Литмир - Электронная Библиотека

Теперь письменный стол уткнулся в подоконник, а его хозяин сидел спиной к пространству комнаты, созерцая газон. Но и после всех перестановок и переделок глухое раздражение и тоска, настигавшие его в кабинете, никуда не исчезли. И отправляясь работать с документами, он все чаще ловил себя на том, что, угнездившись за рабочим столом, думает не о делах, а о том, как бы еще переустроить кабинет, особняк или даже всю усадьбу, чтобы наконец вернуть себе прежнюю увлеченность службой и жизнью вообще. Ведь были же дни, когда он с удовольствием тонул в документах, предложениях, проектах и частенько далеко за полночь отводил взгляд от монитора, с удивлением обнаруживая, что уже начинало светать. Хотелось вернуть это время. Но и женщины, и работа теперь как будто поблекли. Не хотелось думать, что виною всему возраст. Всего лишь пятьдесят два. Рано. Нет, уже пятьдесят три, честно поправил он себя. Но все равно – рано.

Поленов усилием воли заставил себя включить компьютер, достать папку с подготовленными помощником документами, распахнуть ежедневник.

Раскрытый блокнот требовал что-то немедленно в него записать. Но неотложные мысли, которые Поленов планировал доверить бумаге, входя в кабинет, как будто разбежались, как только он опустился в величественное кожаное кресло. Чистая страница изнывала: испачкай меня, напиши что-нибудь на мне, я хочу быть грязной, я хочу стать твоей. Поленов откинулся на спинку, отодвигая бумаги.

«Что может знать о жизни женщина, которая ходит в грязных ботинках? Почему она так уверенно говорит, что я болен? Но черт знает почему этой – веришь. Вдруг правда что-то такое началось, незаметное? А может, просто одиночество и… совесть? Побаливает… – он на секунду замер, прислушиваясь к себе, как будто сканировал признаки физической муки. – Да, побаливает».

Ползучим, муравьиным почерком записал:

1. Пройти диспансеризацию.

Стало спокойнее. Подчеркнул последнее слово. Стало еще чуть-чуть легче.

Открыл папку. Таблица. Отчет за квартал. Цифры и немного текста в последней колонке. Суммы выданных грантов, краткие описания проектов. Он сразу прыгнул взглядом в ячейку с итоговой суммой. Она его не удивила, значит, все в порядке. Постарался вникнуть в правую колонку с описаниями инновационных проектов, разработка которых теперь благодаря его ведомству поддерживается грантами государства. Обычно это чтение его будоражило.

«Садовница здесь всего второй день, а ее уже как-то слишком много. Она дважды вынудила меня совершить то, чего я делать не собирался».

Революционные микробы, экологично перерабатывающие мусор. Ага. Электронные учебники. Не новость, но пусть. Еще одна база медицинских протоколов (как экспертный совет пропустил? Есть же проект Минздрава, туда бы и слили, подчеркнуть). Опять кибербезопасность, галочка. Ненаркотическое обезболивание, интересно. Интеллектуальная система управления освещением, вчерашний день, подчеркнуть. Еще одна кибербезопасность, галочка. Противораковые средства следующего поколения. Рендеринг трехмерной графики. Система видеонаблюдения и идентификации лиц. Распознавание голоса. Нейронные сети. Еще одна информационная безопасность, галочка…

Поленов посмотрел на подаренную женой статусную перьевую ручку. Перевел взгляд на свои пальцы, державшие ее – коротковатые, крепкие, очень ухоженные, с полупрозрачными рыжеватыми волосками на фалангах. И вспомнил божью коровку, которую выловил из декольте садовницы. В тот момент он действительно еще не хотел ничего такого. Божья коровка семенила по его пальцу, нежно перебирая лапками, путаясь в волосках. Вверх. И снова вверх. Как бы он ни переворачивал ладонь, она опять устремлялась к небу. Он залюбовался этой неутомимостью и верностью навек избранному направлению. Мелькнула какая-то хорошая, правильная мысль о работе. И о себе. О том, что все еще возможно, что он еще в силах и даже должен снова пойти вперед, а не кружить и топтаться на одном месте. Между лопатками пробежала шелковая щекотка. И тут садовница сделала шаг, сближаясь. Она почти прижалась к нему, беззастенчиво, интимно. Флора подставила свой палец. Нет. Не подставила. Она скользнула своими пальцами по его ладони, по какому-то тайному, незащищенному месту, раскрывшемуся, когда он разжал кулак ради божьей коровки. И букашка переползла к ней на тоненький холодный пальчик с простым гладким колечком и как заведенная побежала вверх. Тогда он подставил свой палец к пальцу Флоры. Божья коровка вернулась к Поленову. Добежала до высшей точки и взлетела. И в этот момент он уже знал, что хочет, может и сделает вот это все – странное, порочное, нарушающее все табу. Безответственное. И совершенно необходимое.

В происходящем будоражила бесстыдная упоительность. Представлялось, что садовница – его наложница. Она никуда не сможет уйти. Никому и ни о чем не проболтается. Послушная, бессловесная, трепещущая, почтительная и восхищенная. Оказалось, это сильно искушает – быть властителем. Повелителем. Злым гением. Он отпустил себя. Завелся даже без виагры, а ведь Флору не назовешь красивой.

Садовница подчинилась его желанию так покорно и охотно, как будто бы уже знала о том, что отныне и навсегда она в его власти. Как будто уже смирилась со своей принадлежностью к этой усадьбе, с беспомощностью и подчиненностью. Хотя ведь он ей еще ничего не сказал… Он еще не произнес ни одного слова о решении, которое они с Мариной приняли вчера вечером. И после, застегивая ремень, и потом, шагая вдоль липовой аллеи, не сказал тоже. Хотя ради этого и шел к ней – чтобы сказать. «Пусть Марина проинформирует, без меня», – решил он, уже поднимаясь по ступенькам особняка.

Но Флора как будто уже все почувствовала и заранее приняла, и одобрила. Так он это ощутил.

Он заставил себя вернуться к правой колонке в таблице. Один из проектов показался интригующим. Он разбудил компьютер, чтобы узнать подробности. Страница загрузилась мгновенно, но на ней оказалось так много букв, что он тут же свернул окно, поставив себе флажок «прочитать позже».

Потом случился какой-то провал, как будто его на несколько минут выключили из мира. Когда он включился, то обнаружил на полях дорогого блокнота нарисованную божью коровку.

– Совершенно невозможно тут работать, – зло прошипел он, нажимая кнопку внутренней связи.

– Да, Борис Максимович, – тут же отозвался энергичный мужской голос.

– Подавайте машину, поедем в «Школково», – скомандовал Поленов, закрывая папку и выключая компьютер. Захлопнул ежедневник.

Тут в дверь боязливо-сбивчиво постучали. Так стучалась только Марина.

– Совершенно невозможно тут работать, – еще раз с раздражением прошептал Борис Максимович, а громко, во весь голос разрешил: – Входи!

Марина приоткрыла дверь, протиснувшись боком в образовавшуюся щель. И замерла, вопросительно уставившись.

– Ну, ты помолчать пришла или что сказать хотела?

– Ты ей сказал?

– Я ее подготовил, так сказать, – очень уверенным тоном уклонился от ответа Борис, хватаясь за портфель. – А ты донесешь подробности.

– А я смогу сказать все правильно, как надо? – засомневалась Марина.

– Даже если не сможешь, об этом не узнает никто, кроме тебя и нее, – усмехнулся Поленов, вставая из-за стола. – Ты представляешь, она хочет устроить здесь рай, из которого не захочется уходить, – глаза его иронично блеснули.

– Ах, не захочется, – протянула Марина и тоже улыбнулась, довольная тем, что на этот раз она поняла его шутку, а еще больше тем, что он шутит для нее.

Они с Борисом улыбались будто заговорщики, как не делали уже очень-очень давно, а может быть, и вообще никогда.

– Ты помнишь про журнал? – спросил Борис.

– Да-да, – отозвалась Марина.

– Если не обмишуришься, то, сама понимаешь, многое изменится, – Поленов подмигнул сразу двумя глазами, как умел только он, будто щелкнул затвором фотоаппарата. Это всегда на людей действовало успокаивающе.

Флора. Безвыходные ситуации все-таки случаются

11
{"b":"722097","o":1}