Как часто вы думаете, что вас никто не понимает? Я выросла в Украине, много путешествовала, несколько лет прожила в Китае и никогда не встречала человека, который мог бы меня полностью понять. Бывало, я билась головой об стену и кричала: «Тупые, какие все вокруг тупые!» Но ни разу не замечала, что люди и обо мне так могли подумать. Пока не встретила Вейвей.

Не могу сказать, что за два года жизни в Китае мои отношения с китайцами сложились прекрасно. У нас были недоразумения, они часто меня обманывали, мы были очень разными. Вейвей – это совсем не китаянка. Про китайцев, которые родились и выросли на Западе, тут говорят, что они «люди-бананы», желтые извне и белые внутри, то есть они выглядят как китайцы, а думают и ведут себя, как люди с Запада.

Вейвей для меня даже не «человек-банан», а «человек-ассорти». Несмотря на то, что она родилась в городе Гецзиу провинции Юньнань, она не думает ни как китайцы, ни как европейцы. Она намного более открыта миру, чем большинство людей. Ей интересны другие культуры и другие миры. Иногда она напоминает мне инопланетянку, с гордой походкой, худыми запястьями и яркими карими глазами, особенно когда поет. Но больше всего я ценю в нашей дружбе то, что она может меня полностью раскритиковать и меня это совсем не обидит. Даже когда Вейвей ведет себя как последнее чмо, я все равно люблю ее и хочу быть с ней.

Дома в Украине у меня есть старшая сестра, но у нас совсем не сложились отношения. Она работает бухгалтером в офисе, ходит на корпоративы и ездит в пакетные туры в Египет. Когда я встретила Вейвей, которая плетет мандалы из ниток, варит в кастрюлях шоколад, мыло и свечи, ночует на горе Куриная Ножка, где читает чудодейственные буддийские мантры всю ночь, и собирает магические травы, мне показалось, что я нашла свою давно потерянную китайскую сестру.

После нашего возвращения с гор Вейвей серьезно взялась за бизнес-план и часами просиживает у себя на матрасе, пялясь на желтую стену. Потом она расписала траты, необходимые для открытия кофейни-пекарни. Она работает менеджером в фармацевтической компании, ей 26, и за несколько лет она насобирала сумму денег, необходимую на исполнение ее мечты.

Сегодня солнечное субботнее утро. Я приехала к Вейвей, чтобы вместе посмотреть одно маленькое помещение на улице Лонсян, которое она хочет арендовать для пекарни. Она ждет меня у подъезда, заскакивает сзади на мопед, и мы вместе отправляемся туда.

Солнце светит в глаза, вокруг нас разноцветными овощами пестрит стихийный рынок у дороги. Мы проезжаем горы яблок и бананов, пучки шпината и мешки орехов. Вокруг нас пахнет свежестью, и Вейвей говорит, что это хороший знак. Я подъезжаю к двери, окрашенной в розовый и зеленый цвет, и глушу мопед.

«Дверь надо будет перекрасить», – говорит Вейвей, слезает с мопеда и входит внутрь. Хозяин уже ждет нас в маленькой комнатке. Как только он увидел меня, сразу захотел запросить цену повыше, но Вейвей умеет торговаться, так что быстро поставила чувака на место. Иногда мне кажется, что я так плохо говорю на китайском потому, что моя лучшая подруга – китаянка, которая всегда и во всем мне помогает. А может быть, из-за того, что я здесь преподаю английский и на работе мне не приходится практиковать китайский.

Из маленькой комнатки еще одна розово-зеленая дверь ведет в задний двор, заброшенный, с потресканной плиткой на полу. Вейвей это место понравилось сразу же, тем более что рецепты уже придуманы и испробованы и она спешит открыть пекарню к католическому Рождеству. На завтра она договаривается с собственником подписать контракт, а пока что он отдает нам ключи и оставляет нас любоваться маленькой лачужкой, которая скоро должна стать мечтой моей подруги. Раньше здесь был магазин одежды, и для того, чтобы печь, надо будет много всего поменять. Но сейчас мы радуемся, словно дети, сидим на полу и пьем горячий пуэр из термоса. Пуэр – мой любимый чай, и поэтому я живу в провинции Юньнань, где его выращивают и с заботой собирают для нас.

– А можно я по воскресеньям буду продавать здесь борщ? – спрашиваю я.

– Можешь, конечно, попробовать, но кто его будет есть, – спокойно отвечает моя подруга.

– А какое будет твое фирменное блюдо?

– Печенье с кунжутом и шоколадные кексы.

– А как ты хочешь назвать пекарню?

– Не знаю, у тебя есть идеи?

– Я считаю, что надо оставить эти розовые двери, а все остальное отремонтировать и назвать пекарню «Розовый слон», под название улицы.

– Но в названии этой улицы совсем нет слова «слон». «Лонсян» только звучит как «дракон» и «слон», на самом деле это слово связано с императорскими экзаменами на должность чиновника в Древнем Китае, – объясняет Вейвей. – Но мне нравится «Розовый слон» – хорошее название. Я еще подумаю.

Мне надо ехать на работу, и я оставляю подругу сидеть на деревянном полу будущей пекарни. Впереди три часа преподавания, после которых я планирую вернуться домой к горячей ванне и вкусному ужину.

В Куньмине становится холоднее. Я еду домой на мопеде, мои зубы стучат, и даже пальто меня не греет. Если посмотреть на глобус и провести параллель пальцем, Куньмин находится примерно на одной широте с Барселоной. Вау, жара и пляжи, скажете вы. Город Вечной Весны, скажут китайцы. Говно на лопате, скажет моя полтавская подруга, и с ней я соглашусь. Дело в том, что Барселона, в отличие от Куньмина, не находится на высоте двух тысяч метров над уровнем моря. Дело также в том, что у китайцев с давних времен страна была разделена рекой Янцзы на север и юг. У кого село было на север от речки, тому делали дома с отоплением, а кому не повезло жить на юг от реки, тот сидел и мерз. Вот такая несправедливость между буквально несколькими сотнями метров.

Как вы, наверное, поняли, наш город находился на юг от реки. И хотя задекларированные 300 солнечных дней в году (по факту намного меньше конечно же, очень помогают от холода, когда наступает зима, в Куньмине на два месяца становится намного менее комфортно, чем в Украине зимой. С конца ноября и до начала февраля можно наблюдать, как тети и дяди, работающие на улице, жгут в ведрах дерево и уголь и греются вокруг них. И это не бомжи, а трудящиеся! В шестимилионном городе! А в окнах стоят не стеклопакеты, а всего лишь стекла, потому что у нас как-никак юг. И когда просыпаешься утром и высовываешь нос из-под одеяла, можешь увидеть собственное дыхание у себя в спальне.

Когда мне звонит Рита и приглашает меня поехать на остров Хайнань на юге Китая для съемок в рекламе, я не думая соглашаюсь, потому что как раз слезаю с мопеда и дрожу от холода. Избегание холода – мое задание номер один с детства.

Ехать надо уже завтра. У меня как раз выходные, потому что у детей в школе опять какие-то экзамены. Я прошу одного парня подменить меня на последние два дня путешествия и начинаю собираться на море! Когда мы встречаемся в аэропорту, я узнаю, что с нами едут еще Брайан и похожая на ангела загорелая блондинка Ким.

Остров в Интернете описывают тропическим и волшебным, с кокосами, пляжами и многими другими прелестями. Поскольку нас селят не в самой дорогой его части, этих особенных прелестей мы и не видим, разве что во время съемок.

Главный пляж города Санья проходит вдоль главной дороги города Санья. На пляже валяются бутылки и другой хлам, продаются жемчуг и парео, и китайские бабушки каждый вечер устраивают танцы. Обычный китайский город, только с пляжем. Я, конечно же, покупаю для Вейвей бусы и радуюсь возможности погреться на солнышке.