Скорей Розафу нужно. Что случилось?
Обидел кто? Скажи! Сейчас найдём,
Познает он великую немилость!
– Нет, я сама упала за ручьём.
– Ах, говорила! Будь же осторожна!
Пошлите за Резаром, пусть придёт,
Его жене сейчас без мужа сложно.
Вина несите! Пусть вино зажжёт
Огонь внутри. Она дрожит, бедняга.
Теперь без провожатого – ни шагу!
Резар примчался тотчас, царь-отец,
Строители с горы в тот день спустились
И отдохнуть решили, наконец.
Ожи́ли залы, слуги суетились,
А царь Аргон бранился за беспечность:
Солдат своих уберегает он,
А мать наследников лежит в увечьях,
Хоть ей ковёр под ноги положён!
* * *
– Да что с тобой?.. Теперь не узнаю
Я бесподобную жену свою!
Глазами смотришь дикого волчонка…
Когда опять услышу смех твой звонкий?
Кто стал причиной? Человек ли, зверь?
Скажи, любовь моя! Ему тогда, поверь,
Обиды не снесу: клинком горячим
Повержен будет, кто бы ни был он! —
В объятиях жену, разгорячён,
Резар качал, как малую дитятю.
Они заснули, как забрезжил свет,
Но неспокойный будет им рассвет.
Качнулись стены, трубный грянул глас,
Гора, шатаясь, в небо вознесла
Столбы из пыли, грохот, рокот, вой…
Сравнялись стены крепости с землёй.
* * *
Как пепел, бледный вышел царь Аргон
К народу, что на площади собрался.
Хоть был бедой правитель удручён,
Но гордо, прямо, как всегда, держался.
– Скажите, люди, все ли вы спаслись?
Не взяло ли кого земли трясенье?
– Нет, живы все! И трое родились:
Три бабы разрешились не ко времени.
От страху, видно!
– Значит, будем жить! —
Воскликнул царь и, вверх поднявши руку,
Добавил:
– Будет праздник! Будем пить
За то, что Боги дали нам науку!
А завтра соберём Большой совет
О том, как крепость строить нам без бед.
* * *
Тем вечером пирует весь народ,
А царь Аргон советника зовёт,
Но не того, кто признан большинством,
Зовёт того, кто правит колдовством.
С женой Теуной скрылись в тронный зал,
И перед ними тот колдун предстал.
– Ты знаешь, что случилось, Шепетим?
Тебе о том открыли правду звёзды?
– О, повелитель! С ними так непросто…
Сегодня небо сделалось глухим!
Наверное, от скрежета земного
И не хотело говорить полслова.
Его пришлось с лихвой задобрить мне:
Теперь придётся к молодой луне
Мне, бедному, совсем ни пить, ни есть,
Все звёзды в нашем небе перечесть.
– Возьми же воздаянье за труды.
Кошель монет подайте для звезды!
Теперь скажи нам, верный Шепетим,
Что слали Боги грохотом своим?
– Мне шёпот звёздный вот что сообщил:
Ты жертв Богам давно не приносил,
А если хочешь крепость на века,
То жертва эта будет велика.
– Так зверь ли, птица? Не томи, скажи!
– Ну это ты уж сам, мой царь, реши.
Боюсь, что жертву бо́льшую хотят…
За это лишь тебя вознаградят!
Царь гневался: он жертвы из людей
Не приносил на памяти своей.
– Ни дом, ни крепость, ни златой дворец
Не стоят этой жертвы, злой мудрец.
– Не я! То звёзды в небе говорят!..
– Наверное, сегодня было зря
Их спрашивать, – вмешалась тут Теуна,
– Была бы жертва та нужна звезде,
Сопутствовала б нам сама Фортуна,
В живых оставив наших всех людей?
Иди, колдун, ещё поговори,
Есть время убедиться до зари.
Колдун покинул быстро тронный зал —
Царь несогласно головой качал.
Чтоб невзначай немилость не нажить,
Расстроенных царей не стоит злить…
Наутро так решил совет Большой:
Пусть стены вдвое будут толщиной.
Быка и птицу в жертву принесут
И, отдохнув, возьмутся вновь за труд.
Глава 4
Проходит лето. Стены подросли,
Работники стараются усердно.
Уж ви́дны очертания с земли.
И башни, гордость мысли инженерной,
Подня́лись, чтобы показать врагам:
Негоже здесь искать наживу вам!
* * *
Розафы смех заливистый и чистый
Опять звучит в садах и гулких залах.
Она отныне осторожней стала:
Повсюду воин по пятам плечистый
За ней идёт, хоть больше не уходит
Розафа дальше царственных угодий.
Супруг доволен, а царица-мать
В глазах прелестных стала примечать,
Что, если в них поглубже заглянуть,
Увидеть можно там и Млечный Путь.
Супруг Розафу носит на руках!
Духи ей дарит, камни и шелка,
Стихи ей пишет, песни ей поёт.
За это снохи злятся на неё.
Ох, зависть! Можешь душу иссушить,
Когда не знаешь, как тебя тушить.
* * *
Устал Резар, но он спешит скорей
К супруге верной, горлинке своей.
– Розафа, радость, свет очей моих,
Где ты была, красавица, открой?
– Скрывалась я от цепких глаз людских…
У озера гуляла под горой.
– А кто сегодня встретился тебе?
– Мне повстречался молодой олень,
На водопой пришёл и оробел.
Мелькнул он и исчез, как будто тень,
Прекрасный, как лесное волшебство!
А я хотела покормить его…
Наутро, лишь забрезжил первый свет,
Резар уже и собран, и одет.
– Розафа, посмотри, у нас в саду
Как будто кто-то ходит меж ветвей.
– Олень! Олень! Резар, смотри скорей!
– Я, если надо, бога приведу
К твоим ногам, когда захочешь ты!
Родная, пусть сбываются мечты!
Сокровище! Пускай родится сын,
Я крепость эту строю дня него.
Пусть он растёт, мужает невредим,
Главой своей дружины боевой!
– А если дочь?
– Пускай родится дочь,
И стены эти будут защищать!
Хранить они должны и день и ночь
Жемчужину, прекрасную, как мать!
– Как хорошо! Слова твои меня
Утешат лучше дорогих подарков!..
С оленя можно будет путы снять
И отпустить? Его мне очень жалко.
В неволе он томиться будет тут…
Я покормлю, и пусть верёвки рвут!
* * *
А что ж колдун? Нет, грёз не бросил он
В шатре своём, как будто одурманен
Обидой и мечтой разгорячён,
Сон потерял от жарких воздыханий.
Повадился ходить он во дворец,
Как будто нужен лекарь и мудрец
Царю для управления страной,
Поддерживая правильный настрой.
Царица-мать, такую видя прыть,
Велела чёрный ход ему открыть,
Чтоб лишний раз не шастал по садам
И не встречался с девушками там.
Ему б Розафы хоть увидеть след —
Терпеть разлуку с нею мо́чи нет.
Разводит ночью Шепетим костёр.
Молельный череп опустил в котёл,
Добавил ядов, жабу, волка клык,
Степных гадюк раздвоенный язык,
Смешал с помётом крысы и кота
И начал заклинания читать.
Травы, кореньев разных накрошил
И в диком танце рядом закружил.
Рисуют ноги злого колдуна
Ужасных заклинаний письмена,
И пламени играют языки
На жутких амулетах колдовских.
Он в дикой пляске прыгал и скакал,
Пока в изнеможенье не упал.
В тот самый миг костёр почти погас,
Прозрачный всполох – голубой топаз —
Взметнулся в небо, бликами бурля,
И содрогнулась бедная земля.
Потом ещё, ещё, ещё сильней…
Колдун смеялся подлости своей.
