– Почему ты так говоришь?

– Ольга Евгеньевна, видите ли… вчера ночью…

– Сегодня ночью, – поправил меня Димон.

– Да, сегодня… ночью… мы видели на улице Александра Сергеевича… Он…

Ольга Евгеньевна запротестовала:

– Глеб, вчера утром Саша улетел в командировку. В Тюмень. Вы не могли видеть его ночью.

– Как в Тюмень? Вы уверены?

– Ребят, ну что вы, в самом деле? Конечно, уверена.

– А на чём он уехал?

– Улетел на самолёте.

– Это понятно, а до аэропорта как добирался?

– Я вызывала такси.

Димон сглотнул и уставился на меня.

– Глебыч, нам надо кое-что обсудить.

– Подожди. Ольга Евгеньевна, но, может быть, Александр Сергеевич всё-таки не улетел?

– Что значит, не улетел? Он уже отзвонился.

– Из Тюмени?

– Из Тюмени. Ребят, я не пойму, куда вы клоните?

– Мы и сами ничего н понимаем. – Димон встал и дёрнул меня за рукав:

– Глебыч, уходим. Ольга Евгеньевна, извините нас.

В дверях я спросил:

– А вы были дома вчера вечером?

– И днём, и вечером, и даже ночью, – улыбнулась Степанова.

Это был финиш. Мы с Димоном вышли на лестничную площадку и начали спускаться по лестнице. Ноги не сгибались, я шёл, как несмазанный робот.

– Такая фигня, Глебыч! Мы пришли сообщить ей, что она стала вдовой, а она огорошила нас этой Тюменью.

– Димон, это нереально. Степанов не мог улететь вчера утром. Мы же его видели!

Димон кивнул:

– Видели.

– Это был он. Не его двойник, не клон, не призрак, а сам Александр Степанов. Я собственными глазами видел, как он вышел из подъезда, открыл свою машину, возился с пакетом, а потом рванул в супермаркет.

– Но Ольга…

– Да врёт она! Не было никакой Тюмени. Понимаешь, не было!

– Но зачем, Глебыч?

– Ты не догадываешься?

– Нет.

– Димон, звучит это, конечно, жёстко, но… а вдруг она заодно с теми людьми?

– С той женщиной, которая стреляла в Степанова?

– Ну да.

– Не-е, Глебыч.

– Почему нет? Ты же слышал, по её словам, муж в Тюмени. Он убит, а она твердит о командировке. Зачем она это делает? Ответ очевиден – чтобы не поднимать волну. Никакой шумихи, никаких слухов об исчезновении человека, никакой полиции. Всё чинно, благородно. Степанов свалил в командировку и может пробыть там хоть месяц, хоть полтора.

– А дальше?

– Не знаю. Но пока у неё огромное преимущество – фора во времени.

– Ты думаешь, та тётка в очках – киллерша?

– Совсем наоборот. Киллерша не действовала бы так, как поступила она. Не забывай о беготне Степанова по супермаркету, о поисках свёртка. Свёрток – вот в чём дело. Баба его получила и пустила Александру Сергеевичу пулю в лоб.

– Тут без вариантов. Ну, а Ольга Евгеньевна каким боком здесь замешана?

Мне нечего было ответить.

– И в полицию не сунешься, – негодовал Димон. – Что мы им предъявим? Расскажем, как ночью в Степанова стреляла женщина-кошка? Ха!

– Вот именно – ха. Они к Ольге придут, а она им про командировку в Тюмень скажет. И будем мы выглядеть полными идиотами.

– Хотя есть ещё охранник в супермаркете и кассирша. Они наверняка запомнили Степанова. Что если поговорить с ними?

– Бесполезно. Сами они в полицию не пойдут, а для того чтобы полиция пришла к ним, необходимо заявление об исчезновении Степанова. Заяву может написать только жена. А здесь засада.

– Что ты предлагаешь?

– Для начала хорошенько проветрить голову. Пошли к девчонкам.

– Глебыч, а ведь с Комаром могли расправиться так же, как со Степановым.

– Чёрт! – я остановился.

– Ты чего?

– Мы сказали ей, что видели Степанова ночью. Если она в курсе событий, а она, конечно же, в курсе, мы выдали себя, Димон.

– Я об этом не подумал. Ты считаешь, она может принять меры?

– Кто её знает. Надо держать ухо востро.

– Мог бы не предупреждать.

***

В воскресенье утром Ольга Евгеньевна с Машей уехали в Пермь, якобы к внезапно заболевшей бабушке. Об этом я узнал вечером от их соседки, словоохотливой пенсионерки бабы Лены.

– С двумя чемоданами в такси садились, – рассказывала баба Лена. – И сумка огромная. Оля сказала, мать совсем плоха. Вот дела-то какие невесёлые.

– Смылась с места преступления, – заявил Димон, когда мы поздно вечером собрались в моей комнате.

– Но зачем она Машку с собой взяла? – удивилась Алиса.

– А что её одну здесь оставлять?

– Но если заболевшая бабушка – миф, то куда они ломанулись? И чем Степанова мотивировала необходимость внезапного отъезда?

– Люсь, я не ясновидящий.

– Что у нас остаётся? Ровным счётом ничего. Комар пропал. Степанова застрелили. Ольга, которая явно что-то скрывает, скрылась вместе с дочерью в неизвестном направлении.

– Тупичок, – протянул Димон.

– Должен быть выход. Маленькая дверка, окошко или, на худой конец, неприметная лазейка. Безвыходных ситуаций не бывает.

– Глебыч, ты говоришь как психоаналитик. Всё это ерунда! Безвыходных ситуаций полно. И люди сталкиваются с ними ежедневно, тыкаются носом в каменную стену, ничего не в силах изменить.

– Значит, и мы потыкаемся. Я чувствую, в ближайшее время что-то произойдёт. Появится какая-нибудь ниточка.

– Интуиция тебе нашёптывает? – съязвила Люська.

– А хоть бы и она.

– Ну-ну. Посмотрим, что из этого получится.

Минут через двадцать, когда Алиса с Димоном собирались уходить, я вдруг вспомнил, что завтра у нас контра по химии.

– Прорвёмся, – отмахнулся Димон. – Главное шоколадку не забыть взять.

– Собираешься угостить химозу? – прыснула Люська.– Она сладкого не ест – бережёт фигуру.

– Чего там беречь-то? Кожа да кости.

– Колись, зачем тебе шоколадка?

– Для Маринки.

– Так, это что-то новенькое. Теперь, пожалуйста, поподробней. И часто ты ей шоколадки покупаешь?

– Перед контрами. Она списывать даёт. Свой четвертак я заработаю.

– Смотри у меня, – Люська показала Димону кулак. – Не перекорми Маринку шоколадом, а то фингал заработаешь.

Все засмеялась, а из гостиной вышла пра.

– Молодые люди, нельзя ли орать потише? Вы всё-таки в музее, а не в парке.

Люська засмеялась, Алиса улыбнулась, а Димон хмыкнул:

– Слушайте, я так и не врубился – ваша пра приехала сюда лечиться или отдыхать?

– Иди уже, – Люська легонько стукнула Димона по лбу. – Попрошу не издеваться над нашей пра. Ей, да будет вам известно, девяносто два года.

– Иди ты! – воскликнул я.

– Это правда.

– Откуда узнала?

– Я сегодня паспорт её смотрела.

– Неслабо, – Димон почесал затылок. – Девяносто два года! Держится для своего возраста огурцом.

– А где ты её паспорт видела?

– Из сумочки достала.

– Не стыдно тебе по сумочкам долгожительниц шарить?

– Глеб иди нафиг! Я имею право узнать, в каком году родилась мать моей бабушки.

– Девяносто два! – продолжал удивляться Димон. – Беру свои слова обратно. В таком возрасте лучше путать квартиру с музеем или рестораном, чем лежать под капельницей и таращиться в потолок.

– Да ну тебя, Димка. – Алиса открыла дверь и вышла на площадку. – Капельницу зачем-то вспомнил. Пока, ребят! Завтра в школе увидимся.

Глава пятая

Всего понемногу

На контре по химии нас с Димоном ждал полный облом. Маринка забила на химию и после пятого урока ушла домой, а плитка шоколада так и осталась лежать у Димона в рюкзаке. Переписав с доски задания, он безуспешно пытался решить хотя бы на тройку.

Мое положение оказалось таким же затруднительным. Перед уроком я встретился с Дроном из параллельного класса, и он дал мне шпору. У них контрольная была вчера, поэтому получив шпаргалку с решённым вторым вариантом, я уже приготовился списывать, но вдруг заметил, что задания на доске и задания в шпоре не совпадают. Это была измена. Не знаю, почему так получилось: то ли Дрон дал мне не ту шпору, то ли наша химичка что-то нахимичила, но факт остаётся фактом.