– Пожалуйста, доложите ему, что я здесь.

У слуги от изумления брови взлетели к самым волосам, но он сделал шаг назад и шире открыл дверь.

– Прошу прощения, мисс. Я немедленно сообщу ее милости о том, что вы приехали.

– Ой нет, совершенно незачем беспокоить ее милость. Я хочу видеть лорда Пендрагона, моего д-дядю.

– Лорд Пендрагон отправился осматривать дома для арендаторов и вернется не очень скоро. Я сообщу ее милости. А тем временем вы могли бы посидеть в гостиной. Но сначала позвольте забрать ваш саквояж.

– Спасибо, не надо. Я пока его оставлю.

«На тот случай, если все пойдет не так, как задумано», – добавила она про себя.

Мужчина нахмурил брови с явным неодобрением, но потом чуть кивнул и повернулся, чтобы проводить ее в гостиную. Стиснув пальцы обеих рук на потертой ручке кожаного саквояжа, она поспешила за ним следом.

Спустя несколько секунд Габриэла уже стояла одна: обе створки большой двери из ореховой древесины закрылись у нее за спиной. Поставив саквояж на пол, она медленно повернулась. Рот у нее невольно приоткрылся при виде красоты, окружавшей ее. Гостиная была выполнена в зеленых тонах, изящную мебель освещало позднее утреннее солнце. Ароматное тепло исходило от огромного камина, в котором горели поленья, а не грязные, вонючие куски угля. А еще тут были цветы – масса цветов в высоких расписных фарфоровых вазах. Она шагнула к ним, чтобы полюбоваться красивой аранжировкой, и глубоко вдохнула воздух, пропитанный запахом роз и лилий. «И это – в феврале!»

Позади нее еле слышно открылись двери, и зашуршал шелк. Повернувшись, Габриэла увидела очень красивую женщину: таких она в жизни не встречала. Она не задумывалась о том, какой окажется леди Пендрагон, но определенно не ожидала увидеть столь яркую внешность: стройная фигура, темные волосы и карие глаза, которые смотрели с такой теплотой, что Габриэла моментально растаяла.

– Очень рада познакомиться, – заговорила женщина мелодичным голосом, плавно скользя по пышному ковру и приветливо протягивая руку. – Я Джулианна Пендрагон. Мартин сказал, что вы хотели видеть моего мужа.

– Да, я… извините, что вас побеспокоила…

– Никакого беспокойства. – Леди Пендрагон улыбнулась. – Я только что уложила малышку спать, а мой сын сейчас в детской – сражается с французами… Любит игрушечных солдатиков, – закончила она со смехом. – О, но вы, наверное, очень устали с дороги! Прошу вас, садитесь!

Габриэла обернулась и, посмотрев на ближайший стул, нахмурилась при виде великолепной обивки из зеленого дамаста.

«Мне на него садиться нельзя! – панически подумала она. – Я, чего доброго, испорчу обивку!»

– Я постою.

– Не беспокойтесь о дорожной пыли. Хотя позвольте мне взять у вас накидку. Мартину следовало бы позаботиться об этом, когда вы вошли.

– Это тот человек у двери?

– Да, наш дворецкий.

Она сделала паузу, ожидая, что гостья отдаст ей накидку. Секунду поколебавшись, Габриэла так и сделала, а потом беспомощно смотрела, как баронесса несет ее верхнюю одежду к двери, чтобы передать к ожидавшему в коридоре лакею. Вернувшись, леди Пендрагон взмахом руки указала на кресло:

– Садитесь, пожалуйста.

Габриэла села, стараясь не думать о своем простом шерстяном платье с длинными рукавами, которое выглядело особенно скромно рядом с очень модным нарядом леди Пендрагон великолепного сапфирового цвета.

Джулианна Пендрагон устроилась напротив – и секунду смотрела гостье в глаза.

– Значит, вы Габриэла, – проговорила она негромко. – Кажется, Мартин сказал – Габриэла Сент-Джордж?

Она почувствовала привычное напряжение, поскольку прекрасно знала, что многие сказали бы, что она не имеет никакого права на фамилию отца, раз он официально ее не признал. Однако всю жизнь она называлась именно так: мать дала ей это имя, когда она была еще малышкой.

«Хоть мы с твоим отцом не женаты, это не значит, что ты на него не имеешь права, – не один раз говорила ей мать. – Ты такая же Сент-Джордж, как остальные, и будешь называться именно так». Это и решило вопрос – как, впрочем, и то, что ее мать ненавидела собственную фамилию – Смоллетт.

После того как Габриэла узнала о прошлом отца, она подумала, не следует ли ей изменить фамилию… Можно было бы самой что-нибудь придумать, как это часто делали те, кто был связан с театром. Мама это сделала, выступая под именем Аннабеллы Лафлер. Но столь яркое словесное украшение ей претило – и в итоге она решила, что проще всего будет остаться Сент-Джордж. И потом, она вряд ли станет отзываться на какое-либо другое имя. Пусть это подождет до замужества – тогда, наверное, ей все-таки придется привыкнуть к новой фамилии.

Подняв голову, она решительно встретилась взглядом с леди Пендрагон.

– Это так. Я Габриэла Сент-Джордж. Моим отцом был Бертон Сент-Джордж, лорд Мидлтон.

Она ждала осуждения, презрительного взгляда леди, рожденной в освященном церковью браке, на ту, что появилась на свет незаконнорожденной. Однако ничего подобного Габриэла не увидела: лицо леди Пендрагон было полно понимания и приязни.

– Да, Рейф рассказал мне о вашем визите в городской дом. Я очень сожалею о том, что вы потеряли мать. Знаю, насколько это тяжело. Что до вашего отца… Ну, мне, наверное, лучше промолчать.

– А он правда вас похитил? – выпалила Габриэла, не подумав.

Леди Пендрагон ответила после короткой паузы:

– Да, это правда. И требовал выкуп, хоть я и сомневаюсь, что он намеревался меня отпустить на свободу. А еще он пытался убить моего мужа. Ваш папенька был нехорошим человеком, уж извините.

Габриэла смущенно опустила глаза.

– Да, все мне так говорят. – Она судорожно стиснула руки на коленях. – Вот почему я пойму, если вы не захотите видеть меня здесь. Лорд Пендрагон – мой… д-дядя… сказал, что я могу приехать к вам, но вижу, что мне, наверное, не следовало здесь появляться.

– Ну почему же? Рейф все мне рассказал, и я целиком с ним согласна. Вас нельзя винить за поступки вашего отца, какими бы ужасными они ни были. – Она ненадолго замолчала. – Но мне хотелось бы надеяться, что на этот раз вы без пистолета.

Глаза Габриэлы изумленно округлились, а рот приоткрылся.

– Что вы, миледи, я не вооружена.

– Вот и хорошо. Тогда вы здесь желанная гостья. Хотя вам следовало бы сообщить нам о своих планах, а не убегать от Ганнибала в тот день, когда вы заходили домой… Да, он написал об этом Рейфу. Тот рослый мужчина с лысой головой.

– И шрамом, – добавила Габриэла.

Леди Пендрагон кивнула своей хорошенькой головкой.

– Совершенно верно. Если бы вы остались, Рейф распорядился бы, чтобы вам предоставили одну из карет. Мне страшно думать, что вам пришлось проделать такой долгий путь в почтовой карете, и к тому же совершенно одной – ведь с вами нет служанки. Слава Богу, вы добрались сюда благополучно. Вы ведь здоровы, правда?

– Вполне, благодарю вас, миледи.

– Никаких «миледи». Мы родня. С этой минуты зовите меня Джулианной, или Джулс, как меня звали дома. Что касается Рейфа, то я подозреваю, что он предпочтет, чтобы вы обращались к нему по имени, без «дяди». Он скажет, что дяди – это седовласые старики, а он пока слишком молод, чтобы считаться старцем, – завершила она свою речь, весело сверкнув темными выразительными глазами.

Габриэла моргнула – и ее глаза неожиданно увлажнились. Она совершенно не ожидала услышать слова приязни и теплого участия. Она вдруг поняла, что очень рада своему решению приехать сюда. Господь ее вразумил.

– Ну вот, – сказала Джулианна, – думаю, что вы проголодались. Прежде чем спуститься сюда, я попросила кухарку приготовить нам чаю с бисквитами. Чай вот-вот должны принести. Может, вы предпочтете прилечь? Вам готовят Голубую комнату в семейном крыле.

«У меня будет своя комната! Меня взяли в семью!» – подумала Габриэла, чувствуя, как улетучиваются все ее опасения. Внезапно ее лицо осветила улыбка искренней радости.

– Чай с бисквитами – это звучит чудесно, миледи… то есть Джулианна. Честно говоря, я… не успела позавтракать сегодня утром.