15
Хан Аурик надеялся таки, что встретит принцессу Алинию во дворе Дувра, ибо в это время сёстры имели обыкновение гулять на свежем воздухе под неусыпным взором охраны. Сколько прождал он под тихим ветром Дувра, но засобирался было уходить, когда из дворца потянулись первые ряды охраны, за которыми последовали такой лёгкой поступью сёстры, принцессы королевства.
Не заметить его нельзя было. Принцесса Ламилия радостно воскликнула что-то и рассмеялась искренне. Остановилась охрана, будто ощетинилась. Принцесса Алиния стояла, немного вскинув голову вверх. Взгляд выражал скорее удивление, чем какую-либо другую эмоцию, и никакой холодности. И в этом была настоящая прелесть данного мига, который так и хотелось удержать как можно дольше.
– Победитель рыцарского турнира пожелал вдохнуть свежего глотка воздуха Дувра? – всё с той же иронией игривости спросила старшая принцесса, доставив этим такое весёлое удовольствие младшей сестре.
– Было бы истинной ложью сказать, что победитель рыцарского турнира на этом месте ждёт её величество королеву рыцарского турнира, – тут же он подхватил её тон, который и оказался кстати.
– Но ведь он сам преподнёс ей такой титул на острие своего копья.
– Я пытался было проверить, не отведёт ли в сторону прекрасная принцесса скромный дар чужеземца.
– А что было бы, если случилось бы такое?
– Я, отбросив всю спесь гордыни, покорно скромно слез бы с коня, да и воздел бы руками сей венок прямо на Вашу светлую, умудрённую голову. Это было бы некоторым расхождением с традицией, но искренним поступком с моей стороны. Ведь я никогда не был рыцарем, и не буду. Я воин своей земли, и хан…
– Что ж, настойчивости Вам не занимать. Но скажите мне, что делаете Вы в сей миг во дворе Дувра?
– Глотаю свежий воздух, и кажется, наглотался его. Конечно, не без Вашей помощи.
Принцесса Ламилия так и прыснула звонким смехом, одарив тем самым, что ни на есть, весёлое настроение всем окружающим, включая и строгую охрану.
– Ну, если так, то можем прогуляться до набережной Росены. Тогда, может, придёте в себя от нахлынувшего на Вас свежего не глотка, а целого потока воздуха, которым весь, да окружён королевский дворец, – всё так же продолжала иронизировать старшая принцесса, но при этом посмотрела на младшую сестру только лишь им доступным взглядом.
– Охрана со мной! – вдруг, неожиданно для самого слуха, скомандовала железным тоном принцесса Ламилия, что как-то и не вязалось с её образом.
Удивление застигло всех врасплох. О-о, и в младшей принцессе живёт твёрдый дух, такая крепкая струна! Невольно охрана повиновалась такому тону приказа. Принцесса Алиния, однако, достойно оценила сей благородный, но решительный поступок младшей сестры. Но по виду её можно было предположить, что она всё, же, обескуражена немного вот таким проявлением характера всегда весёлой, иногда чересчур наивной сестры. Ну что ж, молодчина! Есть ей в будущем на кого опереться.
Никогда до этого не были они так наедине между собой. Ведь на королевском балу постоянно порхали рядом другие пары аристократов, и хотя невидимая стена общения как-то, может, и разъединяла их от всех, но не настолько, ибо тогда они были истинным объектом всеобщего внимания. Нет, и здесь они были, так сказать, под пристальным вниманием охраны и младшей сестры, благоразумно отставших немного, и соблюдавших, всё же, довольно солидную дистанцию. Но ведь сам спутник старшей принцессы был достоин любой охраны, потому и не было места для беспокойства.
– Вы прибыли к нам с определённой целью? – уже без никакой иронии спрашивала старшая принцесса.
– Этим и объясняется моё присутствие в вашем прекрасном королевстве, – может быть, чуть с иронией, но всё же с некоторым налётом серьёзности, отвечал нангольский хан.
– Вряд ли эта государственная тайна Кранции будет тайной для меня. Но я не настаиваю.
– Разве что, слепой не увидит, что готовят Вас на титул монархини величественной Кранции. И потому будет совет с Вами. Не вижу смысла скрывать истинную цель моего приезда в пределы вашего королевства.
Остаток пути до набережной Росены хан Аурик целиком посвятил вот такому раскрытию своей цели, своих искренних желаний. Ведь он надеялся на поддержку своих родственников по материнской линии, которых ошибочно считал выходцами самой аристократии, именно самой аристократии.
– Вы – внук моего учителя Гидро? – с нескрываемым удивлением спросила Алиния.
– Да. Это совершенно так. И узнал я об этом только здесь от него самого. Но такое обстоятельство меня даже как-то обрадовало.
– Но почему?
– Аристократия везде одинакова. Материальное благополучие и значимость в иерархической лестнице ставят они превыше всего. Мой великий предок делил людей на два вида, по признакам душевного состояния. К первому виду он относил тех людей, для которых такие качества как верность, стойкость, бесстрашие также неотделимы от души, что руки, ноги, голова от тела. Они ставят честь и достоинство превыше самой жизни. Мой великий прадед, великий предок всех нанголов считал, что те люди, которые опасаются потерять богатство, мнимое место в иерархии, выдуманное самим человеком, более всего подвержены трусости, подлости, предательству. Таких он не держал в своём войске. Потому и было его войско успешным и непобедимым.
– В вашей империи нет аристократии? – с искренним тоном любознательности спросила принцесса Алиния, как спрашивала всегда у философа Гидро, который оказался на самом деле дедом этого юноши, этого молодого хана по материнской линии.
– Есть аристократия. Да, хоть под какой личиной не скрывалось бы то или иное государство, место для аристократии всегда найдётся. Потомки великого предка стали забывать некоторые его наставления. Покорённые государства были намного богаче, чем обширные степи нанголов. Роскошь затмила некоторые души потомков великого предка, потомков великого войска.
– Она затмила и душу хана, пожаловавшего к нам? – не без тени осторожности, но с какой-то долей кокетства задавала этот вопрос старшая принцесса.
Понимал он в этот миг, что задаёт она вопрос такой, в душе своей, разделяя полностью вот такое мировозрение его великого предка. Была бы она мужчиной, то каким бы доблестным воином была бы она. Ох, как не желал бы он иметь такого врага. Но она чистая, благородная девушка, притом высоких королевских кровей, что, ни на есть, сама старшая принцесса королевства. Что ж, человеческий шаблон всегда будет преобладать над иными воззрениями и иерархия всегда останется. Но она на самом деле девушка с чистой душой, как и её младшая сестра. Скорее от матери взяли они такое состояние души, чем от отца. На вопрос же надо было отвечать, и он ответил, как и есть:
– Я вырос не в юрте, как великий предок, а во дворце. Конечно, по роскоши он уступает намного пышному Дувру. Но не в этом суть. Меня учили, и я был прилежным учеником. Учили мудрые учителя, и среди них была непосредственно моя мать, что учила меня в традициях воззрения моего великого предка. Но не только. Она учила языку своей родины, и отец мой всячески поощрял такое обучение. Великий предок ценил учёных людей, мастеровых своего дела. Вот потому я и обрадовался, когда узнал, что мой дед по материнской линии является учёным-философом.
– Для меня это неожиданность, потому что я ученица Гидро.
– Я знаю.
Набережную Росены покрывал чистый песок, что в пору было бы пройтись по нему и босиком. Может, хан Аурик так и сделал бы, но этикет, опять же выдуманный человеком, не позволил ему вот таких вольностей. Тем временем яркое светило неспешно, но клонилось к закату, предваряя изумительный багрово-красный закат, его искрящие отблески на ровной глади Росены.
Не одни они оказались в такое чудесное время на берегу изумительной реки. Приходили сюда, по большей части, те, кого аристократия часто и презренно обзывала чернью. Но души их больше были привержены к красоте природной, чем души благородных рыцарей, баронов, графов, герцогов, венчающих сложные ступени иерархического порядка. Для них простота бытия была обыденной нормой, потому и души чисты от всякой скверны разных предрассудков, уготованных для тех, кто следует принципам вот такого общественного построения, опять же выдуманного человеком. Вот потому хан Аурик и увидел перед поединком на турнире, в миг такой обострённости разума, светлый фон над головами тех, кого и принято называть чернью.
