Над седой равниной моря гордо реял «МИГ-17»…

Рыбачка Соня вытащила невод, поймала Золотую Рыбку и не растерялась. Она читала в детстве пушкинские сказки, а над разбитым стареньким корытом пролила много горьких и недетских слёз, – поэтому была во всеоружии и пожелала многое чего.

– Не печалься, ступай себе с Богом! – сказала ей Золотая Рыбка. – Так и быть: всё у тебя сбудется.

Рыбачка Соня возвратилась к дому, – а там уж праздник, потому что всё сбылось.

Над седой равниной моря грохотал «МИГ-29», черной молнии подобный…

Рыбачка Соня вытащила невод, поймала снова Золотую Рыбку и сказала:

– Сбылось, как ты и обещала, всё. Но этого мне оказалось мало, государыня Рыбка. Теперь, чтобы не докучать тебе по мелочам, придумала я вот что: ты сделай так, чтобы сбывалось всё, чего бы я потом не пожелала без тебя. Хорошо?

– Не печалься, ступай себе с Богом! Получишь всё, чего не пожелаешь.

Над седой равниной моря гордо выл «Су-35»…

Рыбачка Соня снова вытащила невод, в котором Золотая Рыбка, и сказала:

– Всё у меня теперь есть, государыня Рыбка, чего не пожелаю.

– Чего ж тебе надобно, Соня? – удивилась Золотая Рыбка.

– Всё у меня есть, государыня Рыбка, но мне этого мало!

– Чего же ты хочешь? – снова спросила Золотая Рыбка коварно.

– Теперь я хочу, – промолвила Соня беспечно, – хочу, чтобы у других ничего не стало!

– Хорошо, будь по-твоему, Соня, – ответила ей Золотая Рыбка. – Ступай себе с Богом!

Над седой равниной моря все пропали самолеты. Океан поднялся и пошел на сушу волной, а горы стронулись с места и двинулись в долины…

Вот и исполнилось последнее желание рыбачки Сони!

Над седой равниной моря гордо реял птеродактиль…

Я – троллейбус!

Как мне здорово мчаться по городу от остановки до остановки, от светофора до светофора, пиная асфальт моей дороги подметками всех своих колес.

А на конечной отдохну – и…

Дух захватывает после долгой стоянки! Несусь вперед в потоке машин, самый толстый, самый красивый.

А эта женщина – опять у пешеходного перехода, каждое утро, в один и тот же час. Вы посмотрите: тонкая, крепкая, плотная – как трехфазный ток. А я – мимо, чуть дыша, у самой бровки. А она – прямо на проезжей части! Стоит кокетничает: мол, не трамвай, объедешь!

Я умом понимаю: пустое это! А сердце вдруг – перебои! Машины кругом лай подымают. А что я могу поделать? Она на меня глянет, – у меня дух захватывает! Про тормоза забываю, про светофор забываю, выкатываю на самую бровку – и замираю от свистка. А она хохочет – радуется. Чему?

Чему ты радуешься, глупенькая? Что ты понимаешь в жизни? Взялась бы лучше обеими руками за провода, напружинилась как следует и – вперёд, вперёд, вперёд! Вон до того светофора, зеленый пока, успеть, успеть, успеть! А потом – до следующего! И так – до вечера! А утром – снова! И так – всю жизнь! Это же счастье. Это же здорово.

А тут – снова еду.

Утро. Солнышко. Асфальт, водой политый, сияет, холодит и шуршит.

И вот – на том же месте, в тот же час – она!

Я, понятное дело, к ней – поздороваться, полюбоваться… Хочу к ней, – а меня в левый ряд несет!

Что такое? Что за чертовщина?

А вот захочу – и поверну направо!

Р-раз! – а сам несусь прямо. Так и проехал мимо – даже ручкой не сделал.

Разволновался, раздухарился! А вот возьму и заторможу на зеленый – вот тут, вот здесь, прямо сейчас.

Р-раз! – а сам скорость набираю…

Как же так?

Что происходит?

Будто кто-то во мне сидит и управляет всеми моими движениями.

А вдруг – правда? Вдруг – так оно и есть?!

Нет… Что за нелепая мысль? Нет, конечно! Вздор…

А кругом – вонючие автомобили коптят синее небо.

Солнце-блин расплывается на мазутной сковородке города.

Вырваться! Бросить всё! Полететь куда глаза глядят!..

Не могу.

Что со мной? Куда несусь? Где остановлюсь?..

Ничего не знаю. Ничего не понимаю в этой жизни.

Думал – свободен. Думал – еду. Думал – куда хочу. Думал, что думаю.

Теперь понял: сюда нельзя, так непринято, здесь не положено; тут повернуть налево, здесь – направо…

А я сам?..

Лучше не знать ничего. Лучше – в неведении. Лучше – в невежестве. Ухватился за провода – если позволят – и полетел! Не думая, что это не ты летишь в свободном желании и радостном сознании, а тебя гонят, тормозят и пинают в указанном кем-то направлении.

Не-ет, всё! Забыть, забыть, забыть! Не знать, не знать, не знать! Забуду, забуду, забуду! И…

ПО-ЗА-БЫЛ!

АГА!!!

КА-КОЙ Я ЭНЕРГИЧНЫЙ ПОД СВОИМИ ТОКОПРИЕМНИКАМИ!

КАК РВУСЬ ВПЕРЕД В ПОТОКЕ МАШИН!

ВЫСТАВИВ НАРУЖУ ВСЕ СВОИ ДОСТОИНСТВА!

САМЫЙ ТОЛСТЫЙ, САМЫЙ КРАСИВЫЙ!

БЫСТРЕЕ!

БЫСТРЕЙ!

ЕЩЕ БЫСТРЕЕ!!!

ВОН ДО ТОГО СВЕТОФОРА, ЗЕЛЕНЫЙ ПОКА, УСПЕТЬ, УСПЕТЬ, УСПЕТЬ!

А ПОТОМ – ДО СЛЕДУЮЩЕГО!

И ТАК – ДО ВЕЧЕРА!

А УТРОМ – СНОВА!

И ТАК – ВСЮ ЖИЗНЬ!

ЭТО ЖЕ СЧАСТЬЕ!

ЭТО ЖЕ ЗДОРОВО, А?..

Молчите?

Не верите?

ДА ВЫ ПРОСТО ЗАВИДУЕТЕ МНЕ!

(Страсти по любви)

В оконное стекло билась пчела: хотела – и не могла вырваться наружу. Я поймал ее за тонкие крылья и стал рассматривать, любуясь ее совершенством, уверенный, что пчела не сможет ужалить меня, – как вдруг ее неожиданно гибкое тело изогнулось, а высунувшееся жало скользнуло по коже, не причинив вреда. Пчела оказалась немного проворнее и немного опаснее, чем я предполагал. Я испугался и бросил пчелу в дальний угол. А потом вспомнил, что скоро буду ложиться спать, и понял, что она обязательно должна будет ужалить меня в темноте, – и я бросился на тщетные поиски.

Когда я окончательно уверился, что не смогу найти эту пчелу в таких сумерках, она сама выползла на свет, чтобы я еще раз мог полюбоваться ее опасной красотой. Я увидел ее – серую, маленькую, беззащитную – и торопливо наступил на нее башмаком. Пчела с хрустом умерла.

Я стоял и смотрел на темное пятнышко, оставшееся после пчелы, – и первые секунды радостно сознавал собственную безопасность. Еще было чуточку жалко погибшую – такую хрупкую и такую доверчивую. А потом сделалось непереносимо…

Как в жизни…

И я проснулся.

Но сон перешел в явь.

Любовь удалилась.

Пришла беспокойная скука.

Это было такое животное. Наверное, женского рода. Хотя теперь уже точно никто не помнит. Давно это было. И были у нее длинные ноги и длинная шея, а уши – как листья. Было это животное с большими зелеными глазами, длинными ресницами, а на голове росли цветы – ромашки и васильки, а может, какие-нибудь другие – ведь это было так давно, что вспомнить трудно, когда именно. По имени это животное звали АФЦА. Такая она была:

Эта Афца все время игралась в траве и никогда не ходила в темный лес к волкам и медведям, и поэтому была добрая и веселая, а все смотрели на нее и тоже становились добрыми и веселыми. И больше от нее ничего не требовали. Весной всегда хорошо и весело.

А дело было весной, когда дожди уже прошли, а жаркость еще не наступила, да и про осень никто еще ничего не знал. Однажды Афца игралась сама с собой, как обычно, когда к ней подошел поросенок по имени ХРЮ. Этот Хрю и говорит: