У дверей букинистического магазина толпилась большая очередь. Неужели все они так жаждут купить старые издания книг? А вот и нет, наоборот, они желают сдать в букинистический магазин свои, уже ставшие ненужными, книги.

Студенты сдают учебники – они им больше не понадобятся. Бабушки – домашнюю библиотеку, которую когда -то собирали по крупицам. Их детям и внукам теперь печатные книги ни к чему, а выбросить жалко. Здесь много и тех, кому книги достались в наследство вместе с недвижимостью. В современный интерьер полки с книгами теперь не вписываются.

С утра в очередь выстраиваются люди желающие сдать книги, а после обеда в букинистический магазин приходят те, кому остро необходимо приобрести полное собрание сочинений Тургенева или прижизненное издание Чехова, или те, кто хочет купить книгу для своего ребенка точь-в-точь такую, какая была у него в детстве. В магазине часто можно встретить и коллекционеров, которые медленно ходят среди полок в надежде приобрести редкий экземпляр.

В один из дней меня купил и принес домой из букинистического магазина старый профессор. Но, видимо на то он и был профессор, что читать ему меня было уже делом пройденным. Поэтому он положил меня в эффектную старую коробку и подарил своей молодой жене со словами:

– Милая моя, знаешь как я раньше представлял себе рай?

Жена отрицательно покачала головой.

– Рай для меня был и остается в библиотеке, за чтением книг. И сегодня я желаю, чтобы ты этот рай разделила со мной!

– Ты даришь мне что, книгу? – начиная понимать куда клонит профессор, спросила женщина.

– О, да!

Как же она мило улыбнулась ему в ответ на это высокопарное поздравление. В этой улыбке была и снисходительность к его почтенному возрасту и нежелание показаться ему неблагодарной. Не знаю, любила ли она его, но обижать точно не хотела. Наверняка женщина ждала от него очередного колечка с бриллиантом, но профессор в этот раз решил быть оригинальным и подарил ей меня – книгу «Ларец мудрости», афоризмы великих мыслителей.

Я был ценным экземпляром. Во-первых, мой год издания говорил сам за себя; во-вторых, у меня тканевый коленкоровый переплет; в-третьих, дорогая бумага с красивым крупным текстом и «вишенка на торте» – название мое вышито вручную шелковыми золотыми нитками. Все вышеперечисленное придавало мне презентабельный вид и дорогую цену. Но видимо, для жены профессора я не представлял никакой ценности.

Поглядев на свою хозяйку, я тут же понял, что она мной нисколечко не заинтересовалась и уж совсем мало надежды на то, что она станет меня читать. Судя по всему, меня теперь долго не возьмут в руки, и мне придется простоять на полке неопределенное количество времени. Однако, даже книжной полки я не был удостоен. Эта женщина определила мое место жительства внутри своей прикроватной тумбочки. Теперь я соседствовал со всякой чепухой: ночным кремом, бальзамом для губ, заколкой для волос и повязкой для сна. Мне там явно было не место, но поделать я ничего не мог.

Однажды, когда я уже свыкся со своим положением, она достала меня на свет. Но только на мгновенье, всего лишь для того, чтобы обернуть в крафтовую бумагу и перетянуть бечевкой. Вообще я не понимаю моды на упаковку из крафтовой бумаги. Раньше в такую заворачивали колбасу или масло в продуктовых магазинах. Я – ценное издание! Мои создатели придали мне неповторимый вид не для того, чтобы она упрятала меня в дешевую упаковку. Бррр…

Было не сложно догадаться, что я был ей абсолютно не нужен, и она собирается меня кому-то передарить. Но откуда у нее могут быть читающие приятели? – размышлял я. Вот если бы профессор шел на день рождения, у меня бы появился шанс. Но она недавно рассталась с профессором и теперь логично, что наступил черед расстаться и со мной.

Вручила она меня со словами: «Книга – лучший подарок», сразу обозначив этим что именно находится под крафтовой бумагой. Ее приятель, с которым, по счастью, мне довелось провести не так уж и много времени, занимался строительным бизнесом и «Ларец мудрости» ему так же, как и предыдущей моей обладательнице, был не нужен. Так и не узнав моего названия, все в той же крафтовой бумаге я был подарен его пожилой матушке на Международный женский день. Она меня хотя бы развернула. Но видно мудрость ей была тоже ни к чему. Быстро пролистнув страницы и совершенно мной не заинтересовавшись, женщина поставила меня в книжный шкаф и углубилась в просмотр сериала.

Я выдохнул. Книжный шкаф – это гораздо комфортнее прикроватной тумбочки. Шкаф был высокий, но со всеми его жителями познакомиться у меня не было возможности. Я мог понять лишь, что этажом ниже размещалась «Большая Советская Энциклопедия», а надо мной жили книги из серии «Жизнь Замечательных людей». Ну, а у меня на полке, куда я был теперь определен, собралось подобие коммунальной квартиры: «Толковый словарь» Ожегова, двухтомник А.С. Пушкина из серии «Свет русской классики», Э. Золя «Страницы любви», три книги А. Дюма, «Русские народные сказки», сборник рассказов Ж.Сименона и четвертый том серии книг М.Дрюона «Негоже лилиям прясть». Быстро перезнакомившись со всеми, я понял, что ребята они не плохие, но не мог найти объяснение, почему они все попали на одну полку. Было в этом какое-то несоответствие. Позднее выяснилось, что есть одно обстоятельство, которое их роднит. Они все были приобретены на сданную матерью строителя макулатуру. Заинтересовавшись, что значит «приобретены за макулатуру», я покопался в себе. Никаких афоризмов о макулатуре там не оказалось. Но тут на помощь пришел Толковый словарь. Назидательным тоном он поведал: «Макулатура – использованные бумажные, картонные изделия и бумажные отходы, идущие на переработку».

Меня передернуло. Следующее определение, зачитанное мне Словарем, было не лучше: «Так ещё говорят о бездарном литературном произведении». От сердца отлегло – это точно не про меня. Я понял, что все мои соседи были высокого мнения о себе, потому что в Советское время именно их нельзя было купить просто за деньги, они не поступали в свободную продажу. В семидесятых годах прошлого века нужно было сдать несколько килограммов этой самой макулатуры, чтобы тебе дали талон, который являлся своеобразным разрешением на покупку нужной книги. Поэтому люди старательно копили макулатуру на балконах и в коридорах, потом волочили эту тяжесть в пункт сдачи и получали заветный талон.

На такую тягу к книгам мне захотелось отозваться афоризмом В.Гюго: «Без книги в мире ночь, без книги мрак кругом».

Шло время, и я узнал истории всех своих соседей. Но больше всего я сдружился с книгой Дрюона. Началась наша дружба с того, что меня заинтриговал вопрос – почему же лилиям прясть негоже?

Дрюон с удовольствием начал рассказывать мне эту драматичную историю. На это у нас ушел не один вечер. Я погружался все глубже и глубже в перипетии романа и был даже немного влюблен в рассказчика. Где-то на середине его повествования А. Дюма не выдержал и возмутился:

– Эх, как жаль, что мне в голову не пришел такой шикарный сюжет. Я бы со своей фантазией написал в разы лучше!

– Возможно, дорогой! Вы всегда являлись для меня мэтром, – почтительно ответил Дрюон, – но я старался все же придерживаться исторической канвы.

Когда Дрюон сообщил, что, впрочем, вот и все, нам пора закругляться, я заволновался и спросил:

– А дальше?

– Дальше в пятом томе. Но его нет, как и нет предыдущих трех. У хозяйки была вся серия из семи книг «Проклятые короли», но остальные части она дала почитать подругам, которые их так и не вернули. Так каково ваше мнение, дружище, о сюжете?

– «Всякая власть – есть непрерывный заговор», как считал господин Бальзак, – резюмировал я.

Вот наступило то утро, когда меня вновь упаковали в оберточную бумагу, на этот раз с красными сердечками, и подарили Тамаре Сергеевне. Как я понял из слов, сказанных дарительницей, Тамара Сергеевна была ее бывшей начальницей. Она отличалась широким кругозором и тягой к познанию. Моя владелица презентовала меня на широкую ногу, видимо вычитав перед этим все о моем происхождении. Не преминув сказать не только о том, что я обладатель редкого тканевого переплета с шелковой вышивкой, но и о том, что я «Кладезь знаний», а именно «Ларец мудрости» в коем собраны все афоризмы мыслителей. Я вновь почувствовал свою значимость и даже несколько возгордился собой. Но рано было радоваться. Тамара Сергеевна положила меня на полку, так никогда и не раскрыв моего подарочного облачения.