То было довольно странное послание для столь ученой особы, какою была или называла себя вдовствующая виконтесса Каслвуд, написанное тем варварским французским языком, которым пользовались в своей переписке не только она, но и многие другие знатные дамы ее времени, хотя бы герцогиня Портсмутская. Надо сказать, что искусство правописания не было в ходу среди светского общества тех лет, и письма герцога Мальборо показывают, что он, например, ограничился весьма отдаленным знакомством с этим разделом грамматики.

"Mong Coussin, - писала вдовствующая виконтесса, - je scay que vous vous etes bravement batew et grievement blessay du coste de feu M. le Vicomte. M. le Compte de Varique ne se playt qua parlay de vous: M. de Moon aucy. Il di que vous ayay voulew vous bastre avecque luy - que vous estes plus fort que luy sur l'ayscrimme - quil'y a surtout certaine Botte que vous scavay quil n'a jammay sceu pariay: et que c'en eut ete fay de luy si vouseluy vous vous fussiay battews ansamb. Aincy ce pauv Vicompte est mort. Mort et peutayt... Mon coussin, mon coussin l jay dans la tayste que vous n'estes quung pety Monst - angcy que les Esmonds ong tousjours este. La veuve est chay moy. J'ay recuully cet' pauve famme. Elle est furieuse cont vous, allans tous les jours chercher le Roy (d'icy) demandant a gran cri revanche pour son Mary. Elle ne 'veux voyre ni entende parlay de vous : pourtant elle ne fay qu'en parlay milfoy par jour. Quand vous seray hor prison venay me voyre. J'auray seing de vous. Si cette petite Prude veut se defaire de song pety Monste (Helas je craing quil ne soy trotar !) je m'en chargeray. J'ay encor quelque interay et quelques escus de costay.

La Veuve se raccommode avec Miladi Marlboro qui est tout puicante avecque la Reine Anne. Cet dam senteraysent pour la petite prude; qui pourctant a un fi du mesme asge que vous savay.

En sortant de prisong venez icy. Je ne puy vous recevoir chaymoy a cause des mechansetes du monde, may pre du moy vous aurez logement.

Isabelle Vicomptesse d'Esmond" {*}.

{* "Кузен, я знаю, что вы храбро дрались на стороне покойного г-на виконта и были серьезно ранены. Г-н граф Уорик только и говорит что о вас; и г-н Мохэн тоже. Он говорит, что вы хотели драться с ним, что вы лучше его владеете шпагой, что вы, в частности, знаете один удар, который ему никогда не удавалось отпарировать, и что, если б вы с ним дрались, ему пришел бы конец. Итак, этот бедный виконт умер. Умер и, может быть... Кузен, кузен! Мне приходит в голову, что вы просто маленькое чудовище, как и все Эсмонды. Вдова у меня. Я приютила эту бедную женщину. Она страшно сердита на вас, каждый день ездит к королю (здешнему) и с громкими криками требует отмщения за своего мужа. Она не хочет вас видеть и не хочет ничего слышать о вас; однако сама заговаривает о вас тысячу раз на день. Когда выйдете из тюрьмы, приходите навестить меня. Я позабочусь о вас. Если маленькая недотрога захочет отделаться от своего маленького чудовища (увы! боюсь, что уже поздно!), я возьму это на себя. У меня уже отложено несколько экю и немного ценных бумаг.

Вдова помирилась с миледи Мальборо, которая пользуется большим влиянием на королеву Анну. Эти дамы принимают участие в маленькой недотроге, у которой, впрочем, сын одних лет вы знаете с кем.

Когда выйдете из тюрьмы, приходите ко мне. Я не могу поселить вас у себя из-за злых языков. Но вам найдут помещение поблизости.

Иаабелла виконтесса Эсмонд". (испорч. франц.).}

Маркиза Эсмонд - так иногда величала себя старая леди на основании патента, данного покойным королем Иаковом отцу Гарри Эсмонда: и по этому поводу она носила платье со шлейфом, который поддерживала жена дворянина, пила из чаши с крышкой и восседала на кресле, покрытом сукном с бахромой.

Тот, кому ровесником приходился маленький Фрэнсис (которого отныне мы будем называть виконтом Каслвудом), был его королевское высочество, принц Уэльский, родившийся в том же году и месяце, что и Фрэнк, и только что провозглашенный в Сен-Жермене королем Великобритании, Франции и Ирландии.

Глава III

Я становлюсь под знамена королевы и вступаю в полк Квина

Слуга в оранжевой ливрее с синим галуном и выпушкой дожидался Эсмонда у ворот тюрьмы и, подхватив тощий багаж молодого человека, повел его из постылого Ньюгета ж берегу Темзы, где они окликнули лодочника и по реке отправились в Челси. Никогда еще, казалось Эсмонду, солнце не светило так ярко, никогда еще воздух не был так опьяняюще свеж. Сады Темпла, когда они проезжали мимо, показались ему похожими на сады Эдема, и все вокруг набережные, верфи, береговые строения, Сомерсет-Хаус, Вестминстер (где только еще начинали строить новый мост), сверкающая гладь Темзы, по которой деловито сновали лодки и баржи, - наполнило его сердце радостью и ликованием; да и мог ли при виде столь прекрасного зрелища почувствовать иное недавний узник, для которого черные мысли еще сгущали мрак заключения. Наконец они приблизились к хорошенькой деревушке Челси, где было много красивых загородных домов, принадлежавших знати, и вскоре завидели впереди дом миледи виконтессы - веселый, вновь отстроенный дом в ряду, выходившем на набережную, с тенистым садом позади и отличным видом на Сэррей и Кенсингтон, где находился благородный старинный замок лорда Уорика, былого противника Гарри.

Здесь, в гостиной миледи, Гарри вновь увидел некоторые картины, прежде висевшие в Каслвуде и увезенные виконтессой после смерти ее супруга, отца Гарри. Особо, на почетном месте, красовался писанный сэром Питером Лели портрет досточтимой госпожи Изабеллы Эсмонд в виде Дианы, в желтом атласе, с луком в руках и полумесяцем во лбу, окруженной резвящимися псами. Он был писан в те времена, когда, если верить молве, венценосные Эндимионы пользовались милостями девственной охотницы; а так как богини вечно юны, то и эта до дня своей смерти была уверена, что ничуть не постарела и что сходство ее с портретом остается неизменным.

Камердинер, совмещавший немало других обязанностей в скромном домашнем обиходе ее милости, провел Эсмонда в комнату миледи, и после подобающей паузы пожилая богиня Диана соизволила предстать перед молодым человеком. Арапчонок, одетый турком, в красных башмаках и серебряном ошейнике, на котором был выгравирован герб Эсмондов, открывал шествие, неся подушку миледи; за ним следовала камеристка, небольшая свора спаниелей с веселым лаем вприпрыжку бежала впереди высокородной охотницы; и вот, наконец, она сама, "источая благоуханье". Эсмонду с детства запомнился этот пряный запах мускуса, исходивший всегда от его мачехи (он был вправе называть ее так), Подобно тому, как небо все ярче и ярче алеет перед закаток солнца, так и щеки миледи виконтессы на склоне лет рдели все более живым румянцем. На лице ее лежал густой слой киновари, которая казалась еще краснее от соседства оттенявших ее белил. Она носила локоны по моде времен короля Карла (в царствование Вильгельма прически дам напоминали башни Кибелы). В глубине этого удивительного сооружения из красок, притираний и помад поблескивали ее глаза. Такова была миледи виконтесса, вдова Эсмондова отца.