Два из четырёх окон были открыты, изредка в гостиную врывались ночные уличные звуки: шум машин, крик одинокой птицы, лай собак или шелест листвы. В обычное время таким мелочам не придаёшь значения; сегодняшней ночью любой шорок казался девчонкам зловещим. Алиса вскакивала всякий раз, едва шуршала листва; она подбегала к окну, всматривалась в темноту улицы, словно пытаясь разглядеть внизу невидимого недруга.

– Так дело не пойдёт, – во время очередного Алискиного забега от матраца к окну и обратно, Димон встал и наглухо закрыл окна.

– Теперь задохнёмся от духоты, – проворчала Люська.

– Всем спокойной ночи, – у меня слипались глаза, и вопреки ожиданиям, я смог уснуть довольно быстро, не реагируя на громкий шёпот сестры и тревожный голос Алисы.

Утром ночные страхи рассеялись; который раз убеждаюсь, при свете дня любая проблема делается намного прозрачнее. Во всяком случае, она не кажется такой острой и глобальной, каковой была во мраке ночи.

Позавтракав, мы пошли на пляж. А там снова играли в волейбол, плавали, ели мороженое, наслаждаясь каждой минутой, растягивающей состояние беззаботного праздника.

В обед перекусили в бистро, и Димон с девчонками вернулись на пляж. Пообещав присоединиться к ним позже, я не спеша поплелся домой. Хотелось побыть наедине с собой. За всем этим показным весельем (не знаю, как у других, а у меня оно было наигранным), скрывался оживший и набиравший обороты страх. Где-то глубоко в подсознании зарождались шальные мысли, пока ещё сырые, мне самому не знакомые, но уже готовые вырваться наружу, пронзив своим коварством сознание. Появилось предощущение неминуемой беды; я шёл по чистому тротуару, над головой раскинулось молочно-голубое небо, светило солнце, день улыбался гостеприимством, а на душе скребли кошки. Не получалось отделаться от мысли, что за мной ведётся пристальная слежка. Кто? Где? Почему? С какой стати? Не было веских оснований подозревать, кого бы то ни было в слежке, но затылком я буквально ловил скрытые взгляды.

Стол, на который я вчера становился, стоял на том же месте – вплотную придвинутый к забору. Поколебавшись, я залез на столешницу, посмотрел прямо перед собой, затем взгляд скользнул по балкончику, крыльцу, стене увитой диким виноградом; немного задержался на плиточной дорожке, кустах сирени, и вновь сконцентрировался на балконе.

– Глеб! – голос Ксении Анатольевны раздался настолько резко и неожиданно, что я чуть не свалился со стола.

– В чём дело? – резко спросил я. – Зачем так кричать?

– Я же просила вас, не подходить к забору.

– А я подошёл, – спрыгнув со стола, я с вызовом посмотрел на кухарку. – Вы видите в этом криминал?

Ксения Анатольевна развернулась и стала торопливо удаляться. Я уже собрался пойти за ней следом, как вдруг увидел у куста красных пионов два воланчика. Перед глазами замелькали чёрно-белые круги, я машинально покосился на забор, поднял один волан, повертел его в руках, и сразу же швырнул под стол.

В районе солнечного сплетения появилась ноющая боль, недавние слова кухарки обрели смысл, я даже вроде бы осознал всю нелепость своей затеи. Осознал и устыдился. Зачем подошёл к забору, залез на стол и смотрел на участок незнакомой мне Элеоноры? Что, или кого я собирался там увидеть? Или, может, я целенаправленно, не отдавая до конца отчёта своим действиям, ищу острых ощущений, пытаясь получить свою порцию адреналина?

Не знаю, уже ни в чём не уверен, кроме одного: меня словно магнитом тянет к забору. Я испытываю страх, и одновременно жажду заглянуть ему в глаза. Получается какой-то мазохизм, но ничего не могу с собой сделать.

Решив проветриться, я отправился на базар. Там многолюдно, шумно и суетно, а значит, именно там можно раствориться в толпе, заглушив на время необъяснимое влечение к притаившейся за забором опасности.

***

Лейла купила килограмм клубники и черешни, а заметив в соседнем ряду Глеба, быстро подбежала к торговцу овощами, попросив взвесить пять килограмм красного перца.

Я держал в руках небольшую связку бананов и медленно брел к выходу, когда шедшая навстречу девушка, нечаянно наступила мне на ногу.

– Извините, – одновременно сказали мы друг другу, немного смутившись.

– Привет, Глеб! – улыбнулась Лейла. – Неожиданная встреча. Я думала, ты на пляже зависаешь.

– Собирался туда идти, – я был рад встречи с Лейлой. Как только увидел её смеющийся взгляд, сразу ощутил внутреннюю легкость. Тяжёлые думы разом рухнули вниз, разбившись на сотни мелких кусочков.

– А я что-то силенки не рассчитала, перца многовато купила. Рука отваливается.

– Давай помогу.

– А пляж?

– Успею.

– Тогда я понесу твои бананы, – Лейла протянула мне сумку, сама взяла связку, и мы вышли на узкую улочку.

Пройдя метров пятьсот, Лейла предложила зайти в открытое кафе. Там мы выпили сок, съели по круасану и опять пошли по почти пустынной улочке, больше напоминавшей каштановую аллею; я рассказывал Лейле пришедшую на ум прикольную историю, она делала вид, что внимательно меня слушает, но на самом деле пропускала слова мимо ушей. Я видел, как она невпопад кивает, улыбается своим мыслям и в её ярко-зелёных глазах беснуются озорные огоньки.

Дом её родителей располагался в десяти минутах ходьбы от дома Наталья Владленовны. Стоило мне оказаться в светлом холле, Лейла сразу предложила выпить холодного сока.

– Или могу налить квас. Домашний.

Я кивнул.

На кухне, поставив пакет с перцем к окну, Лейла мгновенно про него забыла. Клубнику же с черешней она вымыла в дуршлаге, водрузила его на стол, заявив, что не отпустит меня, пока не помогу ей расправиться с ягодой.

Я не имел ничего против компании Лейлы, скорее наоборот, ждал от неё предложения задержаться в гостях.

Мы ели ягоду и болтали, Лейла изредка поглядывала на часы, а потом сказала:

– Слушай, в среду родители уезжают отдыхать на две недели, а в пятницу я устраиваю вечеринку. Приходи, потусим.

– Наверное, не получится, я здесь не один. Ты же знаешь.

– А ты и друга своего приводи. Ден, кажется?

– Димон.

– Приходите вдвоём.

Я кашлянул, а Лейла хмыкнула:

– Девчонок своих можете захватить. Вы с Алисой встречаетесь? – вопрос был задан как бы между прочим, но имел явную подоплёку.

– Да.

– Она красивая. Повезло тебе.

– Знаю.

– И ей тоже, – Лейла посмотрела мне в глаза и рассмеялась. – Глеб, а ты в компьютерах разбираешься? Не соображу, что случилось, но после скачки одной программы, у меня на ноуте пропал звук. Не посмотришь в чём дело?

– Ты дрова проверяла?

– Какие дрова?

– Драйвера.

– Глеб, я полный чайник, вообще – ноль! Ты меня не спрашивай, иди сам посмотри.

Мы поднялись на второй этаж. В комнате Лейлы приятно пахло мятой, этот запах немного дурманил и кружил голову.

– Садись пока, я ноутбук включу. А хочешь диски посмотри, если что выберешь, дам послушать.

…С ноутбуком Лейлы я провозился минут двадцать: удалил повреждённый скаченной программой звуковой драйвер, а заодно аудио-видео кодеки, перезагрузил ноут, установив новые дрова и кодеки.

– Глеб, у тебя получилось! Ты здорово сечёшь в компах. Спасибо тебе, – Лейла положила ладонь мне на плечо и поцеловала меня сначала в щеку, а потом её губы слегка коснулись моих губ.

На какое-то мгновение между нами проскочила искра, перед глазами вспыхнуло, участилось дыхание и сделалось невыносимо жарко.

Лейла первая отстранилась, прошлась по комнате и сев на край кровати, тихо спросила:

– Так ты придёшь ко мне в пятницу?

– Не знаю, – так же тихо ответил я. – Наверное.

– Приходи, Глеб.

– Я постараюсь.

– В девять вечера.

Домой я возвращался, прочно погрязнув в хаосе приятных, но колких мыслей. Поравнявшись с соседской калиткой, услышал лязг открываемых ворот. Остановился и увидел то, о чём вчера вечером с таким трепетом и волнением рассказывала Ксения Анатольевна.