– Подними, сынок, подними, – велел он и уставился на задыхающегося Ясина. – А лед у вас зачем?
– Мы его туда сажаем, когда устаем, дядя Джихангир, – ответил Ягыз, и дядя Джихангир удовлетворенно кивнул.
– В такую жару только лед и помогает. Как не загореться да в такую жару, а, сынок? Горяча кровь Демирколов, ох как горяча. Сунь его в лед, сынок.
Кудрет с кузеном Сефером на пару затолкали Ясина в бочку со льдом, как раз когда юный Толга прибежал с небольшой тележкой из холодильника.
– Значит, от любви сгораешь, сынок? – Спросил Джихангир Чамкыран, подслеповато уставившись на похитителя его внучки. – Это все, что вы придумали, или еще что планировали? – Поинтересовался он.
– Хазан хотела еще закутать его в сеть и макнуть в море с помощью крана, – поделился идеей Ягыз, и дядя Джихангир удовлетворенно закивал.
– Моя школа. Так и сделаем. А пока послушаем-ка парня. Эй, Демиркол, как там тебя.
– Ясин, – подсказал кузен Сефер, и дедушка Хазан кивнул.
– Ясин, значит, говоришь, внучку мою любишь. Это хорошо, это похвально. А вот ходить за ней да без разрешения ее семьи, разве это дело, сынок? Разве не надо было сначала спросить ее мать, а?
– Я спрашивал, – Дрожащим голосом ответил Ясин, и дед прищелкнул языком.
– Значит, запретила она тебе, – сурово сказал он. – Значит, не надо было ходить. А ты и бегал за ней, пока она другому была обещана. Это вторая твоя вина. И голову ей задурил, из дома сбежать, словно бесчестную какую-то, заставил. Это третья твоя вина. А к тому же еще и в моего будущего внука из пистолета целился, – повел он рукой в сторону Ягыза, и все, кроме Хазан, удивленно уставились на него. – Разве ж ты думаешь, мы после этого не макнем тебя в море, сынок? Еще как макнем. Кудрет, дорогой, макайте его в бочку до самой темноты, или пока не устанешь.
– Не волнуйся, папа, – пообещал Кудрет, – я уже поел, долго не устану.
– Молодец, – кивнул дедушка. – Что ты скажешь, Ягыз? Что нам потом с ним делать, да и с Эдже этой глупой?
– Насчет Эдже, я думаю, пусть решает Хазан, – задумчиво сказал Ягыз, поднимаясь с бочки и подходя к дяде Джихангиру. – А насчет этого парня… – Ягыз повернулся к Ясину. – Дядя Джихангир, – сказал он. – А чем именно вам не нравится этот парень?
– Бездельник он! – Твердо сказал дядя. – Работает спустя рукава. Школу бросил и уже три года только автобус водит, да и то плохо. А автобус-то немытый всегда, грязный, сам грубый, невоспитанный, только и знает, что со шпаной водиться. Вот чем нам не нравится этот парень, сынок.
Ягыз пожал плечами.
– Тогда, я думаю, – сказал он, повернувшись к Хазан и подмигнув ей, – у меня есть идея.
Он подошел к бочке, из которой торчала голова Ясина, и поднял его лицо за подбородок.
– Пойдешь работать в артель господина Чамкырана, – решил он. – Вот под присмотром брата Кудрета, на его корабле и поработаешь, или к Хазан пойдешь, кому удобнее будет. И если будешь работать хорошо, и не найдется на тебя жалоб, – Ягыз выпрямился и повернулся к дяде Джихангиру. – Если брат Кудрет и Хазан не будут иметь на тебя жалоб, тогда пойдешь к дяде Джихангиру, поцелуешь ему руку и попросишь у него разрешения встречаться с его внучкой. А вот дядя Джихангир тогда еще и подумает.
– И подумаю, – кивнул дядя. – Молодец, сынок, хорошо придумал. А теперь давайте его и правда в море окунем, сеть несите.
Ягыз засмеялся, повернувшись к Хазан, и та покачала головой, закатывая глаза.
========== Часть 14 ==========
Хазан потерла глаза, прогоняя сон, и двинулась к кафе, у которого сидели поденщики в ожидании, что их выберут для работы. Хазан обычно выбирала одних и тех же, с кем привыкла работать, и сегодняшний день ничем не отличался, она выбирала их не только за трудолюбие, силу и выносливость, но и, в числе прочего, за умение не устраивать склоки. Сегодня ей было это особенно нужно, потому что сегодня ей приходилось брать в свою команду Ясина Демиркола.
Аллах свидетель, Хазан так надеялась, что Эдже одумается, потому что парень был просто кошмаром – и это после того, как Хазан видела в деле Керема и Синана. Напыщенный, наглый, капризный, ревнивый. Неудивительно, что с дядей Кудретом он не сошелся – рыбак рыбака видит и все такое.
– Махфуз, Альп, Кахраман, идемте, – велела она, и вдруг услышала за спиной знакомый голос.
– Капитан, а для меня работки не найдется?
Хазан удивленно приподняла брови, разворачиваясь к неожиданному гостю.
– Что такое? – Удивилась она, глядя на жениха. – Эгемены разорились, и тебе понадобилась новая работа?
– Ну, копейка здесь, копейка там, и становишься на копейку богаче, знаешь ли, – Ягыз подошел к ней, улыбаясь.
– На что мне нужен неопытный работник, Ягыз? – Хазан поджала губы, скрывая улыбку.
– Уверен, найдешь мне применение, – Ягыз подошел к ней очень близко, говоря ей почти на ухо. – Ты ведь хотела показать мне море? Почему бы не сегодня?
– А если серьезно? – Наконец спросила Хазан, и Ягыз пожал плечами.
– Не знаю. Слышал, Ясин сегодня отправляется с тобой в плавание? Подумал, надо тебя поддержать, в конце концов, это была моя идея – подкинуть его вам. Брат Кудрет меня вчера чуть не оглушил своими воплями, до сих пор в ухе гудит. – Ягыз поежился. – Не говоря уже о том, что я узнал столько новых анатомически невозможных слов и оборотов. Честное слово, это была почти поэзия. К концу его речи я был в трансе.
Хазан засмеялась, она уже была наслышана о словарном запасе дяди Кудрета, в конце концов, это ей вчера пришлось разнимать его драку с тетей Шухрие. Тетя Шухрие не оценила, что дядя Кудрет сбросил Ясина за борт и отправил его к берегу вплавь – не то чтобы Хазан его винила за это, если послушать, что тот на корабле выкидывал.
– Что ж, Ягыз Эгемен, грузись на борт, – скомандовала Хазан, разворачиваясь и направляясь к кораблю. – Будешь заниматься черным трудом – палубу надраишь, гальюн почистишь, чай приготовишь.
– Именно в таком порядке? – Уточнил Ягыз, следуя за ней. – Может гальюн оставим на потом?
– За все заплачу пятьдесят лир, – продолжила Хазан, с улыбкой игнорируя его вопрос, и Ягыз возмущенно ахнул.
– Пятьдесят? Всем же платят по сто!
– Товарищ, – Хазан улыбалась, но он был за ее спиной и не видел этого, – за что тебе платить сто лир? За низкоквалифицированный труд?
– Низкоквалифицированный? Когда еще твою палубу будет надраивать MBA Университета Пенсильвании?
Хазан правда хотела сдержаться. Честно-честно, хотела. Вот совершенно честно, хотела этого. Правда, она не могла сказать, когда она этого хотела, потому что ответила почти моментально. Она тут же развернулась и ляпнула, хвала Аллаху, негромко:
– Вообще-то после свадьбы ты ее мне должен будешь надраивать почти каждую ночь.
Честно, она правда хотела сдержаться. Но когда она увидела его лицо, порадовалась, что не сдержалась. Если она думала, что видела его обалделым на помолвке – или когда она съездила ему по физиономии – то здорово ошиблась, по-настоящему обалделым он был именно сейчас.
Но уже через секунду она страшно пожалела о сказанном. Она почувствовала, как все ее лицо, все ее тело, даже волосы налились краской стыда, настолько яркой, что глаза заслезились, и Хазан со всех ног рванула к своему кораблю, где, наспех бросив брату Акыну, чтобы закончил всю подготовку, заперлась в кабине, ругая себя на чем свет стоит.
Она представить не могла, как теперь посмотрит ему в глаза. Никогда, никогда она теперь даже не осмелится голову поднять рядом с ним, не то что в глаза ему посмотреть.
Свадьба им будет предстоять на редкость неудобная, подумала Хазан, воображая себе, как идет к свадебному столу наощупь, в то время как он думает, на какой извращенке женится.
Она представила себе, как регистратор брака задает вопрос, согласен ли Ягыз Эгемен взять Хазан Чамкыран в законные жены, а он такой: «Знаете, мне что-то не хочется надраивать ее палубу», и Хазан, как есть, в подвенечном платье, наверняка по маминому вкусу, все в цветочек, в оборочки и в кружавчики, сбегает прямо со свадьбы – да прямо в Эгейское море, куда еще теперь будет бежать? А он сбегает в другую сторону, в Университет Пенсильвании, например.
