На этом доктор остановился говорить и снова, фамильярно схватив руку Кирилла, посчитал его пульс. «Больной», вспомнив мультфильм, где козленок считал животных на кораблике, чтобы все не потонули, с юморком спросил доктора:
– Вы меня уже два раза посчитали. Шанс есть не пойти ко дну?
Шанс есть у всех, во всяком случае, был 2000 лет назад. К вашему огорчению, скажу, что мы все идем ко дну после первой же секунды рождения, – совершенно серьезно ответил Арнольд Борисович.
Хорошо, доктор, – понятливо кивнул Кирилл. – Почему вы погрустнели? Что со мной не так? Всю жизнь стараюсь никому не показывать своего реального настроения. А чувствую, что огромная жаба мне не дает ощутить удовлетворения жизнью и искренне порадоваться миру, что вокруг меня.
Он похлопал Кирилла по руке и, вздохнув, ответил:
– Не волнуйтесь, мой друг. Вы нормальный и хороший человек, но, к сожалению, несчастливый. Не пугайтесь, таких на Земле большинство. Так что, Кирилл Сергеевич, я скажу вам не как врач, а как мужик мужику: вся проблема в блокировке чувств. Отсюда такие взрывные прорывы их чрезмерного скопления, как вода, в забитой мусором трубе. Выход себе найдет… в слабом месте. Когда я проверял ваш пульс, то был слегка удивлен его ритму и слабому вибрированию. Вы как будто бы спите, точнее сказать, спит ваше внутреннее «я». Вам 47 лет, и, насколько я понимаю, вы не нашли цели и своего истинного призвания. Сразу скажу в лоб, разбудить его сможете только вы и никто больше. Не верьте всяким шарлатанам, которые обещают чудо, они, может, и обладают какими-то техниками внушения, но все это временное облегчение. Например, сбрасывают вашу накопившуюся грязь в бескрайний океан или на какого-либо бедолагу. Но «грязь» ваша и по всем законам физики, сделав круг, обязательно вернется к вам. Задам вам простой житейский вопрос: как вы думаете, любили вы кого-нибудь или что-либо?
Кирилл и понимал его, и не понимал вовсе. Никогда он не задумывался об этой стороне жизни, но ответил сразу, хотя и неуверенно:
– Да! Это сказано по существу! Страсти кипели во мне, да и сейчас еще бурлят не хило, однако, с периодическим затуханием. Я думал, что так у всех. Как говорится, обычная житейская история, но вот ощущения дома и тепла действительно не было никогда. В памяти только остались яркие вспышки чего-то похожего на счастье, но они – как звездочки, падающие с неба. Не знаю, доктор, мне нужно поразмыслить над этим. Может, и мои внутренние дети помогут мне, когда начнут улыбаться?
Арнольд Борисович с удовлетворением улыбнулся, поняв, что сказанное им пробилось сквозь природную защиту мозга Кирилла. Приобняв его за плечо, проводил до двери и сказал напутственно, как птичке, отпущенной им полетать:
– Не надо больше никаких слов. Пусть все переварится у вас внутри, и со временем ваше сознание выдаст вам и вопросы, и ответы. Думаю, нам не нужно больше с вами встречаться, да и ни с кем больше. Поверьте, вы очень сильный человек и чужое мнение вам будет только во вред. Никто ничего не знает. Только путаются в своей вечной суете. Вся Вселенная внутри вас. Только очень прошу вас, Кирилл Сергеевич, не копайтесь в себе, а просто плывите по течению, задавая вопросы, и ждите на них правильного ответа. Запомните только одно элементарное правило: если посадил семечко в землю, то терпеливо ожидай плода, постоянно ухаживая и заботясь за всходами.
Незаметно, как в тумане, Кирилл оказался за дверью кабинета. Немного ошарашенный, задал себе отрезвляющий вопрос:
– Что это было-то? Я ему про Фому пришел рассказать, а он меня с мыслями о Ереме выставил. Гипнотизер хренов! Может, вернуться и аккуратно уточнить некоторые детали его консультации, поддав ему хорошего пенделя в его научную задницу? 2000 рубчиков все-таки заплатил, а в чем собака порылась, выходит, нужно разбираться самому. Ладно, решу мудрее, дам времени шанс поправить мозги и погасить чувства, которые, по его мнению, у меня отсутствуют. А вот насчет любви, нужно хорошенько подумать, поэтому помчусь я к Лизочке. Она мне вмиг объяснит все про любовь и ее производные.
Резко оттолкнувшись спиной от стены коридора, Кирилл быстрым шагом направился в сторону вожделенного объекта чувств. Лиза Матвейчук была самой желанной и привлекательной его подружкой. Были еще две милые и заботливые холостячки – Ниночка и Наташа, но они явно уступали ей по всем телесным и душевным параметрам. Все считали Кирилла кобелем, а он думал о себе как о мужчине в полном рассвете сил. Если сказать более выразительнее, альфа-самцом, находящимся в состоянии активного поиска очередной спутницы жизни. На крылечке своего собственного небольшого, но очень уютного и крепенького домика стояла пышногрудая и вечно улыбающаяся Лизонька. Она молча смотрела на приближавшегося Кирилла, шедшего к ней с распростертыми руками по узенькой деревянной дорожке, аккуратно проложенной от калитки. Был июль месяц, и весь дворик утопал в пестром красочном убранстве цветов. Совершенно голубое небо, без единого облачка, а также игривое, нежное солнышко предвещали им незабываемый и насыщенный чувствами вечер. С женщинами Кирилл никогда не использовал свои актерские способности, не желая подавлять и управлять их естественными проявлениями чувств. В этом деле он признавал только не наигранную искренность и, остро ощущая любую фальшь, старался не допускать ее проявления. Уже метров за 15 до своей желанной пассии он начал выражать ей свое восхищение и радость:
– Лизочка! Радость моя! Ты сегодня невероятно прекрасна и желанна! Соскучился по тебе, аж в глазах чертики прыгают!
Лиза была женщиной, только что вошедшей в образ ягодки. Все видавшая и перевидавшая, три раза побывавшая замужем, самостоятельная и крепкая на словцо, 45-летняя женщина, воспитывающая в одиночку двух сорванцов-мальчишек: Борьку, драчливого, хулиганистого 14-летнего оболтуса, и Коленьку, 12-летнего отличника и гордость школы. Кириллу все нравилось в образе своей верной подруги. Ее жизнерадостность и понятливость. Очаровательная, идеально допустимая полнота. Молодая и здоровая свежесть, выразительно сияющая румянцем на ее пухленьких щечках. Глазки у Лизочки были небольшие – немного раскосые продолговатые лодочки, с голубым донышком. Однако свет и игривые лучики, исходившие от них, давали ощущение надежды и радости жизни. Но самой привлекательной в ней изюминкой была удивительно обворожительная улыбка – в истинно божественной гармонии с пухленькими алыми губками и белоснежными зубками. Может быть, это странно звучит, но для Кирилла любая женщина с идеально красивыми зубами являлась несомненной красавицей. Короче, она была идеальным образом матери семейства и любовницы одновременно. На ее фоне облик Кирилла был немного грубоват и суховат. Его фигура нравилась даже ему самому – высокий, широкоплечий и упругий, как закаленная пружина, а вот лицом, как говорится, не вышел. Тяжелый подбородок, губошлеп и нос немного картошкой. Но густые, тщательно ухоженные белокурые волосы и глаза были его личной гордостью. Да, именно глаза давали ему законный пропуск к женским сердцам и большую фору в спорах с мужиками. Они имели характерный прищур и блеск ярко-зеленого холодка. В них женщины ощущали ум и защиту, а мужики – превосходящую их силу.
Лиза, покачав головой, с ехидцей ответила ему:
– Здравствуйте, Кирилл Сергеевич! Чем обязаны мы вашему чудесному появлению у нас, простых грешниц? Что, после двухнедельного круга по бабам на новый виток вышел?
Да, Лизочка была слегка простовата и интеллектом не измучена. Она работала продавцом в универмаге, а дома смотрела сериалы по телевизору в свободное от работы время. Кирилл одним прыжком поднялся к ней на крылечко, страстно и крепко обнял ее ниже талии и вожделенно впился губами в ее отуманивающий ротик. Не дав ей больше никакой возможности продолжать что-либо болтать, подхватил, как перышко, на руки и уверенно направился в сторону хорошо знакомой кровати. Что не говори, а любовник он был опытный. Может быть, как раз в этом и кроется его истинное призвание в жизни (ответ на слова доктора). Лизочка хорошо это знала, поэтому всегда ждала его и отдавалась всецело ему, и телом и душой. Дети были у бабушки, следовательно, время теряло власть и контроль над их разумом и чувствами. Оставались только безумная страсть и немыслимое наслаждение друг другом. Еще раз к слову, несомненно, Кирилл был большой мастер в этом наиважнейшем аспекте жизни – сексе, если верить Фрейду. Но именно от него сами ушли две первые жены, ссылаясь на не вполне понятное слово «любовь», точнее, отсутствие ее. Когда Лиза, обессиленная и полностью удовлетворенная, уснула, он вышел в трусах на крыльцо, присел и закурил. Ярко светила почти полная луна, на усыпанном звездами небе. Без умолку трещали цикады, и невероятно приятно обдувал разгоряченное тело свежий ночной ветерок. Мысленно обращаясь к доктору, Кирилл спокойно, но иронично проговорил:
