Боги, как же хочется ответить, выкрикнуть: «Нет!» Оттолкнуть его, а лучше – влепить пощечину. За то, что ведет себя со мной так, словно я его собственность. Рабыня, которой можно отдать приказ, и она тут же побежит его выполнять.

Дергаю головой, стряхивая прикосновение его пальцев, жестких, горячих, почти обжигающих, и спешу отодвинуться от Хороса, отгораживаясь от него барной стойкой.

– Вы предельно четко описали мне мои обязанности, но ни слова не сказали о том, что именно должно вызвать у меня приступ радости. Уж точно не общение с вашим братом. Или я должна радоваться тому, что вы не отправите меня в полицию? Но тогда мы возвращаемся к банальному шантажу.

– Фея с коготками? – Моя тирада вызывает у него улыбку, терпеливо-снисходительную. – Это что-то новенькое. Забавно даже…

Меньше всего мне хочется выглядеть забавной. А еще беспомощной и беззащитной. Но именно такой я и являюсь перед сильнейшим темным Грассоры. В его власти разрушить мою жизнь. На его стороне закон.

– Вы ведь хотели эту свадьбу? – озвучивает Хорос свой бонус. – Вы ее получите. Завтра же Фелисия подпишет договор с вашим агентством.

– Я там больше не работаю.

Он удивленно вскидывает брови:

– Вас уволили? Впрочем, не важно. Вернуть вас туда не будет проблемой.

Вот только я не хочу туда возвращаться. Ну то есть хочу! Хочу устраивать незабываемые торжества, делать людей счастливыми, заниматься тем, что мне действительно по сердцу. Но оказаться снова в подчиненных у Кришон – это то же самое, что оказаться в зависимости от Хороса. Где гарантия, что спустя какое-то время она не прикажет мне воспользоваться даром, а если что-то пойдет не так, в очередной раз не пнет меня под зад?

– И это еще не все, – голос Хороса становится чуть ли не бархатным, каким-то обволакивающим, и я с трудом заставляю себя отвести взгляд от его глаз, в которых снова плещется тьма. – У вашей дочери, Мариселы, у нее ведь синдром Сарра? В скором времени ей потребуется операция, но боюсь, вы не сможете ее оплатить. У вас на счету нет трехсот тысяч дрейхов.

– Вы и это проверили…

Болезнь назвали в честь высшего, ставшего первым, кто провел успешную операцию по извлечению из организма ребенка темной силы. Если девочки низших, рожденные от темных, умирали еще в младенчестве, то дети светлых выживали благодаря своему светлому дару. Он защищал их, хоть такую жизнь сложно назвать нормальной. Бесконечные приступы, когда одна сила схлестывается с другой, пусть и не убивают ребенка, но делают его существование невыносимым. Скоро Лите исполнится два года. Этот возраст считается безопасным для проведения операции. Можно и позже. Но это будет означать, что ее мучения продолжатся, а у меня сердце разрывается, когда она плачет. Жаль, я не могу забрать себе ее страдания.

– Связь темного со светлой явление очень редкое, – зачем-то отмечает Хорос, вновь возвращаясь к своей чашке.

Теперь мы стоим по разные стороны барной стойки – незначительная преграда между мной и этим темным.

– Потому что высшие вроде вас считают такие отношения аморальными.

Нет, они не брезгуют с нами спать, но вот жениться на нас… Скандал, позор, катастрофа. Три века назад они ненавидели нас, презирали и одновременно желали. За то, что мы были рождены с даром, наделены им богами, а они – результат экспериментов и мерзких ритуалов.

Со временем ненависть прошла… Презрение? В таких, как Хорос, оно до сих пор живо. Желание? Они по-прежнему к нам тянутся, но ничем хорошим такие отношения не заканчиваются.

Уж я-то это точно знаю.

– Я оплачу операцию и все расходы на дальнейшее восстановление. Ваша дочь будет здорова.

На какой-то миг сердце в груди замирает, а потом заходится в бешеном ритме.

– Я согласна, – говорю, больше не давая себе времени на раздумья. За это, за спасение Литы, я готова подписать договор даже с йоргом. – Я согласна, но у меня есть одно условие.

На лице Хороса проступают хоть какие-то эмоции: удивление, недоверие, интерес.

– Вы ведь понимаете, что вы не в том положении, чтобы диктовать условия?

– Понимаю. Но на этом все же вынуждена настоять.

– Если понадобится, вы будете с ним спать, – жестко чеканит темный. Его взгляд вновь становится тяжелым и острым.

– Я не об этом. Я займусь вашей свадьбой, но в агентство не вернусь.

– Хотите сказать, что справитесь в одиночку? Вы же должны представлять масштабы работы.

– Представляю и могу вас заверить, что справлюсь.

– Что ж, можете попробовать, – безразлично пожимает плечами Хорос. Не похоже, что его особо заботит это мероприятие. Впрочем, это ведь не он невеста, мечтающая об идеальной свадьбе. – Но если Фелисия будет вами недовольна…

– Она останется мною довольна.

Усмехается:

– Еще и самоуверенная… Главное, чтобы вами остались довольны мы с Ксанором.

Мысли снова убегают к грязным подгузникам и тому, как один из них будет смотреться на голове у этого сноба.

Хорос кладет руки на прохладный камень столешницы.

– Рад, Эления, что мы пришли к согласию.

Пауза. Чувствую, как его взгляд скользит по моему лицу, медленно опускаясь ниже, отчего мне хочется подтянуть лацканы жакета к самому горлу или нырнуть под барную стойку.

Особенно после его следующего заявления:

– А теперь, сонорина Лэй, я попрошу вас раздеться.

Эления

На какое-то мгновение в глазах темнеет, и я все-таки хватаюсь за чашку. Высший, явно угадав мои намерения, накрывает мою руку своей, слегка сжимая пальцы. Вздрагиваю от этого прикосновения и спешу отдернуть руку, даже (на всякий случай) завожу ее за спину. Пока действительно чем-нибудь в него не швырнула.

– Меня не интересуют ваши прелести, Эления. Только знак принадлежности.

– Там ничего нет, – отвечаю, чувствуя, как к щекам приливает кровь и они начинают гореть.

– Так не бывает, – щурится Хорос и добавляет резко, как будто приказывает: – Я настаиваю.

Оглядываюсь на дверь спальни, цепляюсь взглядом за входную дверь, за которой его дожидается охрана, и с силой сжимаю руки в кулаки. Мы одни, но раздеваться перед ним… Да лучше обнажиться перед всем Кадрисом, чем перед этим матерым хищником!

– Поверьте, я…

– Я не стану верить на слово светлой, едва не превратившей мою невесту в марионетку, – жестко обрывает меня Хорос. – Раздевайтесь, Эления. Или я могу передумать и сделать то, что собирался сделать этим утром: передать вас полиции.

Мне следует быть ему благодарной за щедрое предложение оплатить операцию, но вместо этого в сознании пульсирует одна-единственная мысль: как же сильно я его ненавижу.

– Отвернитесь, – сдаюсь, мысленно проклиная темного.

– Ложная скромность! – пренебрежительно фыркает Хорос, но все-таки отворачивается.

– Если у меня есть ребенок, это еще не значит, что я вела разгульный образ жизни и обнажалась перед каждым вторым мужчиной!

– Я не каждый второй мужчина.

– Вы хуже!

Чувствую, что нервы начинают сдавать, и спешно стаскиваю с себя пиджак. Чем скорее он удовлетворит любопытство, тем скорее уйдет. Дрожащими пальцами расстегиваю одну за другой пуговицы блузки. Прохладный шелк соскальзывает с плеч, с мягким шелестом оседая на бедрах. Схватившись за поясок юбки, немного ее приспускаю, позволяя крыльям раскрыться, и говорю своему мучителю:

– Можете смотреть.

Поворачиваюсь к нему спиной, каждой клеткой своего тела ощущая пристальный, жадный взгляд высшего. Слышу его шаги, каждый перекликается с ударами моего сердца, и тихо сглатываю, почувствовав прикосновение его пальцев.

Хриплый шепот:

– Отреченная…

Он не спешит оставлять меня в покое, обводит пальцами, едва дотрагиваясь, то место, где когда-то серебром растекалась по коже родовая метка, а теперь вместо нее уродливый шрам, оставленный сильным ожогом.