FRANCINE TOON

Pine

© Francine Toon 2020

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2021

Они замечают ее, когда отправляются на традиционную охоту за сладостями накануне Хеллоуина…

Дорога сужается, прорезая кромку леса. Некоторые сосны растут здесь так плотно, что сквозь них почти не видно ночного неба. Поудобнее устроившись на пассажирском сиденье, Лорен качает ногами в эластичных спортивных туфлях, иногда задевая перекатывающиеся по полу банки с энергетиком и потертый теннисный мячик. Заплетенные в косичку волосы словно венок украшают ее голову. Найл, ее отец, управляет старым пикапом и слушает «Аэросмит». В салоне пахнет собачьей шерстью, хотя Джеймсона в машине нет.

– Ты губы помадой накрасила? – косясь на нее, спрашивает отец.

– Нет, краской для грима. – Лорен врет. Хеллоуин – единственный день в году, когда она может взять что-нибудь из вещей матери. Тайком, конечно.

Она держит на коленях ведерко в форме тыквы. Ее лицо напудрено до белизны, из уголка рта словно вытекает бордовая струйка крови. Такую вполне можно нарисовать краской для грима, не так ли? На ней черное платье с кремовым кружевным воротничком. Его купили на похороны бабушки одиннадцать месяцев назад, когда ей было девять с половиной лет. Рукава уже коротки, в следующем году платье может стать ей мало. Отец говорит, что больше они, наверно, не поедут выпрашивать сладости. Но сегодня она вампир. Ей очень по душе этот наряд. Они живут в крошечной деревушке, и здесь никто не станет дразнить ее, в отличие, например, от школы. В кармане у нее складной нож из оленьего рога.

Фары отбрасывают в темноту два белых луча. Впереди на дороге виден съезд, и при их приближении дорожный знак ярко светится. В кустах на краю обрыва Лорен неожиданно замечает тощую фигуру в длинном белом халате.

– Господи, – бормочет ее отец, когда они проносятся мимо.

– Кто это? – Лорен вглядывается в темноту. Деревья постепенно редеют.

– Ты о чем? – отвечает Найл и делает музыку погромче.

Лорен сует руку в карман платья и проводит пальцем по ребристой поверхности ножа, затем по металлической полоске и по краю лезвия. В последнее время она часто так делает. Вскоре они выезжают из леса и мчатся вниз по склону к Клаванмору. Четыре дома, разбросанных вдоль дороги; маленькое созвездие огней среди темного поля.

Найл паркуется возле дома ее друга Билли Мэтисона, у заброшенной телефонной будки. Лампочка в ней все еще цела и освещает часть тротуара. Сквозь потрескавшийся асфальт пробиваются сорняки. Лорен долго не отрывает глаз от зеркала заднего вида, пока там не появляется фигурка Билли в шортах ярко-синего цвета. Его мать Кирсти и младший брат Льюис спускаются следом по узкой тропинке от своего дома. Лицо Билли, а также вратарская рубашка, поверх которой накинута куртка, измазаны бутафорской кровью. А волосы на голове торчат дыбом, как шипы.

– Во что ты превратил свою футболку? – хрипло спрашивает отец Лорен, захлопывая дверцу пикапа.

– Он зомби! – Голос Кирсти разрезает ледяной воздух. В своем полосатом желто-синем пуховике она напоминает Лорен большого шмеля. Ее волосы цвета кукурузной лепешки почти полностью спрятаны под шляпой. Выглядит мило. – Я использовала красный пищевой краситель, – с улыбкой добавляет Кирсти, глядя на Лорен маленькими блестящими глазками. – Мой Льюис совсем как маленькое чудовище, правда?

Малыш облачен в кигуруми динозавра, его пухлые щеки пылают румянцем.

– Точно, – кивает Найл, и в его бесстрастном голосе слышится насмешка.

Льюис смотрит на него снизу вверх и что-то радостно бормочет, но никто не может толком разобрать его слов.

– Он очень взволнован, – говорит Кирсти.

Где-то вдалеке завывает ветер.

– А у тебя что за костюм? – спрашивает Билли у Лорен, как будто и так непонятно. За последнее время он вытянулся и уже стал выше ее ростом.

– Я вампир, – отвечает Лорен. Она старается не выглядеть слишком взволнованной. В супермаркете закончились все светящиеся клыки, так что пришлось довольствоваться помадой-кровью.

Они оставляют Найла в пикапе. По мере того как Лорен и Билли спускаются вниз по дороге, звуки радио стихают. Кирсти и Льюис неторопливо следуют за ними. Темноту разрезает свет, пробивающийся из окон сквозь хлопчатобумажные занавески, дорогу освещает пара уличных фонарей, похожих на оранжевые леденцы. Они идут в гости к соседям, которых знают с рождения.

Первым на их пути попадается дом Алана Мэкки. Возле коттеджа пахнет растворителем краски и опилками. Лорен спотыкается о сложенную в коридоре стремянку и почти падает в бежевую гостиную Алана. Кирсти поднимает Льюиса на руки, он начинает капризничать, его пухлые пальцы тянутся к отвертке на столике в прихожей. Лорен занимает свое место рядом с Билли перед ревущим телевизором. По телику транслируют футбольный матч, и экран залит насыщенным ярко-зеленым цветом. Над телевизором висят выцветшие фотографии. На них запечатлены Алан и его жена на красных велосипедах в холмистом Авиморе, тогда они были молоды, полны сил. Есть и более поздняя фотография его жены, сделанная незадолго до смерти: сухая и бледная, она сидит на диване с большим рыжим котом, свернувшимся у нее на коленях.

Мать Билли пристроилась рядом с Аланом на том же диване ирисового цвета. Она закидывает одну ногу на другую, и диван отчаянно скрипит. Алан выключает широкий телевизор. Запах в комнате кислый и затхлый, как в пабе. С Аланом Лорен почти не видится. От него у нее мурашки бегут по коже, а увидеть его дом изнутри – большая редкость. Изредка она бывает здесь вместе с Найлом. Отец заезжает к старику, чтобы одолжить что-то по хозяйству. Найлу комфортно, только когда общение носит чисто практический смысл. В одну из таких поездок Алан показал Лорен коллекцию своих трофеев, растянувшуюся на всю стену. Он подошел к ней ближе, чем ей хотелось бы, и она чувствовала запах его тела. Он сказал, что когда-то был учителем физкультуры у ее отца, и показал свои награды за толкание ядра, метание диска и бросание камней на Хайлендских играх. Больше всего ей нравился хрустальный трофей, чуть меньше – трофей с маленьким золотым человечком, на шее у которого виднелся крошечный золотой камешек.

– Итак, – говорит Алан, – что интересного расскажете?

Билли на одном дыхании отвечает:

– Как думаете, а почему скелет не танцует?

– Вот загадка. – Алан качает головой. Он смотрит на Кирсти, потом снова на детей. И улыбается, обнажая желтые зубы. – И в самом деле, почему скелет не танцует?

Билли выдерживает паузу.

– Потому что… он скелет ходячий.

У Алана вырывается хриплый смех.

– Ах вот оно что… Ну что ж, очень хорошо, сынок.

Наступает черед Лорен. Она поет песню «Летучая мышь из ада». Она готовилась к этому вечеру и даже репетировала свое выступление несколько раз, но, когда начинает петь, у нее ужасно сдавливает горло. «Летучая мышь из ада» – песня, которую ее отец постоянно включает в своем пикапе или когда воскресным утром жарит бекон. Однажды летом, проезжая мимо группки свидетелей Иеговы, он открыл окно и включил песню на полную громкость, напугав их до смерти. Ей очень хотелось, чтобы он был сейчас здесь и послушал, как она поет. Но отец бывает вежлив лишь по необходимости и чурается любого общества, в отличие от Кирсти или ее мужа Крейга. Он из тех людей, которые стараются не мозолить никому глаза и при первой возможности ускользнуть незамеченными. При виде такого жители Страт-Хорна, ближайшего к ним городка, удивленно вскидывают брови.