Он приветствовал ее глубоким поклоном, какого требовали ее достоинства и родственная близость, затем с величайшей торжественностью шагнул вперед и поцеловал руку, на трясущихся пальцах которой сверкала дюжина колец, вспомнив, как он сам трясся, бывало, при виде этой трясущейся руки. "Маркиза! - произнес он, опускаясь на одно колено. - Смею ли я коснуться не только руки вашей?" Ибо хотя причудливое зрелище, которое являла собой старуха, невольно вызывало в молодом человеке желание расхохотаться, он все же испытывал к ней искреннее родственное расположение. Она была вдовой его отца и дочерью его деда. Она терпела его в былое время, а ныне была по-своему добра к нему. И теперь, когда темная полоса в гербе более не смущала мыслей Эсмонда и тайное чувство позора перестало тяготить его, ему приятно было чувствовать и признавать семейные узы и, гордясь, быть может, втайне своею жертвой, лелеять мысль о том, что истинный глава дома - он, Эсмонд, и лишь собственное великодушие мешает ему открыто заявить о своих правах.
Во всяком случае, в ту минуту, когда, склонившись над смертным одром своего злополучного покровителя, он услышал из его уст эту тайну, у него явилось ощущение независимости, которого он никогда не испытывал ранее и которое с тех пор не покидало его. И теперь он назвал свою старуху тетку маркизой, но сделал это с величественным видом, с каким только сам маркиз Эсмонд мог так обратиться к ней.
Прочла ли она в глазах молодого человека, - теперь уже не опускавшихся перед ее взглядом, давно утратившим былую властность, - что он узнал или заподозрил тайну своего рождения? Перемена в его обращении заставила ее вздрогнуть; и в самом деле, он теперь очень мало походил на кембриджского студента, который посетил ее два года назад и которому она выслала на прощание пять гиней через камердинера. Она внимательно оглядела его, потом затряслась, быть может, несколько сильнее обычного, и испуганным голосом сказала:
- Здравствуйте, кузен.
У него было, как мы уже говорили, совсем другое решение, именно - всю жизнь прожить так, словно тайна его рождения ему неизвестна, но тут он внезапно и вполне законно передумал. Он попросил миледи отпустить своих приближенных и, как только они остались наедине, сказал ей:
- Уж если на то пошло, сударыня, то хотя бы "здравствуйте, племянник". Великое зло было причинено мне, и вам, и бедной моей матери, которой ныне нет в живых.
- Бог свидетель, я в этом неповинна! - воскликнула она, сразу выдавая себя. - Всему виною ваш распутный отец, это он...
- Это он навлек позор на нашу семью, - сказал мистер Эсмонд. - Я все это знаю. Я никого не хочу тревожить. Те, кто сейчас носят титул, - мои благодетели, нежно мною любимые и никогда не думавшие причинить мне зло. Покойный лорд, мой дорогой покровитель, узнал истину лишь за несколько месяцев до своей смерти, когда патер Холт открыл ему ее.
- Негодяй! Он нарушил тайну исповеди! Он нарушил тайну исповеди! вскричала вдовствующая виконтесса.
- Это неверно. Он знал об этом и помимо исповеди, - отвечал мистер Эсмонд. - Мой отец, будучи ранен на войне, обо всем рассказал священнику-французу, скрывавшемуся после битвы, и еще другому священнику, в доме которого он умер. Этот джентльмен не помышлял о том, чтобы разгласить тайну, покуда не встретился в Сент-Омере с патером Холтом. Последний же молчал о ней, имея в виду собственные цели, а кроме того, желая прежде удостовериться, жива ли моя бедная мать. Она умерла много лет назад; так сказал мне в свой смертный час мой бедный покровитель; и я не сомневаюсь в истине его слов. Не знаю даже, мог ли бы я доказать законность брака. Но если бы и мог, я не стал бы этого делать. Я не намерен обесславить наше имя и сделать несчастными тех, кого люблю по-прежнему, как бы жестоко они со мной ни обошлись! Верьте мне, сударыня, сын не усугубит зла, которое вам причинил отец. Оставайтесь его вдовою и не отказывайте мне в своем расположении. Вот все, о чем я прошу вас; и больше никогда не будем касаться этого предмета.
- Mais vous etes un noble jeune homme! {Но вы благородный молодой человек! (франц.).} - воскликнула миледи, переходя, как всегда в минуты волнения, на французский язык.
- Noblesse oblige {Благородство обязывает (франц.).}, - ответил мистер Эсмонд, отвешивая ей низкий поклон. - Еще живы те, кому за их любовь и ласку я не раз охотно обещал отдать жизнь свою. Неужели же мне теперь сделаться им врагом и затеять с ними тяжбу из-за титула? Не все ли равно, кто носит его? Так или иначе он остается в семье.
- Что в ней есть такого, в этой маленькой недотроге, что заставляет мужчин так raffoler d'elle! {Быть без ума от нее (франц.).} - вскричала вдовствующая виконтесса. - Целый месяц она жила здесь, осаждая жалобами короля. Она миловидна и хорошо сохранилась, но у нее нет того, что называется bel air {Осанка (франц.).}. При дворе его величества короля все мужчины восхищались ею, а меж тем это была тогда просто восковая куколка. Сейчас она лучше и кажется сестрою своей дочери; но заслуживает ли она столь неумеренных похвал? Мистер Стиль, будучи на дежурстве при особе принца Георга, увидел ее, когда она с обоими детьми направлялась в Кенсингтон, и посвятил ей стихи, в которых обещает носить ее цвета и отныне одеваться только в черное. Мистер Конгрив говорит, что напишет "Скорбящую вдову", которая затмит его "Скорбящую невесту". Леди Мальборо, - хотя мужья их враждовали и даже дрались, когда этот негодяй Черчилль изменил королю (за что его следовало повесить), - тоже влюбилась в нашу вдовушку и оскорбила меня в моем собственном доме, заявив, что приехала не к старой вдове, а к молодой виконтессе. Маленького Каслвуда с маленьким лордом Черчиллем водой не разольешь, и они уже несколько раз по-братски оттузили друг друга. А распутник Мохэн, вернувшись в прошлом году из деревни, где он раскопал это сокровище, бредил ею целую зиму, сравнивая ее с бисером, который мечут перед свиньями, и в конце концов убил бедного дуралея Фрэнка. Ведь это из-за нее они поссорились. Я отлично знаю, что из-за нее. Признайтесь-ка, племянник, было между нею и Мохэном что-нибудь? Ну, скажите же: было или нет? Уж про вас самого я и не спрашиваю.
