– Как вас звать, прекрасная незнакомка? – спросил напоследок юноша.

– Аврора, – бросила она ему через плечо и направила коня дальше.

Станционный дом-гостиница на окраине города оказался самым типичным и самым невзрачным термополием из всех, которые она видела за свою бурную молодость. А повидать ей довелось их ой как много! Молодость еще не прошла, а опыт и усталость от избытка эмоций сплели рисунок на красивом аристократическом лице. Опыт говорил, что в подобном заведении нечего рассчитывать на пышный прием и удобства. Подозрительного вида глашатай, метрах в десяти от заведения, уныло зазывал посетить "лучший в городе термополий". По его изможденному виду было ясно, что на "живой рекламе" заведение сэкономило. Впрочем, на белых стенах надписи кое-где выцарапаны, кое-где нанесены масляной черной или красной краской, да и над входной дверью висело кое-как грубо сделанное изображение Бахуса, бога виноделия.

– Приехали, Стаций! – уверенно произнесла путешественница и соскользнула с коня, как делают это изысканные барышни.

Стаций негромко фыркнул и повел ушами. Аврора потрепала его за холку и привязала к дорожной коновязи, предварительно пододвинув ведро с водой.

– Жди меня здесь, – дала команду хозяйка.

Распахнула двери таверны и… стала свидетелем сцены, при которой трудно остаться безмолвным зрителем. Мы увидим все происходящее собственными глазами, если окажемся внутри чуть загодя.

А происходило вот что. Таверна гудела полифонией многоголосья. Кого только не было в этом огромном плавильном котле, каких только национальностей: помимо строгих лиц италийцев, которые могли оказаться чиновниками в разъезде (судя по аккуратным лацернам11), неопрятных, со всклокоченными волосами, галлов, орущих праздные песни, молчаливых беженцев далекого Египта, охваченного беспорядками, здесь были также готы в простых туниках из грубой шерсти и штанах, спускающихся чуть ниже колена, и белотелые вандалы, никогда не знавшие горячего южного солнца.

За столиком недалеко от главного входа сидели и общались двое.

– Ты взаправду пришла из пещерного города? Ха! Как тебя величать?

– Нас называют теми, кто живет в ночи, глубоко под землей: троглодитами, пещерными жителями, гномами, орками – добровольными слугами самого властителя подземного царства – бога Орка. Но так было не всегда! Мы знавали и лучшие времена, и лучшие часы! Да… – курносая девушка в истрепанной тунике запрокинула рыжую челку назад свободной рукой; в другой она держала бокал дешевого, низкопробного вина, разбавленного горячей водой.

Бородатый мужчина напротив, ее собеседник, любовался тонко очерченным девичьим профилем: красота нимфы сочеталась в нем с пляшущими огоньками сатиров или чертиков. Бородач не мог разгадать: она так вела себя из-за суровой жизненной школы или из-за позерства?

Он не успел выяснить: кто-то из пьяной братии задел стол собеседников, и Лаура (а девушку звали именно так) схватилась за горящую свечу, отчего та моментально оплавила воском цепкие, лишь с виду хрупкие девичьи пальцы. Вино расплескалось по столу. Мужчина прыснул со смеху.

– Чего загоготал? Спасибо, конечно, за угощение, но ты так отвратительно выглядишь, как, как… – девушка никак не могла подобрать верное слово.

– Как пьяный галльский буккеларий22! – уверенно закончила за нее фразу вошедшая Аврора.

Половина посетителей таверны (в общем гуле брошенная фраза мелькнула как молния) обернулась и уставилась на нее десятками глаз, подозрительных, выискивающих, высматривающих. Новоприбывшая разительно отличалась от местного сброда. Нечасто им доводилось видеть такую красоту и такую дерзость в одночасье. Точно луна со своим великолепным серебристым сиянием возымела бы наглость взойти над дремучими раскидистыми лесами и топкими болотами Романьольского побережья дважды за один вечер.

– С дороги так устала, а девушке столик тут освободят? – Аврора зашла не церемонясь, отряхивая дорожную материю.

Несколько готов, узколицых, крепкоплечих, схватились за фибулы, скреплявшие плащ, руками, точно в почтении матроне, и уступили свое место. Один из них, с прямыми черными волосами, покрывающими высокий лоб, подошел к стойке и потребовал вина для посетительницы.

– Да куда ты льешь-то мимо, трактирщик? Не расплескивай так! Пожалей напиток!

– Отстань, гот! – запротестовал трактирщик, продолжая лить часть вина мимо чаши. – Осенью я с одного гектара виноградного поля получу три тысячи литров вина, а такую красоту когда еще здесь увижу? Само очарование!

И то правда – к Авроре тут же подсели несколько италийцев, представились и пустились в расспросы:

– Откуда вы?

– Из Рима.

– Как доехали?

– Выехала по дороге, начинающейся от самой стены Аврелиана, а дальше – по прямой…

– Не сбились?

– Дорожные знаки почти через каждую римскую милю33 указывали направление, так что проще заблудиться в самом Риме, чем за его пределами.

– Устали?

– Да, но Стаций, мой конь, устал больше.

– Многие прибыли сюда на лошадях, – сказал один италиец.

– Многие, но не все, – добавил другой, косясь взглядом на Лауру, чья белизна, даже розоватость тела, превосходила все ухищрения ars ornatrix44 знатных матрон. Никакие румяна и белила не могли бы посоперничать с какой-то детской, необожженной красотой.

– Куда вы путь держите? – спросил первый.

– В Равенну. Отдохну здесь эту ночь, дам коню набраться сил – и в путь!

– Да здесь всего час езды! Может, составить вам компанию на эту дорогу или этот вечер? – не отступал первый италиец, в то время как второй любовался ее украшениями.

– Предпочитаю путешествовать одной, – отрезала Аврора. – Мне пора, после дороги хочу отдохнуть. Трактирщик! Напои и накорми моего коня. И покажи мне комнату для ночлега. Вот тебе за труды! – и она бросила несколько звонких монет.

Трактирщик, кланяясь, увел за собой знатную посетительницу. Лаура, как и все в помещении, проводила ее взглядом, и таверна продолжила заливистое гудение. Сгущались краски, колесница луны катилась по чернеющему небосводу в таком же одиночестве.

Во втором часу ночи Лаура проснулась от смутного зова. Встала, прислушалась. Тихо. Но что-то явно тревожило ее. Точно кошки скребли на душе, а отчего – непонятно. Томимая гнетущим чувством, девушка вышла прогуляться, подышать свежим воздухом. Спустилась по лестнице. Ни одна ступенька не скрипнула. В таверне было тихо и пусто, стулья кое-где валялись, пустые бутылки лежали недвижно в ожидании утренней уборки. Лаура вышла через черный ход. Лишний раз выставляться напоказ она не любила, и теперь корила себя за то, что вечером под действием винных паров сказала больше, чем нужно.

Но что это? Те два приличных италийца держат девушку, один с ножом ей угрожает, а другой зажал ладонью рот и шипит ей на ухо:

– Ты нам скажешь, где все твои сбережения! Этих побрякушек мало, – при этом он сжимал в руке снятые украшения. – Или назовешь того, кто заплатит за тебя выкуп? Ну, скажешь?

Аврора сопротивлялась из последних сил. Ужас искажал красивые до того черты лица. Лаура не сомневалась. Как можно бросить в беде человека, пусть и незнакомого? Она двинулась смело и решительно, но не напрямик к ним, а скользя вдоль боковой стены таверны, на которой крупная афиша гласила "Последний бой лета на Via Vezia, все – в Амфитеатр!"

– Я потеряла своих родных, оставьте меня, – молила римлянка.

– Тогда ты потеряешь и себя, – произнес италиец с ножом.

Он поднял руку с острым кинжалом, но не успел опустить на жертву: жгучая боль полоснула его по запястью, обожгла и заставила выронить оружие. Все произошло моментально. Его напарник, будто от сильного толчка, отлетел в сторону. Из-за их спины выскочила Лаура и схватила за руку жертву, увлекая за собой.