– На Рождество 1944-го, пятьдесят четыре года назад, – закончила за нее старая волшебница спокойно, точно это была самая тривиальная вещь, и во внезапном омоложении Миранды не было ничего необычного. – Я хорошо запомнила вас, потому что вы расспрашивали меня о разновидностях крайне темной магии. Вы нашли ответы на свои вопросы?

– Да, вы тогда очень помогли. Мы выяснили, с помощью какой магии был убит тот несчастный в Лютном переулке, – Миранда говорила осторожно, вовсе не уверенная, что Вильгельмина вспомнит, о чем идет речь, но волшебница только кивала, серьезно и как-то грустно. Удивительно – словно и не пролетело пять десятилетий! – И вы тогда заметили кое-что, взглянув… на моего спутника. Вы еще посоветовали мне почитать Годелота повнимательнее.

По лицу волшебницы пробежала тень.

– Вы выяснили, что произошло с этим молодым человеком?

– Он создал крестраж, – ответила Миранда, не сводя с нее глаз. – И не один.

Вильгельмина как-то скорбно кивнула.

– Решиться на столь черную магию в таком юном возрасте мало кто способен. Этот мальчик сознательно искалечил сам себя, и мне сложно представить, как сильно нужно было ненавидеть себя и окружающих, чтобы пойти на такое. Хотя отрицать нельзя – силы духа ему было не занимать.

Миранда заговорила не сразу, не зная, как реагировать на эти слова.

– Вам известно, кем Том Реддл в итоге стал?

Волшебница только кивнула – без какого-либо страха или тревоги.

– Хорошо. Я хотела спросить об этом, – решив, что больше тянуть смысла нет, Миранда сняла с шеи цепочку с кольцом и положила ее на кофейный столик перед Вильгельминой. – Вы говорили, что можете видеть отпечаток человеческой души на волшебной палочке, тогда, может…

Она не договорила, заметив, как переменилось выражение лица Вильгельмины. На этот раз она не захрипела и не пришла в ужас, как тогда в магазине, но ощутимо напряглась и попыталась отодвинуться с креслом назад. Такой реакции Миранде было более чем достаточно.

– Зачем вы принесли это сюда? – спросила хозяйка очень холодно, справившись с собой; на старинное кольцо, неподвижно лежавшее на накрахмаленной салфетке, она смотрела так, будто перед ней лежало дохлое животное.

– Значит, все-таки крестраж…

– Да. А у вас были какие-то сомнения? Мисс Соммерс, эта вещь пронизана самой отвратительной черной магией, которую только можно себе вообразить. Я не знаю, зачем вы ее храните, но…

– Я не знала, что это такое, – выговорила Миранда очень быстро, всерьез опасаясь, что хозяйка их сейчас попросту вышвырнет из дома. Причём Миранда бы не удивилась, если бы той с ее необычными способностями это не составило вообще никакого труда. – Мисс Олливандер, выслушайте меня, прошу вас! Я только вчера узнала, что это такое, и то по чистой случайности. Я пришла не для того, чтобы вас оскорбить или напугать. Я хотела удостовериться, что это, потому что у меня были сомнения, является ли эта вещь вместилищем осколка души темного волшебника.

– Интересно, откуда подобные сомнения взялись? – не удержавшись, буркнула Тея, впервые открывая рот, но Миранда даже головы не повернула в ее сторону, продолжая умоляюще смотреть на Вильгельмину.

– Я носила это кольцо больше года, – сказала она быстро, и у волшебницы на миг дрогнули губы, точно она хотела что-то удивленно сказать, но не стала. – Почти полтора, если быть точной, и все это время я не замечала ничего необычного. Понимаете, что это означает?

Вильгельмина медленно кивнула, не отрывая от нее внимательного взгляда. Неприязнь пропала, теперь колдунья казалась скорее раздумывающей.

– А что это значит? – спросила Тея тихо.

– Ты же слышала Гарри и Рона вчера. Помнишь, что они говорили о влиянии крестража на тех, кто оказывался рядом? Крестраж начинает воздействовать на человека, подчинять себе его, питаться его жизненной энергией. Я же ношу его столько месяцев и не ощутила вообще ничего! Ни давления, ни чужого присутствия! Он не овладевал мной, я помню все, что делала!

– Для того, чтобы попасть под влияние крестража в полной мере, нужно иметь сильную эмоциональную привязанность к нему, – заметила Вильгельмина негромко, на что Миранда только болезненно усмехнулась.

– Это кольцо – единственная вещь, которая у меня осталась от человека, в которого я была безумно влюблена. Поверьте, эмоциональная связь у меня с ним – сильнее не придумаешь.

– Интересно… – пробормотала Вильгельмина задумчиво, а затем вдруг наклонилась и без всякого страха взяла кольцо Серпентины в руки. Миранда не сомневалась, что волшебница с необычным даром видит сейчас на нем что-то, чего не могут видеть все остальные. – Я никогда раньше не видела ничего подобного… Но как такое возможно? Если только не… Что ж, это вполне вероятное объяснение… Но он снова пошел на это, не так ли? Сколько же раз он рвал свою душу на части?..

– Много, – чуть слышно пробормотала Тея.

– Мисс Соммерс, вы уже догадались, что это был не первый крестраж того молодого человека?

– Д-да, – Миранда не сводила глаз со старой волшебницы, которая продолжала рассматривать кольцо с таким видом, будто она была завзятым коллекционером, обнаружившим перед собой крайне редкую и ценную бабочку. Всю ее злость и неприязнь как рукой сняло. – Как вы это поняли?

– Заключенный здесь осколок души… отличается от того отпечатка, который я видела на волшебной палочке вашего спутника. То, что я видела тогда на Рождество, было просто расколотой душой. Но здесь… Нет, здесь все куда интереснее и сложнее! Скажите, мисс Соммерс, какие отношения связывали вас с владельцем этого крестража?

Оказавшись застигнутой врасплох прямым вопросом, Миранда запнулась и успела обменяться взглядом с Теей, которая неопределенно пожала плечами. Но подумав, что Вильгельмина едва ли тот человек, который сразу позовет мракоборцев, решилась:

– Близкие.

– Очень близкие, – уточнила волшебница, рассматривая кольцо со всех сторон, и почему-то это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Грани изумруда вспыхивали и переливались даже в неярком свете пасмурного дня. – Скажите, у вас есть предположение, когда этот крестраж был создан? Не конкретная дата, а какие события происходили в тот момент в вашей жизни?

Почему-то над этим вопросом прошлой ночью она так и не задумалась, хотя найти на него ответ она вполне могла. И покопавшись в памяти, вспомнив события той весны, Миранда наконец несколько раз медленно кивнула.

– В апреле. За неделю до нашей свадьбы.

В вечер, когда убил Этьена ЛаКруа и Тодора Добрева, добавила она мысленно.

– Вот именно, – подтвердила Вильгельмина, нисколько не удивившись. – Знаете, мисс Соммерс, мне доводилось читать о крестражах, и за свою долгую жизнь я даже встречала эти темные артефакты. Это черная, самая отталкивающая и губительная магия, и мне с моими способностями всегда было особенно неприятно находиться рядом с подобной вещью. Но это кольцо… В нем эта тьма чувствуется куда слабее, чем должна была бы, и это поразительно. Я даже представить себе не могла, что подобное возможно!

– Что это значит?

– Обычно человек, раскалывающий душу, должен обладать для этого особым складом ума. Чтобы решиться продлить себе жизнь подобным образом, волшебник должен быть свободным от многих привычных нам моральных устоев и, как вы можете догадаться, он зачастую лишен привязанностей. Но тот, кто создал этот крестраж… О, он как раз хорошо знал, что такое привязанность! Более того, мисс Соммерс, я полагаю, что этому волшебнику вы были очень дороги – хотя это кажется невероятным, ведь к тому моменту, как был создан этот крестраж, его душа уже была расколота.

В гостиной повисла гробовая тишина – было слышно, как шумит снаружи в высокой траве и завывает в каминной трубе ветер.

– Что? – наконец очень тихо спросила Миранда, чувствуя, как болезненно сжалось сердце.

– Заключенный в крестраж осколок души – это часть волшебника, который его создал. И вы сами сказали, что является неотъемлемой природой обычного крестража – он пытается завладеть человеком, оказывающимся поблизости, более того – выпить жизненные силы другого человека, иссушить его до смерти, чтобы ожить самому.