Мехмету казалось, что он просто убьет Хазыма, когда шел к нему в первый раз. Он уговаривал себя, что должен держаться, и что не должен пытаться схватить его за глотку, когда увидит, но когда увидел…

Он увидел разбитого, убитого старика.

Который едва не убил собственного сына.

Того самого сына, ради которого он оттолкнул от себя всех других своих детей. Когда этот сын вошел в его жизнь, он, клявшийся, что узнает его, не узнал, и попытался его убить.

И с этим ему теперь предстояло жить. Жить, не имея возможности хотя бы попытаться объясниться и попросить прощения. Он мог только плакать.

Как бы то ни было, он ведь был его отцом.

Не самым лучшим. Но отцом.

– Я-а-аз… – Хазым снова словно промычал это, и Мехмет улыбнулся, накрывая его руку второй своей рукой.

***

– Ну наконец-то, где вас носило все это время! – Селин встретила их с претензиями у самого входа, и Мехмет усмехнулся, целуя ее в щеку. Он вошел в особняк, который был ему домом последний год, особняк, который Гекхан купил себе и своей семье, выставив на продажу старый особняк Эгеменов. Здесь Гекхан, ставший новым главой холдинга Эгеменов, жил со своей женой, дочерью и маленьким сыном. Омрюм сбежала по лестнице, веселая, красивая, в нарядном платье.

– Брат Мехмет, мы давно готовы, мы так давно вас ждем!

– Извини, милая. – Мехмет поцеловал племянницу в щеку и повернулся к Селин. – Гекхан?

– Брат приедет из компании. Сказал, что ни за что это не пропустит.

По лестнице спустилась Джемиле. Спустя четыре месяца после родов, она уже вернула свою точеную фигурку, и теперь стояла, наряженная, как на банкет.

– Вы же не собираетесь правда это устроить? – Недовольно прошипела она Мехмету на ухо, делая вид, что целует его в щеку.

– Серьезно, Джемиле? Ты думаешь, это шутка? – Он показал во двор, где музыканты уже вовсю наяривали, и Эрдал танцевал с братом Метином, Синаном и тетей Бинназ. – Я ведь обещал своим, что когда я женюсь, наш квартал будет праздновать сорок дней и сорок ночей. Я сдерживаю свои обещания.

– Аллах, Фазилет просто умрет. У нее уже и так истерика, что свадьба будет в твоем квартале, если она узнает, что вы забирать невесту по квартальным обычаям придете, она умрет на месте.

– Пусть утешается тем, что ее дочь отловила Эгемена, – невесть откуда взявшийся Синан, до сих пор приплясывающий и размахивающий платочком, материализовался у них за спинами. – Аллах свидетель, это всегда была ее мечта.

– Ты не расслабляйся, Синан, у нее еще осталась Эдже, и ты не женат.

– Помилуй Всевышний! – Синан постучал по деревянной двери и скрылся за ней.

– Его девчонка так и не пришла? – Деловито спросила Джемиле, и когда Мехмет покачал головой, хмыкнула. – А я и говорила. Зря он взял ее в голову. Тень ее сестры всегда будет стоять между ними. Это невозможно.

«Невозможное требует времени» – подумал Мехмет, когда через несколько минут увидел Элиф среди веселящихся гостей, собирающихся ехать в кортеже за невестой. Севда всучила ей наклейки с именами жениха и невесты, и они вместе начали заклеивать ими машину Синана, к его возмущению.

– Мехмет, иди переодеваться, Аллах-Аллах! – Селин схватила его за руку и потащила наверх.

– Ты видела? Элиф пришла… – Мехмет попытался перевести ее внимание на что-нибудь другое, но она с суровым видом втолкнула его в комнату.

– Она здесь уже второй год ошивается, – огрызнулась Селин. – Эка невидаль – Элиф вертит хвостом перед Синаном и отшивает его. Видеть уже не могу.

Мехмет открыл было рот, но тут же мудро его закрыл.

– Хвала Всевышнему, ты женишься на Хазан. Наконец-то. Хоть одна невестка в доме будет нормальная.

– Сестренка, – на этот раз Мехмет не сдержался. – Уж кому бы комментировать личную жизнь, а не тебе. Разве я тебе хоть раз, хоть слово сказал о вашей с Ясином и Эдже каше?

– Достаточно того, как ты на нас глазел, говорить было не нужно. Можешь радоваться, мы с Эдже послали этого дурака.

И это тоже был не первый, и даже не сто первый раз, хотел сказать Мехмет, но на этот раз придержал язык.

Он уже почти переоделся, когда за ним прибежала взмыленная тетя Айбиге, потому что, как оказалось, в пылу приготовлений кто-то посмотрел на часы, спохватился, начал собирать народ, и кортеж чуть не уехал за невестой без жениха. Галстук Мехмет завязывал уже в машине.

– Аллахом клянусь, – сказал Синан, – женился Гекхан, по европейской моде, и это была жопа. Женишься ты, по местным обычаям – еще хуже. Как жениться, чтоб не повеситься?

– Как захочет Элиф, так и женишься, – буркнула Селин, и Синан помрачнел, сникая под взглядом членов семьи.

– Гекхан уже ждет у Фазилет, – попробовала разрядить обстановку Джемиле, уткнувшись в телефон. – Уже пять минут прошло, а Назмие до сих пор не пишет, как мой Аяз!

– Потому что ты только пять минут назад вышла из его комнаты, Джемиле, – Селин закатила глаза, и Омрюм хихикнула. – Перестань быть такой матерью-наседкой, тебе не идет.

Мехмет улыбнулся, разворачиваясь и глядя в заднее стекло. Прямо за ними ехала машина с открытым кузовом, в котором играл оркестр, и пара ребят с его старой улицы отплясывали прямо на ходу, а брат Метин размахивал красным платком, высунувшись в окно машины.

– Фазилет хватит удар, – мстительно прошипела Джемиле, проследив за его взглядом. – До сих пор помню, как она изображала из себя правнучку Кануни, когда я ее впервые встретила, твою мать, я перед ней дрожала больше, чем перед покойной Севинч. Вот я ругала себя, когда узнала, что она из района еще похлеще моего!

– Эдже сказала, что они с садовником спрятали сундук под террасой и вытащат его к дверям, когда вы отвлечете Фазилет у ворот, – сообщила Селин, радостно улыбаясь.

– Если у ворот денег будет просить Кудрет, инфаркт будет уже у меня, – Джемиле прижала руку к груди, но Мехмет успокоил ее.

– Нет, это будут Фарах и Дерин, – он засмеялся, вообразив себе, как Кудрет или его жена требуют двадцать лир за возможность пройти к невесте.

Когда случилась вся эта заваруха, как-то вдруг оказалось, что холдингом занимаются исключительно Гекхан и Кудрет, которые, к неожиданности даже их самих, поладили и сработались. То, что Кудрет не вернулся к своему старому бизнесу, удивило многих, и продолжало удивлять, кроме, наверное, Хазан.

– Понимаешь, – сказала она. – То, что я узнала об отце, когда была взрослой, он узнал, когда был маленьким. Что его старший брат, его герой, его кумир – плохой человек. А отец еще и бросил его. Отослал его одного в другую страну, чтобы защитить себя. А потом он узнавал все новое, и все худшее о своем брате, но при этом мир все равно считал Эмина Чамкырана лучшим из людей. А сейчас… Сейчас он наконец в мире с собой.

Мехмет не понял.

– То есть, теперь, когда весь мир знает, что твой отец не был ангелом, ему стало легче?

– Просто теперь ему не приходится спорить с этим миром, и ему стало легче.

Бред это все, конечно, подумал Мехмет. Детские травмы, тяжелое детство, недолюбленные дети.

Каждому из них пришлось в жизни тяжело, пришлось в детстве тяжело. Просто некоторые рождаются с природой скорпиона, и от старых обид жалят чаще.

У дверей особняка Чамкыранов и правда началась суматоха, барабанщик бил в барабан, а Гекхан, уже ждавший у ворот, торговался с Фарах, требовавшей больше денег. Мехмет пытался удержаться в стороне, но тетя Бинназ схватила его за локоть и потащила к наконец-то открывавшимся воротам, за которыми наткнулся на помертвевший взгляд Фазилет, с ошеломленным видом разглядывавшей настоящий табор у ворот ее дома.

Синан толкнул ворота плечом, пропуская барабанщика, и Эрдал протиснулся за ним и заплясал перед госпожой Фазилет.

– Мы пришли за вашей дочерью, – сообщила тетя Бинназ, – и ее сундуком.

– Каким сундуком? – Взвизгнула Фазилет. – Что это за квартальная чепуха тут происходит? Нет у нас никакого сундука, не выдумывайте…

– Ну как же нету, вон, ваша младшая дочь уже на нем сидит, – указал Эрдал, и Фазилет развернулась, вытаращив глаза при виде Эдже, сидевшей на белоснежном сундуке с приданым, которое они с Хазан заказали готовым через интернет.