбирая слова произнес министр, – что невеста и жених, они, гм, несколько разного положения. Все же Нвард из Девяти Столбов всего лишь сын князя, пусть и витязь из Блистательных, а царевна… Это царевна! К тому же родственница инитарского царя! Равные дары им не по обычаю, а неравные умалят достоинство мужа.

Ну точно надо брать деньгами и пофиг на традиции с Мировой Гармонией.

– Знаешь, – чуть подумав ответил я, – думаю выход имеется. Пусть дарят что-то такое, что Нвард и Тинатин будут использовать вместе.

Шедад вздохнул.

– Уже думал об этом, но ведь обычай нашего народа таков, что при разводе свадебные подарки остаются у того, кому их преподнесли. – князь покачал головой. – А неделимое не делится, потому так и прозывается. И послы в этом едины так же.

Я хмыкнул.

– А ты им намекни, что в Ашшории с царевной развести не может ни жрец, ни судья – только палач. Так что пусть дарят неразделяемое и не переживают.

Ну вот и не переживают теперь. Сидят, на танцовище пялятся, ждут следующего выступления.

И Тувия с Лланой тоже. Эти в-шестых. Прислал Висну почетных гостий, понимаешь, чтоб они тут моего стремянного троллили…

– Ну что вы, благородная Птарса. – отозвался Хурам с Большой Горы. – Никто из бычьих плясунов никогда не позволит себе издеваться над быком. Это честный поединок, где зверь, бывает, и побеждает, и максимум что можно допустить на танцовище, это чуть попортить бычью шкуру, чтобы раззадорить и разозлить животное, но не ранить его и не терзать – таких немедля изгоняют из корреры. Верно вы видели, что рати Тумил хлестанул тура своим спатычем, но сделал он это плашмя.

– Честный поединок? – супруга Ториса Карторикса изогнул бровь. – Разве не вы только что сказали, что бык был опоен?

– И мне это было совсем не по нраву, достойнейшая. – ответил Тумил. – Однако именно в этот раз вы наблюдали не бой, а жертвоприношение. Разве в вашей стране не успокаивают жертвенных животных? Во всех же прочих сегодняшних плясках у любого из быков будет шанс.

Парень кривовато улыбнулся.

– Я слышал, у асинов есть традиция бросать людей на арену с хищниками без оружия и одежды – вот тут у бедолаг шансов точно нет.

– Это всего лишь способ публичной казни. – скривилась Тувия, но дальше спор продолжать не стала.

Уж не знаю, осознала, что Тумила фиг перетроллишь, или ее внимание отвлек новый бычий плясун, вышедший на танцовище.

* * *

Скоро сказка сказывается… Но время все равно летит еще быстрее. Миновала и неделя гуляний – наступил день бракосочетания Нварда и Тинатин.

Денег из казны ухнули – туеву хучу! Триур, князь Эшпани, даже высказался об этом в том духе, что-де желает моему величеству долгих лет жизни и здоровья, потому как за этот год казна получила уже третий тяжелый удар – похороны Кагена, мою коронацию и свадьбу наследницы, – так что в ближайшие годы от столь масштабных церемоний Ашшории лучше бы воздержаться.