Переход левой идеи в национальную характерен для внешней политики Нестора Киршнера и Кристины Фернандес де Киршнер (выходцев из рядов перонистов) в Аргентине, Уго Чавеса и Николаса Мадуро в Венесуэле, Эво Моралеса в Боливии, Рафаэля Корреа в Эквадоре[46]. Так, например, одной из целей развития МЕРКОСУР нынешнее аргентинское правительство заявляло развитие механизмов реализации национальных экономических интересов, решение задач национальных экономик и национальных инвестиционных институтов[47]. Неудивительно, что этот подход вполне разделяется и противниками киршнеризма из числа правоцентристов.
С приходом к власти в Аргентине, Бразилии и Уругвае левых сил новую жизнь обрел проект МЕРКОСУР, который стал обрастать не только коммерческими связями и интересами, но и политическими идеями. В 2010 г. лидерами стран-участниц были подписаны документы об утверждении Таможенного кодекса, что сделало объединение полноценным таможенным союзом. Однако главным проявлением «левого поворота» в деятельности МЕРКОСУР стало принятие в 2012 г. в состав объединения Венесуэлы, что воспринимается исследователями прежде всего как политический жест, а не шаг на пути экономического развития союза. Одновременно с этим главным препятствием на пути развития объединения является, по мнению зарубежных ученых, отсутствие подлинной институционализации союза и отсутствие развития этих институтов[48]. Последующий кризис в Венесуэле, завершившийся исключением ее из рядов организации в 2016 г., показал, что страна не в полной мере готова была разделять ценности, исповедуемые странами блока, что моментально превратилось в препятствие для сотрудничества при изменении направления политического вектора в Южной Америке.
В декабре 2004 г. Венесуэлой и Кубой было провозглашено создание нового интеграционного объединения, первоначально получившего название «Боливарианская альтернатива для Америки»[49](с 2009 г. – «Боливарианская альтернатива для народов нашей Америки – Торговый договор народов», ALBA)[50], что также можно считать выражением «левого поворота» в регионе. К созданному союзу постепенно присоединялись новые страны, возглавлявшиеся левоориентированными силами, в том числе Никарагуа, Боливия, Эквадор. В то же время уже через несколько лет низкая экономическая мощь союза, перманентный экономический и политический кризис в Венесуэле, являвшейся идеологическим лидером объединения, активность иных интеграционных механизмов привели к потере динамики ALBA и снижению его значимости для региональных процессов.
По мнению американских ученых Л. Бэкера и А. Молины, попытки Кубы и Венесуэлы сформировать собственный единый рынок и интеграционное объединение были изначально обречены: две страны обладали лишь политическими целями – противостоять неолиберальной экономической парадигме и влиянию США на регион, но не располагали реальными экономическими целями и задачами. За спиной АЛБА не было стран-локомотивов, способных стать привлекательными для инвесторов и быть фундаментом для всего объединения. Отсутствие реальной экономической программы АЛБА привело к тому, что объединение замерло на месте, периодически отвечая на отдельные политические события в регионе (например, АЛБА заняла проправительственную позицию в венесуэльском кризисе). В условиях «правого поворота» деятельность АЛБА, по мнению экспертов, практически обречена на неудачи и жалкое существование при отсутствии полноценной экономической программы[51].
В связи с левыми национальными режимами необходимо отметить и режим, сложившийся в Боливии при правлении Эво Моралеса. Годы его нахождения у власти можно оценивать как достаточно успешные как во внешней, так и во внутренней политике. Моралес смог соединить левые идеи с уважением к традициям индейского народа, что позволяет поставить Боливию его эпохи в один ряд с левыми национальными режимами, о которых шла речь выше. Моралес действует прагматично, вне жестких рамок политической идеологии, стараясь эффективно реагировать на вызовы и проблемы страны. Однако необходимо отметить, что рейтинг Моралеса постепенно снижается, и оппозиция уже одерживает победы на отдельных региональных выборах. Символичным стало поражение Моралеса на референдуме о возможности его участия в выборах 2019 г., т. е. о возможном третьем сроке президентских полномочий. Во внешней политике Моралесу удается формировать собственную линию, являясь одним из символов антиамериканской политики, он в то же время успешно находит общий язык с Тихоокеанским альянсом и Андским сообществом, активно участвуя в таких региональных инициативах, как Латиноамериканская ассоциация интеграции и УНАСУР[52].
Нужно отметить, что именно Боливия на сегодняшний день может считаться страной, где левые сохраняют прочные политические позиции. 30 ноября 2017 г. Конституционный суд страны разрешил действующему президенту Эво Моралесу избираться на четвертый президентский срок[53], хотя на референдуме, состоявшемся весной 2016 г., сторонники снятия ограничений на количество президентских сроков потерпели поражение[54]. На апрель 2018 г. рейтинг поддержки правительства Моралеса составлял 44 %, в то время как поддержка оппозиционных сил измерялась 29 %[55], что говорит о достаточно прочных позициях Моралеса. Несмотря на отличия данных официальных опросов, проводимых органами власти Боливии, от данных независимых социологических компаний, можно говорить о том, что на сегодняшний день режим Моралеса не имеет серьезных конкурентов в стране.
Как уже отмечалось, «левый поворот» привел не только к изменениям во внутренней политике государств, но и к формированию новой внешнеполитической реальности, которая изменила место Латинской Америки в системе международных отношений XXI в. Безусловно, главным процессом стал отказ стран «левого поворота» от некритической ориентированности на США и проамериканские региональные механизмы. Ускорился процесс изменения роли ОАГ как механизма регионального диалога[56]. На первые роли стали выходить региональные площадки, созданные в том числе для координации региональной политики в противовес США и защиты Латинской Америки от воздействия североамериканских соседей. С периодом «левого поворота» связано появление и развитие СЕЛАК и УНАСУР[57].
Еще в начале 2010-х гг. ряд исследователей предвидел окончание «левого поворота» и начало в обозримом будущем усиления правых[58]. В середине второго десятилетия XXI в. стало очевидным, что эпоха «левого поворота» заканчивается, уступая место уже не «левому дрейфу», но вполне реальному «правому повороту», проявившемуся в приходе к власти в Аргентине М. Макри (2015), политическом кризисе в Бразилии и импичменте Д. Руссефф (2016), усилении правых в Уругвае, Парагвае, Мексике, Колумбии и Чили (после инаугурации С. Пиньеры, вернувшегося к власти после нескольких лет правления левоцентристской коалиции).
Уже электоральные кампании 2009–2010 гг. показали, что позиции левых не являются незыблемыми. В Колумбии и Панаме левые силы, которые де-факто уже не являются претендентами на победу, предсказуемо проиграли выборы, отдав первенство правоцентристским силам. По итогам электорального цикла 2013–2015 гг. выборы состоялись в 15 из 20 стран Латинской Америки, на которых практически везде правые и правоцентристские силы подтвердили или укрепили свои позиции[59].
