– Добрый день, ваша честь, – удивленно произнес молодой человек.

– Уже вечер, – заметил Судья. – Большинство заведений города уже закрываются на ночь.

– Простите, я потерял чувство времени.

– Ничего страшного, – отмахнулся Локардо.

Дверь за ним закрылась. Судья отодвинул бумаги и поставил лампу на потертый стол, стоявший посередине камеры. Стены заиграли желтым огнем, тени дрожали в такт дрожащему пламени, которое кончалось черноватым дымом сгоревшего топлива.

– Ты ознакомился с новыми фактами?

– Да.

– Тогда давай на чистоту. Ты умный мальчик и все поймешь. Я судья и мне необходимо вынести решение. Если честно, многие из моих коллег не уверены, что тебя вообще можно судить, ведь ты в каком-то смысле не человек, голем, понимаешь?

– Выходит, что так…– бесполезно спорить. Зачем же он сюда пришел?

– Ты понимаешь, что фактически являлся пособником Александры, но просто не знал этого, не мог знать, что тебя обманывают. Так вот, скажу тебе честно, я хотел бы тебе помочь.

– Помочь? Мне? – меньше всего он готов был услышать эти слова.

– Да, я считаю, что, несмотря на твое происхождение, ты человек и в тебе есть что-то человеческое. Я поговорил с прокурором. Мы готовы сменить обвинение в пособничестве и переквалифицировать дело, как «сопричастность по неведению». Это совершенно другая ответственность с твоей стороны. Понимаешь меня?

– Кажется, да.

Мир соображал. Если подходить формально, все происходило именно так.

– Тебе даже не придется ничего особенного делать.

– А какова будет моя дальнейшая судьба?

– Тебя отдадут в монастырь под контроль монахов святой Тэны.

Мира передернуло. Всю жизнь провести за стенами и не видеть даже частички света, без всякой надежды на избавление?

– Как ты понимаешь, альтернативой является смертная казнь.

– А что от меня требуется? – на автомате спросил Мир.

– Сущий пустяк, – отмахнулся Локардо. – Тебе надо подписать чистосердечное признание, что ты являешься искусственно созданным существом, големом, и признаешь, что Александра Людан намеренно вводила тебя в заблуждения. Таким образом, ты становишься жертвой, а не пособником. Чувствуешь разницу?

Мир не верил своим ушам. Еще до того, как судья закончил говорить, он твердо знал, что не пойдет на сделку. Никогда!

– Я принес бумагу. Можешь написать признание прямо сейчас.

Судья положил папку на стол и вынул оттуда лист чистой бумаги.

– Ты ведь умеешь писать? Верно?

– Я не могу…

– Ничего страшного, – по-отцовски понимающе сказал он. – Не волнуйся, я напишу за тебя.

– Нет, вы меня не поняли. Я не могу подписать такое.

Судья, уже доставший перо, на мгновение замер, словно статуя и удивленно посмотрел на подсудимого.

– Не понял, – неожиданно жестко сказал он. Благожелательность, как рукой сняло. – Как это «не можешь подписать»?

– Вы предлагаете пойти на предательство.

– Я предлагаю тебе спасти свою жизнь, – недоумевал Гоя. – Не понимаю, в чем проблема?

– Это предательство. Я не могу…

– Ты знаешь, в чем обвиняют эту ведьму? В магии, отступлении от присяги Просветителя и вооруженном нападении на человека. Она стреляла в человека.

– После того, как толпа напала на наш дом! – прокричал Мир. – Нас всегда боялись, а священник Крарта подговорил толпу после того, как пришел к нам. Это правда! И вот его план не сработал, он помчался в суд, а тут его, конечно, встретили с распростертыми объятьями.

– Не переигрывайте, молодой человек, – холодно ответил Судья.

– Вы же сами сказали, что я умный. Так вот, я еще очень догадливый. И теперь вы хотите взять еще одну улику против моей…– он запнулся, но все-таки сказал это слово, – мамы, чтобы корзиночка потяжелее была.

– Нет, все не так.

– Как не так?

– Я действительно пытаюсь тебя спасти, а твое признание уже никак не может отразиться на будущем этой ведьмы.

По спине пробежал жуткий холодок.

– Что вы имеете в виду?

– Как? Вы еще не знаете? – удивился Локардо.

– Что?! – испуганно выкрикнул Мир.

– Вчера закончился процесс по делу Александры Людан. Ее признали виновной по всем статьям.

Камера закружилась перед его глазами. Тени черными силуэтам плясали на стенах танец смерти. Мир почти не слышал слов судьи. Его спокойный рассудительный голос звучал издевательством.

– Казнь состоялась сегодня утром, – только услышал он слова Локардо, как окружающее потеряло всякий смысл. – Не волнуйтесь, это была гуманная казнь. Так вы будете подписывать?

– Нет, – прохрипел юноша. Слезы застилали взор, окружающее плыло в мутной воде.

– Ваше право, – убирая лист и перо обратно в папку, сказал Гоя.

– Лицемерный подонок.

– Что?

– Ты убил ее!

Мира уже захлестнула волна слепой ярости. Юноша медленно поднялся из-за стола. Где-то на краю сознания пришло понимание, что сейчас он точно переступит закон, но это его абсолютно не волновало. Ему нечего было терять. Мир надвигался на судью, а Локардо рывком выскочил из-за стола и бросился к двери.

– Ненавижу!

– Охрана! – заверещал он. – Охрана!

– Ненавижу вас всех!

Мир набросился на него секундой позже, ударив Локардо кулаком в скулу, а затем вцепился в горло. Судья отмахивался, верещал, но тут раскрылась дверь, и что-то тупое ударило Мира в бок – боль сковала тело, судья освободился. Затем последовал еще удар и еще, но это уже ничего не значило. Сосущая пустота заполнила весь разум, а боль ушла куда-то вдаль. Беспамятство оказалось лучшим, что сейчас могли ему даровать.

***

– Мирослав Людан, Священный Королевский Суд Его Величества Климина Второго признает вас виновным по всем статьям, – громогласно, почти торжественно читал Судья Локардо Гоя. Его лицо украшал лиловый синяк. – А именно, в пособничестве магии, незаконном рождении и нападении на Судью. Священный Суд избрал меру наказания. От решения Суда восьмого числа шестнадцатой декады 868 года Новой Эры вы приговорены к смертной казни через введение ртути в кровеносную систему. Приговор будет приведен в исполнение первого числа семнадцатой декады 868 года Новой Эры. В случае если наказание не принесет результатов, Священный Королевский Суд оставляет за собой право избрать другие способы наказания. Виновный, вам понятен приговор?

– Да, господин судья.

***

До исполнения приговора оставалось двое суток. Свои последние дни ему оставалось провести в раздумьях. Кирпичные стены тюрьмы покрывала влага. В сыром воздухе висел запах плесени и отходов. Постелью здесь служил холодный пол. Поток нависал сверху тяжелым сине-серым арочным сводом, камеры разделялись такими же унылыми стенами с давно облупившейся краской, а тюремный коридор отделялся толстыми металлическими прутьями – все пространство просматривалось, и негде было спрятаться от пытливых глаз тюремщиков.

Совсем недавно Мир полагал, что ничего не может случиться хуже, чем их изгнание из дома. Нет, он не жалел себя и уже смирился с судьбой. Сейчас его переживания по поводу обвинения глупого крестьянина Сника, жадности Вицлава, презрения Ваи казались смешными, какой-то мелочной суетой перед тем фактом, что скоро он сам перестанет существовать. Странно, но он не боялся смерти. Отсутствие страха даже немного удивляло. Наверное, где-то внутренне юноша уже приготовился к ней, разве что несколько пугала неизвестность. Что привязывало к суетному миру, кроме бабушки? То есть матери. Да, матери. Но теперь ее нет. Нет единственного человека, к которому он чувствовал привязанность. Комок подкатил к горлу, но глаза не стали влажными. Уже прошло время эмоций и переживаний, настало время ожидания и пустоты. Вот как легко рушится жизнь, ломается как тонкая сухая ветка, издавая короткий щелчок. Раз – и ты уже по другую сторону.

Что еще совсем недавно имело значение для него? Лишь робкие надежды на будущее, по большей части совершенно беспочвенные. Многое из того, что хотелось сделать, уже не случится – вот что самое обидное. Неужели все впустую? Бесславное начало жизни, уродливый побег на поле, который общество, как опытный фермер, выкорчевывает навсегда. Наверное, так оно и должно быть. Все идет своим чередом к логичному финалу. Значит, его мысли, желания, даже муки и боль ничего не значили для большой и холодной Вселенной, набитой суетящимися людьми. Сотни людей сейчас спешили по своим делам, дружили, любили, разочаровывались, делали покупки – все, что делают нормальные люди, которым нет дела до происходящего за этими стенами событиями. Большинство из них никогда и не узнает, что некогда существовал такой изгой как Мирослав Людан. Разве что кто-нибудь прочтет заметку в еженедельной новостной газете, усмехнется нелепости судебного процесса и тут же забудет, погруженный в повседневные дела.