Густав по обыкновению замер возле входной двери каменным изваянием, полностью перегородив проход. Знаком женщина предложила нам с Джоанной сесть за стол, а сама отошла к стене и нажала рычаг. Бесшумно отворилась потайная дверь, за которой оказался самый обыкновенный чулан. Также увешанный разноцветными светильниками и абсолютно пустой. Женщина убедилась, что мы с Джо оценили архитектурные изыски комнаты, и закрыла дверцу.

– Хельда ведуния скоро придет, – пояснила женщина. Затем выставила перед собой ладони в некоем подобии молитвенного жеста и закатила глаза. – Силой отца нашего, единого великого бога Двуликого Эурина, Вандалина Лариния Ядвора Кашиньска, даруй нам чудо своего всевидящего присутствия. Предстань перед нами!

С этими словами за дверцей в чулан раздался грохот. Мы с Джо одновременно вздрогнули, и, не сговариваясь, протянули друг к другу руки. Дверца сама по себе отворилась, явив взору провидицу. Это оказалась невысокая сгорбленная фигура, явно принадлежащая глубоко пожилой женщине, в  темном бесформенном одеянии. Голову и лицо хельды Кашиньски полностью скрывало кружевное покрывало, тоже, разумеется, черное. Опираясь на руку помощницы, провидица вышла из чулана, дверца за ее спиной закрылась, отсекая яркий свет, и в комнате снова стало сумрачно.

– Аманда Мортенс, – скрежещущим голосом проговорила ведунья. Теперь стало окончательно ясно, что это старуха. Слова давались ей с трудом. – Хочешь поговорить с мужем?

– Да, – кивнула я. – Он умер два месяца назад, и я так скучаю по нему!

От избытка наигранных чувств я достала платочек и прижала его к глазам. Старуха удовлетворенно качнула головой:

– Он придет.

Помощница усадила ее в кресло. Мы с Джо в молчаливом почтении наблюдали за этим небыстрым процессом.

– Потусторонний мир нами не изведан, – проговорила Кашиньска. – Мы ничего о нем не знаем. Наша вера – единственный проводник между миром мертвых и живых. Ты веришь?

Я не обратила внимания на бесцеремонный переход на "ты" и энергично заверила:

– Да, да! Верю!

Помощница и старуха молча уставились на меня, и я не сразу сообразила, что надо отдать плату за сеанс. Немаленькая, между прочим, сумма. Но мне было не жаль денег: актрисы уже добросовестно отработали половину гонорара. Посмотрим, что нас ждет дальше! Я поспешно достала из сумочки конверт и передала помощнице.

– Приступим, – объявила старуха. – Как звали твоего мужа?

– Дариел Мортенс, – не дрогнув назвала имя бывшего жениха.

А что? Если бы мы не расторгли помолвку, он скоро стал бы моим мужем, так что я почти не солгала. Только слегка приукрасила его физическое состояние, выдав желаемое за действительное. В настоящий момент Дариел был очень даже жив и отвратительно здоров.

Хельда Кашиньска вдруг вся обмякла в кресле, низко опустив голову. Потом стала раскачиваться, все сильнее и сильнее, помогая себе неразличимым речитативом на одной ноте. Мы с Джоанной крепче сцепили руки. Она, как и я, заметно волновалась. Бред, конечно, но вдруг…? Что именно вдруг должно случиться, я не могла объяснить, просто в самом потайном уголке души засела дурацкая надежда на чудо. Ведь, если эта ведунья может прикоснуться к потустороннему, не имея ни капли магии, то, может быть и я…

– Нет, не могу, – старуха сдалась в неравной борьбе. – Слишком тяжело. Не могу установить контакт.

Мы с Джо переглянулись. Неужели это все на самом деле не искусное представление? Может, попробовать вызвать дух настоящего покойника? Прабабушки Гарриет, например? Нет, ее не надо. Она и при жизни была склочной ведьмой, не известно, как на нее повлияла загробная жизнь. Вдруг стало еще хуже. Или…?

Додумать я не успела. Кашиньска  вытянула сухую руку:

– Хотя, постой! Я что-то чувствую. Попробуем еще раз.

И она снова принялась раскачиваться и что-то бубнить. Вдруг замерла и подняла голову.

– Он знал женщину по имени Эммилиона? – спросила ведунья.

– Нет, – неуверенно проговорила я.

– Аннарель? – снова мой отрицательный кивок. – Дармиона?

Меня накрыло страшным разочарованием: все тайные надежды рухнули. Все-таки спектакль. Интересно, долго провидица будет перебирать женские имена в попытке угадать нужное?

– Катариона? – выдала между тем Кашиньска одно из самых распространенных имен с Ниар-Тоэме.

Я решила не мучить долго ее и себя:

– Да! – воскликнула радостно. – Да! Так звали его мать!

Кашиньска облегченно откинулась в кресле:

– Я знала, что он со своей матерью! Так случается чаще всего, после смерти душа стремиться соединиться с самым близким человеком. А кто нам ближе, чем мать?

Ведунья между тем изучала нашу с Джоанной реакцию. Я не видела ее лица под низко надвинутым покрывалом, но буквально кожей ощущала внимательный острый взгляд. Так и запишем: прорицательница отлично читает эмоции по лицам. Но с нами она просчиталась. Мне и Джо с детства вдалбливали правила светского этикета, и главное из них: держать лицо чтобы ни случилось. Поэтому мы обе взирали сейчас на ведунью с одинаковым выражением щенячьего восторга, с каким принято на светских вечерах слушать бездарное музицирование или нескладные стихи. А Густав – ха! – это Густав, у него одно выражение лица на все случаи жизни и оно мало чем отличается от изображения каменной статуи. Разве что рот иногда открывает да звуки издает.

Кашиньска продолжила представление. Снова последовало короткое раскачивание, потом ведунью затрясло. Она резко вскинулась, выпрямилась, огляделась.

– Я ощущаю вибрацию. Чувствую присутствие духа, – она уставилась в угол комнаты позади меня. – Да, я вижу его!

Я невольно обернулась, но закономерно ничего не увидела.

– Мой муж? Дариел? Как он выглядит?

– Очень красивый мужчина.

– Эээ… красивый? – удивилась я.

– В царстве отца нашего, Двуликого Эурина все прекрасны.

– О, Дариел! – я расплылась в умилительной улыбке.

– Он видит тебя!

– Где? Где он? – я заозиралась вокруг. – Что он говорит?! Он рад меня видеть? Он меня слышит? Дариел, милый, я так скучаю по тебе!

– Он хочет передать послание, – объявила Кашиньска и сделала знак помощнице.

Та положила на стол деревянную доску с вырезанными на ней буквами, и квадратную дощечку с дырой в центре. Снова впав в глубокий транс, ведунья принялась водить дощечкой от одной буквы к другой. Помощница в это время внимательно следила за перемещениями и записывала получившееся послание. Мы с Джоанной, по-прежнему не расцепляя рук, молча наблюдали, как ведунья бьется в судорожных конвульсиях. Периодически Джо сжимала крепче мои пальцы, подбадривая. Она тоже догадалась про обман, и терпеливо ожидала финала представления.

– Все! – Кашиньска беспомощно уронила руки. – Все. Уходи! Больше я ничего не скажу.

– Но…, – попыталась возразить я, но ко мне уже подошла помощница и протянула листок.

– Передача посланий – самое трудное, – произнесла она мягко, словно извиняясь. – Хельда Кашиньска потратила слишком много сил, она полностью истощена.

– Я понимаю, – я взяла бумажку и поднялась. – А… могу я еще раз записаться на сеанс?

– Разумеется. Мы будем счастливы вас принять. Но не ранее, чем через месяц. Духов нельзя тревожить слишком часто.

– Чудесно! Спасибо.

Помощница ненавязчиво подталкивала нас с Джо к выходу, и нам ничего не оставалось делать, как удалиться. Я бросила последний взгляд на прорицательницу, безвольной куклой обмягшей в кресле, и вышла в коридор. В молчании мы покинули дом и сели в экипаж. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя после мрачной темной обстановки кабинета Кашиньски.

Смеркалось, но уличные фонари еще не зажглись. Под звонкий цокот копыт мы проехали до конца улицы. Джо, хмурая и задумчивая, сидела рядом, впечатленная не меньше моего.

– Ох, и зачем мы в это ввязались?

– Это исследование для статьи.

– Надеюсь, ты напишешь шедевр! Надо же так нагло обманывать доверчивых людей? – возмутилась Джоанна. – Что там в послании? Что-то вроде "люблю, жду, целую"?