В логической связи с различной интерпретацией понятия «либерализм» возникла и вторая дискуссионная проблема – о времени возникновения либерализма в России: одни исследователи относят его к периоду второй половины XVIII в., другие – к началу XIX, третьи – к пореформенному времени. Такой временной «разброс» генезиса либерализма в России, на мой взгляд, обусловлен также отсутствием четких критериев. Если за основу периодизации взять стадиальную идею генезиса, формирования и эволюции западноевропейского либерализма, то исходный момент появления идей либерализма в России можно отнести к середине XVIII в., когда сравнительно небольшой круг представителей формирующегося просвещенного русского общества стал трансплантировать их из ведущих европейских стран4. Это интеллектуальная стадия заимствования западноевропейских либеральных идей совпала с подготовкой и проведением Екатериной II целого комплекса реформ, способствующих развитию России в западноевропейском русле. Причем сам «отбор» западноевропейских либеральных идей был весьма «дозированным» и ограничивался областью культурно-технологического, экономического, правового и административного характера, не затрагивая при этом ни основ политической системы, ни такой кардинальной важности социальной проблемы, как отмена крепостного права. Именно две последние проблемы и являлись «лакмусовой бумажкой» для понимания как самого принципа «отбора» западноевропейских идей представителями образованного русского общества, так и пределов их применения на российской почве, которая в данный период была далека от готовности к самозарождению национального варианта либерализма5.

В первый период царствования Александра I, воспитанного в духе идей Просвещения, интеллектуальная стадия заимствования западноевропейских либеральных идей и их адаптация на русской почве была продолжена близкими друзьями императора и некоторыми представителями бюрократических кругов, осознававшими объективную необходимость приступа к отмене крепостного права и реформирования центрального государственного аппарата. Однако после опалы одного из «генераторов» реформ в либеральном духе М. М. Сперанского преобразовательные порывы стали постепенно затухать. Правда, некоторые идеи либерализма (но не его мировоззренческая система как целое) уже «укоренились» в сознании отдельных передовых представителей образованного русского общества, с одной стороны, сохраняя их западноевропейский источник (западничество), а с другой – формируя собственную основу для их интеллектуального воспроизводства (славянофилы).

Пореформенная практическая деятельность либералов в общественных структурах (прежде всего в органах земского самоуправления) порождала у определенной их части идею о возможности достижения некоего консенсуса между самодержавием и обществом через систему «прорастания» конституционных идей «снизу» (местное самоуправление) «доверху» (созыв Земского собора самодержцем). Такая иллюзорная конструкция трансформации политической системы (минуя западноевропейский парламентаризм, заведомо неприемлемый для самодержавия) зародилась на основе земского опыта. Эта идея активно внедрялась в общественное мнение представителями интеллектуальной среды, тесно связанной с земскими кругами. Рассчитывая на мирную эволюцию самодержавия в качественно иную политическую систему конституционного характера, ее авторы и адепты надеялись в перспективе довести до логического конца решение проблемы гражданских прав и политических свобод, обеспечивавших реализацию потенциальных возможностей личности. Однако проходило одно пореформенное десятилетие за другим, но ожидания либералов-эволюционистов так и не оправдались. Более того, после убийства Александра II народовольцами-террористами правящий самодержавный режим ужесточил административный контроль над общественными структурами, а его консервативные идеологи приложили немало усилий к тому, чтобы «развенчать» былые «либеральные увлечения» предшествующего царствования.

На рубеже XIX–XX вв. в России зарождается и стремительно набирает силу либерализм нового типа – социальный и демократический, который более соответствовал вызовам новой исторической эпохи. Стихийные массовые движения, перераставшие в народные революции, потребовали от российских либералов коренного пересмотра своих программных и тактических идей о возможных путях модернизации России. Представители нового либерализма стали тем «локомотивом», который потянул за собой все остальные направления и течения в российском либерализме. Не случайно для этого периода стал характерным процесс размежевания внутри либерализма и формирования более зрелых форм его самоорганизации, разработки программ и тактик, создания политических партий. Учитывая опыт своих предшественников, эта генерация либералов, усвоившая новации, имевшие место в западноевропейском либерализме, приступила к созданию собственного варианта модернизации страны, который более адекватно отражал, с одной стороны, тенденции общемирового развития, а с другой – учитывал качественно иную расстановку общественных сил в самой России. Либералы новой генерации ставили перед собой двуединую задачу: во-первых, попытаться использовать те резервы (земские кадры, финансы), которые были накоплены их предшественниками; во-вторых, привлечь на свою сторону демократические массы, убедив их в предпочтительности мирного пути разрешения политических и социальных конфликтов. Учитывая состояние освободительного движения в России, либералы новой генерации питали надежду, что им удастся завоевать гегемонию в освободительном движении, не допустить его развития в неприемлемом для них русле. Не отрицая возможности политической революции в России, либералы новой генерации выражали готовность использовать ее потенциал в качестве дополнительного давления на самодержавие для достижения конституции и парламентаризма.

В отечественной и зарубежной историографии история русского либерализма начала XX в., как убедительно показали А. Н. Егоров и Н. В. Макаров, стала разрабатываться буквально «по свежим следам». Многочисленные журнальные и газетные статьи, первые популярные работы принадлежали самим участникам либерального движения. В них содержались оценки и самооценки деятельности всех направлений и течений в либерализме, что уже само по себе представляло и продолжает представлять ценный исторический источник, позволяющий лучше понять смысл их совместной борьбы и одновременно противостояния друг другу.

Свою лепту в освещение истории русского либерализма внесли и их политические противники, одни из которых не пожалели красок изобразить либералов как «скрытых революционеров», сторонников «распада империи», «пораженцев» в периоды русско-японской и Первой мировой войн (консерваторы), а другие – представить их как «пособников» существующего режима, стремящихся путем обмана народа пробраться к кормилу власти, скрытых «контрреволюционеров» (социалисты). Критический анализ представлений консерваторов и социалистов о деятельности русских либералов является полезным и для современных исследователей.

В советской историографии утвердились жесткие ленинские оценки позиции русских либералов. Однако это не мешало процессу накопления огромного пласта информации по истории русского либерализма начала XX в. С 1920-х гг. зародилась традиция перенесения акцента исследований на освещение деятельности либералов в представительных учреждениях, которая продолжилась в 1950– 1970-е гг. В изучении данной проблемы были получены существенные результаты.

Одновременно в эти годы появились работы, в которых стали разрабатываться проблемы формирования либеральных структур (кружок «Беседа», «Союз освобождения», «Союз земцев-конституционалистов»), анализироваться их программы и тактика накануне и в период Первой российской революции. Большое внимание стало уделяться изучению процесса формирования и деятельности либеральных партий (прежде всего в Государственной думе).