Лейла так увлеклась, что не услышала стука в дверь. Стук повторился, и девушка, недовольная, что её отвлекают, воскликнула:

– Войдите!

Вошел Салахад, угрюмо уставился на Лейлу.

– Что ты натворила?

– Я всё поняла, – ответила она устало. – Я всё поняла, я раскаиваюсь, я разлюбила, только отстань ты от меня, ради всех Всадников!

Перо царапнуло бумагу.

– Не будешь больше дурить?

– Не буду… – шмыгнула носом Лейла.

Салахад раскрыл объятья.

– Иди ко мне, сестрёнка.

Лейла прижалась к сильному плечу, прикрыла глаза и затихла, неожиданно поняв, что объятья любимого брата не дают больше ощущения защищенности. Ведь он продал её ради политических интересов, и глазом не моргнув.

Амиран, громко хлопнув дверью, влетел в спальню брата. Он почти бегом преодолел приемный покой, не отвечая на поклоны дежуривших там порученцев и лакеев, прошёл через малый кабинет и теперь стоял в дверях, вцепившись в косяк побелевшими от напряжения пальцами.

Исари, полулежавший в постели, оторвался от книги, которую читал, и вопросительно посмотрел на Амирана.

– Что случилось?

– Ты ещё спрашиваешь, что случилось? – Амиран нервно улыбнулся. – Ты… двуличная сволочь!

– Сволочь? – переспросил Исари. – Мы, кажется, вчера обсудили причины, по которым ты не можешь жениться на камайнской принцессе.

– При чём здесь вообще Лейла? Она лишь жертва твоей двуличности! – возразил Амиран. – Сколько я себя помню, ты беспрестанно ноешь, каким тяжким бременем легла на твои плечи власть… И что я узнаю?

– И что же ты узнаешь? – спросил царь, со вздохом откладывая книгу и вставая.

– Я узнаю, как… Вернее, от чего умер мой отец.

Исари мягко улыбнулся, опёрся левой рукой о спинку кровати.

– Что ж, я рад, что ты это знаешь, Амиран.

– Я потерял последние остатки уважения к тебе. Ты трусливая, лицемерная тварь! Так боялся потерять власть, что убил собственного отца.

Исари покачал головой и тяжело опустился в массивное кресло. Амиран с интересом изучал его фигуру, в кои-то веки не скрытую под многослойными одеждами. Взгляд цесаревича остановился на руках брата – слабых, испещрённых едва заметными шрамами.

– Кто сказал тебе об этом? Иветре? Кто-то из гелиатской миссии?

– Аче и Константин.

– Да? Так даже лучше. Я всегда чувствовал вину пред тобой. Я был скверным братом и отвратительным опекуном…

Амиран встал за царским креслом и сказал:

– Я мог бы сейчас убить тебя. За то, что ты лишил меня отца. Корона… да бездна с ней, с короной, но отца я тебе не прощу!

– Ты думаешь, я сам могу себе это простить? Я… не всегда владею собой. Они ведь рассказали тебе? Эта сила… – Исари поднял вверх руку и медленно сжал пальцы, будто пытаясь удержать что-то эфемерное. – Она приходит извне в моменты, когда я не владею собой. Если я её не выплесну, я просто умру на месте.

Амиран подумал, как легко мог бы задушить сейчас брата. Уставшего, не спавшего ночь, слабого… Это было бы легко и в то же время невозможно.

– Ты не хотел его убивать?

– Нет. Это действительно несчастный случай. Теперь тебе известна его первопричина.

Братья помолчали, не глядя друг на друга.

– Вчера вечером мы расстались друзьями, – нарушил тягостное молчание Исари. – Как я могу доверять тебе, если всего одна ночь и один разговор превратили тебя в моего врага?

Амиран вздохнул. Почему всё не может быть просто?

– Ты сам не даёшь мне стать тебе другом. Вечно придираешься, не доверяешь. Неужто ты до сих пор ревнуешь меня к отцу? Как маленький. Да он и не любил меня никогда! Это ты – сын, наследник. А я так, байстрюк. Случайная ошибка!

Не осознавая, что делает, Исари поднял руку и ударил наклонившегося Амирана по щеке. Это был первый раз, когда он поднял на кого-то руку. Исари даже оружия никогда толком не держал. Пощёчина вышла легкой, почти девичьей, но Амиран ответил, применив всю свою силу. Голова Исари мотнулась из стороны в сторону, губы искривила злая, уродливая усмешка.

Он всё ещё не пришел в себя после тяжелых переговоров, после вчерашних происшествий и бессонной ночи. Исари ощутил, как его затопляет пришедшая извне сила. И только в последний момент он сумел перенаправить её с убийства на разрушения. Дворец затрясло, за спиной Амирана упала на пол люстра на двадцать свечей.

Исари вскочил, чувствуя, что новый прилив силы вот-вот прикончит его, вытянул вперёд руки с удлинившимися ногтями, рванул куртку на Амиране.

– Прекрати… прекрати меня мучить! Я не… контролирую себя!

Амиран отпрыгнул назад, спрятался за массивным комодом, стоявшим в углу напротив кровати. И вдруг упал, ударившись спиной об пол. Он не сразу понял, что произошло: или хвалёная реакция тренированного бойца подвела его, или, что совсем уж невероятно, брат за одно мгновение преодолел разделявшее их расстояние. Удивительно, но это худое, костлявое тело, придавившее Амирана к полу, оказалось невероятно тяжёлым.

– Восстановиться не успеваю, – прохрипел Исари, снова выцветая, как вчера.

Краем глаза Амиран заметил, как за его спиной взметнулись и опали искалеченные – обрубленные, лишённые перьев крылья. Он сморгнул, и наваждение пропало.

Амиран взглянул в искаженное гримасой лицо брата и отвернулся, не в силах терпеть тошнотворный ужас, затопивший его нутро. Время тянулось, как капля смолы. Попытался пошевелиться, но нечеловечески сильные руки пригвоздили его к полу. Исари или кто-то другой, кого Амиран не знал, силился что-то сказать.

«Магоконструкт, – подумал Амиран, глядя в выцветшие глаза. – Взбесившийся, с засбоившими сбитыми настройками магоконструкт».

Он видел однажды вышедшего из повиновения химероидного коня, магоконструированную тварь, успевшую разорвать пополам двоих солдат и раздробить ноги третьему, пока поводырь не смог подобраться достаточно близко, чтобы отключить её.

Тварь потом разрубили на части, и те шевелились, пытались собраться… Гильдия магоконструкторов выплачивала потом неустойку.

– Я сам себе поводырь, – с трудом выталкивая слова из горла, прохрипел багрийский царь. – Сам себе тварь и поводырь.

Амиран прикрыл глаза, чувствуя, как стекают по лицу слёзы. Потом, извернувшись, дотянулся до кинжала и приставил его к горлу старшего брата. Тварь удивленно посмотрела на сорвавшуюся с клинка каплю крови. Тварь молчала, но светло-серые глаза стали вновь обретать насыщенную синеву, а волосы – свой яркий цвет. Исари мотнул головой и, стремительно преодолев полкомнаты, оказался у окна, распахнул его, высунулся по пояс. А затем вовсе стянул рубашку, с трудом вдыхая теплый воздух поздней весны.

– Уходи, – прошипел он, не оборачиваясь, пытаясь восстановить дыхание. – Уходи…

– Теперь? – спросил Амиран, подходя медленно и аккуратно, будто к испуганной лошади. – Теперь, когда ты открыл мне тайну, которая стояла между нами… Теперь ты просишь меня уйти?

Исари дрожал, как будто от холода, зубы стучали, выбивая неровный ритм.

– Позвольте мне остаться, ваше величество, – как можно мягче, стараясь не настаивать, попросил Амиран. – Позволь мне остаться, брат. Я вел себя непростительно, но этого больше не повторится.

– Ты не боишься, что я могу опять?..

Амиран, наконец, подошел вплотную и взял старшего брата за слабую, дрожащую руку руку, а потоми сказал:

– Нет. Не боюсь.

Исари прикрыл глаза, мелко дрожа, и кивнул. Амиран, пользуясь ступором, усадил его брата на кровать, помог ему устроиться на подушках и промыл рану на шее.

– Это всегда так? Так тяжело?

– Я действительно лицемер. Но я умею держать себя в руках. Большую часть времени.

Амиран оглядел разгромленную комнату. Внимание привлекли глубокие царапины на комоде – следы от когтей.

– Как твой бок? – спросил Исари. – Видит Небо, я хотел лишь зацепиться за одежду.

Амиран только сейчас заметил, что кожаная куртка на нем безнадежно испорчена, а рубашка свисает окровавленными лохмотьями. Живот и левый бок саднило.