Хабиба целует дочь.

– Я приготовила тебе пакет с едой, возьмешь с собой на работу. Что ты хочешь на завтрак?

– Только чай. Но я сама его заварю. А ты возвращайся в постель.

– Сядь!

Толкнув дочь на стул, Хабиба кипятит воду и ополаскивает заварочный чайник, который Лейла достает только тогда, когда приходят гости.

– Мама, мне некогда завтракать.

Лейла не говорит матери, что на обед у нее тоже не будет времени, так что котлеты с маринованными огурцами, которые Хабиба заботливо уложила в пакет, так и пролежат до конца рабочего дня у Лейлы в сумке, пока она не съест их на ходу, направляясь к своему велосипеду.

Лейла выпивает чай с куском лепешки, смазанным знаменитым клубничным вареньем Хабибы.

– Мне пора идти. Ты сегодня пойдешь гулять?

– Не знаю. У меня полно дел. Твои окна – это просто позор.

– Мама, пожалуйста, не нужно мыть окна. Лучше иди прогуляйся.

Велосипед Лейлы посеребрил мороз. Ее соседка, Вильма Донахью, машет ей рукой из окна своей спальни. Сейчас только половина седьмого, но людям почему-то не спится. Когда Лейла выйдет на пенсию, она уж точно будет высыпаться каждый день. Девушка машет в ответ, но Вильма, показав на тротуар, исчезает и через некоторое время спускается вниз. Лейла смотрит на часы. До места работы двадцать минут езды на велосипеде, а ее смена начинается лишь ненамного позже.

– Доброе утро, дорогая. Я просто хотела спросить, как там твоя мама. Я что-то не видела ее на распродаже домашней выпечки.

Вильма уже полностью одета: толстый кардиган поверх свитера тщательно застегнут на все пуговицы.

– Мне очень жаль.

Хабиба живет здесь уже две недели, но она еще ни разу не выходила из дома. Лейла долго уговаривала свою мать приехать в Англию. Еще дольше она убеждала власти дать разрешение. И теперь Лейла опасается, что все шесть месяцев, предусмотренных визой, мать просидит в ее таунхаусе в пригороде Бирмингема.

– Я заскочу к ней позже, ладно? На чашечку чая.

– Спасибо, Вильма, это очень мило с твоей стороны.

Сняв с седла цветастую шапочку для душа, защищающую его от воды, Лейла бросает ее в старомодную корзинку у руля.

– Если она не откроет дверь…

– Я не обижусь, – смеется Вильма.

Лейле нравится ездить на работу на велосипеде. Смотреть, как меняется пейзаж, когда пригороды вливаются в город; лететь мимо стоящих в пробках машин с их водителями, нетерпеливо барабанящими пальцами по застывшим рулям. Перед рабочим днем без дневного света с наслаждением вдыхать свежий воздух раннего утра. К тому же велосипед ей заменяет спортзал, на который у нее никогда не хватает времени. Бывают дни, когда катить на велосипеде по Бирмингему одно сплошное удовольствие: например, через парк Хайбери и мимо Центральной мечети с полумесяцами на минаретах. А есть и такие, как сегодня.

Дождь бьет Лейле прямо в лицо, и ледяная вода стекает на промокший шарф, забираясь под футболку. Мокрые брюки липнут к ногам. В кроссовках полно воды, и ее ступни совсем онемели. Недостаток сна делает ноги тяжелыми, и каждый поворот педалей дается Лейле с трудом.

Мимо проносится серебристая машина, чиркая боковым зеркалом по рукаву ее куртки. Затем еще одна подрезает ее на ходу, и Лейла чудом избегает столкновения. Сердце сжимается от страха. Этот участок дороги недостаточно широк для обгона, но это не мешает водителям пытаться это делать.

Ее опять обгоняет машина, а затем еще одна. Лейла оглядывается, чтобы посмотреть, едет ли сзади кто-то еще, и теряет контроль над передним колесом. Машины отчаянно сигналят, но проносятся мимо, чтобы проскочить, пока не случилась авария, которая может их задержать.

Лейла ударяется плечом об асфальт, но инстинкт подсказывает ей, что все обойдется синяком, а не закончится переломом. Потом та же участь постигает ее голову и все тело, а воздух оглашается непроизвольным ругательством.

Слышится звон металла и визг шин по асфальту. Голова приказывает ей подняться, но тело не подчиняется. Кто-то удерживает ее на месте.

– Лежите и не двигайтесь. Кто-нибудь может вызвать скорую?

– Мне не нужна скорая, я в порядке.

Женщина в синей куртке с капюшоном стоит на коленях перед Лейлой и смотрит вверх на кучку собравшихся зевак.

– Мой велосипед…

– Забудьте о своем велосипеде! – властно говорит женщина. – Не двигайте головой, у вас может быть сломана шея. Вызывайте скорую! – кричит она опять.

– Шея у меня не сломана.

Лейла чувствует лишь тупую боль в плече. Она шевелит пальцами рук и ног, убеждаясь, что они в порядке. Внезапно почувствовав приступ клаустрофобии, она отстегивает шлем и отбрасывает его в сторону.

– Не снимайте шлем! – вопит женщина, и Лейла, засомневавшись, уже готова надеть его обратно. Потом она снова пытается встать.

– Я могу помочь?

По другую сторону от Лейлы стоит мужчина. Она поворачивает голову, чтобы рассмотреть его, но женщина в капюшоне снова ее осаживает.

– Скорую уже вызвали. Я окончила курсы оказания первой помощи.

– Я медработник, – говорит мужчина. – Дайте мне осмотреть ее, а потом решим, кого именно вызывать.

– Но вы не в форме.

– Я пока только еду на работу.

Он показывает документ, и Лейла узнает знакомые цвета больничного удостоверения.

– Она сняла шлем, хотя я говорила ей не делать этого.

– Дальше я сам разберусь.

Он обходит Лейлу и опускается на колени, тем самым не оставив женщине выбора, кроме как убраться с его пути. Лейла слышит, как она что-то бормочет стоящим рядом.

– Шлем снимать нельзя. Я же сказала ей…

– Привет, меня зовут Джим, – улыбается мужчина. – А вас как?

– Лейла Халили. Я врач. И со мной все в порядке.

Джим округляет глаза.

– О, врачи самые сложные пациенты. За ними идут дантисты, они все знают лучше всех. Правда, остальная публика немногим лучше: сейчас все больше доверяют доктору гуглу, чем дипломированным специалистам.

Продолжая говорить, он осторожно ощупывает Лейлу: голову, шейный отдел позвоночника, уши и нос. Потом отодвигает шарф и пробегает пальцами по ключицам. Лейла чуть слышно ахает.

– Больно?

– Нет. Просто пальцы у вас чертовски холодные.

Джим добродушно смеется.

– Простите.

В его карих глазах сверкают золотые искорки, а на носу в тон им рассыпаны веснушки.

– Я приземлилась на левое плечо. Там просто синяк.

Толпа постепенно рассасывается. Слишком незначительное происшествие, чтобы мокнуть ради него. Джим продолжает методически осматривать пострадавшую. Он без пальто, и его пшеничные волосы уже потемнели от дождя.

Выпрямившись, он сообщает:

– Всего-навсего гематома.

– Я и сама знаю, – раздраженно бросает Лейла, но сразу же улыбается, чтобы сгладить неловкость. На его месте она поступила бы точно так же.

Ухватившись за предложенную ей руку, она бодро вскакивает на ноги. Женщина в капюшоне подкатывает к ней велосипед, который не слишком пострадал: всего лишь погнутый брызговик и свернутая набок корзина.

– Спасибо за помощь, – благодарит Лейла их обоих.

– Я отменю вызов скорой, – говорит Джим. – Могу добросить вас до работы, кидайте свой велосипед ко мне в багажник.

– Спасибо, но я…

Лейла осеклась. Плечо болело все сильнее, она промокла, замерзла и опаздывала на работу.

– Это было бы здорово.

Опустив задние сиденья в своем пассате, Джим легко пристраивает там велосипед Лейлы.

– Извините за беспорядок.

Он сгребает кучу одежды с переднего сиденья и перебрасывает ее назад. Пол завален пустыми бутылками из-под воды, обертками от сэндвичей, пакетами из «Макдональдса» и чем-то хрустящим под ногами.

– Пару недель назад мне пришлось съехать с квартиры, а новую я пока не нашел. Ночую у друзей, но живу практически в машине… какой уж тут порядок.

– Я могу одолжить вам свою матушку.

– Она любит прибираться?

– Едва я ставлю на стол пустую чашку, через десять секунд она уже вымыта и отправлена в шкаф.