Я последний раз обвожу взглядом помещение и сосредотачиваюсь на мужчине в углу в темно-синих брюках и накрахмаленной, белой рубашке, подвернутую до локтей. Он пьет пиво с апельсиновым ломтиком, плавающим на верху, и смотрит прямо на меня.

Щеки краснеют. Может, он смотрел на пьяных девушек? Сложно увидеть это здесь. Могу ошибаться. Я осмеливаюсь оглянуться назад еще раз. Интенсивность его взгляда лишь становится больше, и он ни разу не шевелится. Наши взгляды снова встречаются, и его губы изгибаются в медленной, понимающей улыбке, которую мое подшофе внутреннее «я» понимает, как совершенно очаровательную во всех смыслах.

Возвращаюсь к напитку, находя его пустым, и отказываюсь снова встречаться со взглядом того мужчины. Если не считать моего длинноногого наряда, я утонченная южная леди с очень строгими правилами, когда речь заходит о противоположном поле. Я не подхожу к ним. Они подходят ко мне. Если он хочет меня, то может подойти ко мне.

— Прошу прощения, — бархатный голос шепчет мне на ухо, имея преимущество над громко играющей танцевальной музыкой, которая окружает нас.

Поворачиваюсь на барном стуле, скрещивая ноги и борясь с улыбкой, которая грозит сорвать непроницаемое лицо, когда понимаю, что он в миллион раз прекраснее вблизи. Он мог сказать мне, что является одним из этих моделей верхом на поло-пони на рекламном щите Таймс-сквер, и я бы поверила ему.

Этот мужчина — хамптонский красавчик.

— Бенедикт, — говорит он, наклоняясь так, чтобы я лучше слышала его.

— Как предатель, — кричу я из-за громкой музыки.

— Ох, ты знаешь моего пра-пра-пра-пра-прадеда. — А он хорош — быстро соображает. Мне нравится.

Его дыхание пахнет мятой и цитрусами, а горячее тело пропитывает мыло, замша и сандаловое дерево. Он экзотическая смесь, что сопровождает неограниченные условия страстного секса... если бы я была такой девушкой.

— Да, я хорошо его знаю. — Испытываю неловкость в душе за свой банальный ответ. Это не смешно. Ответ что-то в стиле пьяного, слабонервного говорящего человека, и я не одна из них.

По крайней мере, не думаю, что такая...

— Ты из города. — Он не спрашивает.

— Как ты догадался? — Я закидываю голову на бок, перекидывая волосы на одно плечо.

— Потому что я владелец этого заведения и никогда не видел тебя здесь раньше.

— Местный? Ох.

— Ты имеешь что-то против местных?

— Я должна иметь что-то против местных? Я чего-то не знаю?

— Нужно быть внимательнее с туристами. Может, мне следует остерегаться тебя? — Бенедикт смягчает реплику хитрой усмешкой, пока глаза спокойно прикованы к моим.

Он дважды стучит кулаком по барной стойке, чтобы привлечь внимание бармена и указывает на мой напиток. Прежде чем я могу возразить, бедняга с покрытым испариной лбом смешивает мне еще один коктейль.

— Впервые в Хамптонсе? — спрашивает Бенедикт. Может, мне просто кажется, но такое чувство, что пространство, разделяющее нас, вдруг сильнее возросло.

Киваю.

— Я остановилась в доме начальницы в Монток.

— Кем работаешь? — Он хмурит брови, пока рука накрывает мою руку. Плавно. — Как тебя зовут?

— Магнолия! Вот ты где, — другой мужской голос прерывает наш разговор. Мы оборачиваемся на голос, чтобы увидеть Ксавьера, направляющегося к нам.

— Ты знаешь этого парня? — Бенедикт поворачивается ко мне.

Бармен плавно двигает в мою сторону свежий напиток и, не тратя времени, я делаю щедрый глоток.

Ксавьер занимает место рядом со мной, рукой хватая меня чуть выше локтя.

— Я тебя везде ищу. Нам нужно идти.

— Зачем? — Ноги прочно стоят, тело напрягается. Клянусь, что изящно могу уйти от данной ситуации. Но сегодня? Ксавьер познает мой гнев.

Он следил за мной?

— Мы опаздываем. — Ксавьер поднимает брови, словно я должна была прочесть его мысли.

— Правда? — Я бросаю на него недобрый взгляд.

— Мы встречаемся с остальной компанией рядом с Бичкомбер Слип по случаю дня рождения Наоми.

Он, должно быть, думает, что очень умный, придумывая места и людей, которых ни один из нас не знает.

— Уверена, что Наоми может подождать, — говорю я сквозь зубы.

— Все в порядке? — Бенедикт обращает внимание только на меня. — Если Ксавьер к тебе пристает, я могу сопроводить его из помещения.

Ох. Интересно. Они друг друга знают.

Рука Ксавьера отпускает мою и обхватывает талию, притягивая к нему.

— Она в порядке, Бен.

— Да. Я в порядке. И вы тоже. — Я выпутываюсь из объятий Ксавьера и отступаю от них двоих. Взгляд Ксаврьера не меняется, а Бенедикт стоит, замерев, кидая между нами взгляд. Я ставлю напиток на барную стойку. — Прошу прощения, джентльмены.

К тому времени, когда я выхожу, за красной веревкой сформировалась очередь. Двое вышибал, проверяющих документы, окружены группой спорящих девочек, которые явно моложе двадцати одного года, но вырядились, как сорокалетние стриптизерши Атлантик-Сити.

— Магнолия, — зовет меня голос Ксавьера, когда я уже топаю в целом квартале от танцевального клуба.

Продолжаю идти, осматривая оживленную улицу в поисках припаркованной машины. Прямо сейчас не могу вспомнить ее местонахождение.

Его шаги становятся ближе, громче и быстрее.

— Магнолия, стой.

— Ты следил за мной сегодня? — Я резко оборачиваюсь, пальцами впиваясь в клатч, когда указываю им ему в лицо. — Потому что если так, то это совершенно неуместно и ставит меня в неловкое положение, а ты обещал, что оставишь меня в покое на этих выходных.

Ксавьер Фокс никогда не был преследователем, ну, по крайней мере, тот тип, который знала. Он никогда не пугал меня или доставлял мне неудобства. Но этот мужчина, который стоит передо мной, скорее чужой для меня, чем я думала.

— Веришь или нет, я не преследовал тебя, — говорит он. — Все знают клуб Бенедикта — место, когда хочешь найти легкую добычу в Хамптонсе.

Все, кроме меня, очевидно.

— Так вот, что ты там делал? — Моя рука опускается.

— Не совсем.

— Лжец. — Это был не первый раз...

— Мне все равно, веришь ты мне или нет. Я уверен в себе настолько, что не нуждаюсь в твоем одобрении. — Он поправляет воротник белой рубашки. — Случайно проходил мимо по пути к «Приморскому бару», когда увидел, как ты вошла туда. Я не был уверен, что это ты, знаешь, поскольку сказала, что встречаешься с другом. Ни один из друзей, которых знаю, никогда не приведет приличную леди туда. Я зашел, чтобы убедиться, а потом увидел, что с тобой болтает Бенедикт. Парень — проверенный кабель.

— Рыбак рыбака видит издалека... — Ненавижу, ненавижу, ненавижу, что он пробуждает самую детскую сторону меня. Это не я. Я так не поступаю.

— Верно. — Ксавьер закатывает глаза. — В любом случае, поблагодаришь меня позже. Или твой доктор скажет мне спасибо. Одним рецептом меньше, который он выпишет, когда узнаешь, что Бенедикт отправит тебя домой с маленьким сувениром, называющимся хламидиоз.

— Нельзя быть таким грубым.

— Я честен.

— Едва ли могу сказать, что ты честный.

С меня хватит. Я не намерена тратить эту прекрасную пятничную ночь в Хамптонсе, споря на тротуаре с Ксавьером по пустякам. Черный капот и серебряная эмблема «вольво», на которой я приехала, привлекает мое внимание, и я вытаскиваю ключи из сумки.

— Куда ты собралась? — спрашивает он.

— Вернусь домой.

— Сколько ты выпила?

— Не знаю. Два? Два с половиной?

— За последний час?

Кто он, мой надзиратель?

— Не знаю? — Я прекратила следить за временем, когда ушла из «У Ника и Тони».

Он подходит ко мне, обхватывает запястье и забирает ключи из сжатого кулака.

— За руль ты не сядешь. Пока нет.

— Почему нет?

— Во-первых, ты суетишься, следовательно, ты, скорее всего, превысила разрешаемую норму, а во-вторых, сейчас чуть больше девяти, и ты едешь домой, как какая-то неудачница.

Я вдавливаю носок правого каблука в тротуар, скрещивая руки на груди.

— Я знаю тебя, Магнолия, и знаю, что ты так разоделась не просто, чтобы разойтись пораньше. Давай сегодня повеселимся. Как в старые добрые времена. — Он засовывает ключи в карман, четко заявляя о том, что не собирается принимать «нет» в качестве ответа. — Дай мне одну ночь. Если тебе не будет весело, я возьму первый гидроплан обратно на Манхеттен утром. Весь дом «Ван Клиф» будет только для тебя, как ты и хотела.