С детства я слышал: «Чаманы бел! – Знай меру!» Поэтому татары не воспринимают крайности, ибо это неловко, не принято, не по правилам. У нас не привьются фашизм, фундаментализм, крайний национализм или шовинизм, ибо это нарушает меру.
Татары говорят: «Судьба – это колесо, то поднимет, то придавит». Убеждение, что всю жизнь будешь добиваться успеха, расслабляет. В жизни надо быть готовым к переменам, причем порой самым кардинальным. Видимо, об этом гласит правило: «Метаморфозы перемен». Жизнь постоянно ставит новые задачи и готовность к переменам – важнейшее качество человеческой жизни. Это бывает трудно психологически, создает напряжение, но порой неизбежно. Я сам закончил физический факультет Казанского университета, но работал преподавателем и затем заведующим кафедрой философии. В годы «перестройки» с головой ушел в политику, а сейчас оказался директором Института истории АН Республики Татарстан. Любопытно, что меня до сих пор называют физиком и сыном поэта. Мое семейное происхождение и учеба в университете преследуют как тень. К этим двум брендам я еще добавил «политолог» и «историк».
Преимущество Татарстана, кроме элементарного порядка, заключается еще и в том, что в республике сходятся два очень разных мировоззрения – русское и татарское. Обе с глубокой историей, древней культурой, своими амбициями. Это на первый взгляд кажется, что однообразие снимает противоречия. Как раз наоборот, в унификации заложена смерть культуры, а значит, и народа, государства. Казань, что означает «котел», соединила и перемешала в себе разные культуры: русскую, татарскую, чувашскую, финно-угорскую. В центре города, буквально на пятачке, расположены мечеть, церковь, католический храм, лютеранская кирха, синагога, церковь старообрядцев и еще одна православная церковь, где службы ведутся на татарском языке. Люди с детства привыкают видеть их вместе, кресты и полумесяцы сияют вперемежку. Многообразие – это преимущество, создающее не только конкуренцию, но и взаимообогащение.
Волею судеб мне пришлось работать почти 17 лет советником по политическим вопросам президента Татарстана Минтимера Шаймиева, причем в самые трудные 90-е годы. Не было никаких образцов, эталонов, моделей. Мы постоянно создавали прецеденты. Мне приходилось обращаться к опыту самых разных стран. Когда я приходил с каким-то проектом к президенту, он спрашивал: «Ты где это видел?» Ездить по миру и набираться опыта была моя обязанность, а не прихоть и тем более не вид туризма. Порой дать совет понимают очень примитивно, как выработку идеального решения. Совсем не так. Дать совет президенту – это предложить различные варианты решения вопроса, причем с плюсами и минусами каждого из них. Выработать верное решение – это отыскать подходящий на данный момент вариант из целого вороха возможных решений. В этом деле иногда помогали юристы Российской академии наук, иногда гарвардские ребята, а порой народная мудрость.
В детстве моим соседом по даче был маститый татарский поэт Хасан Туфан. Он рассказывал, что в детстве у них была игра, в которой надо было как можно больше назвать пословиц и поговорок. Каждый называл какую-то пословицу и углем ставил на заборе метку. Маленький Хасан называл их более семисот. Сколько же народной мудрости заключалось в этих играх и как много мы потеряли, перейдя на стандартные учебники. Порой вместо учебников я открываю трехтомник татарских пословиц, с тем чтобы отыскать в них технологию социальной жизни.
«Karmalogic» – хорошая идея. Человечество выработало правила игры, в рамках которых нужно быть первым. Это как на Сабантуе – главное было не в подарке, а в том, что ты сумел обойти других в рамках принятых правил игры. Нынешняя культура России ориентирует на карьерный рост любым способом, на игры без правил. Это дает временные успехи, но разрушает общественные отношения, порождает вседозволенность. Власть начинает восприниматься как произвол, а богатство – как добыча. Сегодня победитель навязывает свою культуру, но она годится на какой-то ограниченный период.
Накопленные веками простые правила со временем возвращаются. Например, нам кажется, что кочевая культура – очень отсталая форма жизни, а ведь благодаря ей соединились Восток и Запад. Номадизм выработал методы работы вне иерархических структур, когда разрозненные племена соединяются друг с другом как отдельные ворсинки в войлоке. Европейская ткань состоит из вертикальных и горизонтальных нитей, а войлок – из самостоятельных ворсинок. Вроде бы они не подчиняются друг другу, но они составляют целостность, обеспечивающую лучшую выживаемость в суровых условиях, они природную турбулентность ограничивают гибкой формой. Философия номадизма полагается не на иерархическую соподчиненность и количественное преимущество, а на динамику, мобильность, скорость, управление в ходе движения, умение перестраиваться в атаке. В таком случае можно победить малыми силами, без тяжелой иерархии, с плоской структурой.
Опыт разных народов гласит: не будьте стандартными, будьте готовыми к тому, что жизнь преподнесет такую ситуацию, для которой нет готового ответа. Волею судеб я родился татарином, и моя история оказывается весьма нестандартной, ибо соединяет в себе Запад и Восток, кочевую и земледельческую культуру, ислам и европейскую культуру. Я порой оглядываюсь в прошлое, с тем чтобы держать в руках будущее.
* * *
Чингисхан за двадцать один год своего правления превратил Евразию в самую большую и могучую империю за все время существования человечества. «Чингисхан в начале своего ханствования имел около 13 000 повиновавшихся ему кибиток, или семейств, а к концу его жизни ему повиновалось 720 народов, говоривших на разных языках и исповедовавших разные веры», – пишет генерал М. И. Иванин[2]. При этом великий полководец покорял мощные государства, а не безлюдные степи и пустыни. По оценкам Льва Гумилева, «государства, окружавшие Монголию, имели гораздо более многочисленное население. В Тангутском царстве жило около 2500 тысяч человек, из которых в армии служило около 500 тысяч. В Китае – Северном, подчиненном чжурчжэньской династии Кинь (Цинь), и Южном – 80 миллионов, в Хорезмийском султанате – около 20 миллионов, в Восточной Европе – приблизительно 8 миллионов»[3]. В подчинении Чингисхана не было и миллиона населения. Как он сумел покорить столько государств и народов, а затем и управлять ими?
Существуют очень наивные объяснения возвышения Чингисхана, якобы собравшего монгольские племена в степи и решившего завоевать весь мир. Пастухи не умеют создавать империи. У Чингисхана опорой были шесть татарских государств, о которых упоминает великий персидский летописец Рашид ад-Дин: «Еще и поныне в областях Хитая, Хинда и Синда, в Чине и Мачине, в стране киргизов, келаров и башкир, в Дешт-и Кипчаке, в северных от него районах, у арабских племен, в Сирии, Египте и Марокко все тюркские племена называют татарами. Тех татарских племен, что известны и славны и каждое в отдельности имеет войско и своего государя, шесть»[4]. Но, даже имея в наличии татарские государственные структуры со своими полководцами и чиновниками, все равно победы Чингисхана выглядят фантастическими, ведь он покорил страны и народы, превосходившие численность его населения в сотни раз, что совершенно не вмещается в рамки привычной логики. Не только количество населения, но и экономика Великой степи была совершенно ничтожна по сравнению с китайской или азиатской. Такие победы нельзя объяснить жестокостью, насилием, ведь для этого не было нужных ресурсов, т. е. не хватило бы людей для содержания гарнизонов, а народы нужно было удержать в повиновении.
«Все просто, – говорил Чингисхан, – когда знаешь КАК!» Это самое «КАК» мы сегодня назвали бы технологией управления.
Практически во всех случаях численный перевес сил был на стороне противника. Преимущество Чингисхана было в скорости, маневренности войск, умении управлять боем. Великий полководец создавал перевес сил в нужном месте и в нужное время, расчленяя ряды противника, и затем добивая их по отдельности.
