Я выбилась из сил и тоже замолчала. Подали чай, кофе и сладости. Мороженое было растаявшее – хоть какая-то теплота в застолье. Я чувствовала себя раздавленной и пристыженной. От беспомощности хотелось провалиться сквозь землю.

К счастью, обед подошел к концу, и я наконец смогла сбежать в свой домик.

Я чувствовала, что как-то неожиданно облажалась. Что меня завтра же могут выставить и отказать от места. От огорчения я расплакалась. Сквозь слезы шептала, молитвенно складывая руки: «Хоть бы, хоть бы, хоть бы меня не прогнали. Хоть бы, хоть бы, хоть бы этот проект сделала я!»

Так, усталая от слез, не раздеваясь, я и уснула.

Флора. Близость

Я сидела на подоконнике, глядя на открытый чемодан и раздумывая – развешивать одежду или не стоит? Если сегодня меня попросят покинуть усадьбу, придется все складывать обратно. И тут дверь без стука распахнулась. Я оглянулась, ожидая увидеть кого-то из персонала, но – сюрприз! – в комнату вошел сам Борис Максимович.

– Вы? – изумилась я. – И без охраны?!

– Что я, по-вашему, и в туалет с сопровождением хожу? – усмехнулся он.

Я хотела возразить, что мой дом – отнюдь не уборная, но прикусила язык.

– Устраиваетесь? – вместо приветствия произнес БМ. – Вот и хорошо.

Он встал посреди комнаты, заложив большие пальцы рук в передние карманы джинсов, и перекатывался с пяток на мыски. Повернулся к окну, то есть ко мне. Парк за стеклом был залит таким безудержным солнечным светом, что БМ сощурился. «Сейчас он скажет, что они хотят отказаться от моих услуг. Поблагодарит и выставит», – изводилась я и прикидывала, есть ли у меня шансы его переубедить.

– А правда, что все сады мира устроены из тоски по раю и воплощают представления своих владельцев о нем? – спросил Поленов. Сумел удивить.

– Считается, что так, – усмехнулась я с облегчением. И спрыгнула с подоконника. – Китайский рай, например, – это место, где нет перемен. Там ничто не цветет, не меняет окраску и не облетает.

– Люди, которые думают, что рай – это место, вызывают недоумение и зависть, – БМ посмотрел на меня с насмешкой.

– Я хотела бы, чтобы вы тоже в это поверили. И чтобы это произошло здесь.

Поленов в упор смотрел на меня и слегка шевелил бровью – как будто готовился произнести что-то важное и проговаривал текст про себя. Вдруг он шагнул ко мне и нырнул рукой прямо под блузку, в лифчик. Прохлада его крепкой руки заставила меня ошалело ахнуть. И тут же прямо перед глазами возникла его ладонь с божьей коровкой на ногте указательного пальца.

– Смотрите, кто здесь! – он довольно поводил пальцем.

– Уф-ф, – якобы непринужденно усмехнулась я.

– Упала к вам туда, – указывая на вырез блузки, рассмеялся он и сдул коровку с ногтя. Она полетела вглубь комнаты с нежным стрекотом. – Ну вот, сегодня я спас жизнь.

– О, да вы герой! – хмыкнула я, чтобы скрыть смущение.

Щеки мои покраснели, как нагревающиеся конфорки электроплиты, а в ушах нарастал шум. Голова словно превратилась в закипающий чайник. Я отвернулась к окну, чтобы отдышаться, и коснулась пальцами стекла. Оно приятно холодило ладони, возвращая самообладание.

– А чего вы хотите от этого сада? – успокаивая дыхание, произнесла я.

– Просто сделайте так, чтобы мне понравилось, – раздалось в ответ. Голос звучал приглушенно, как через войлок.

Воздух в комнате сделался плотным, сладким и липким, я потянулась к форточке, чтобы ее открыть, но не успела повернуть ручку.

Вдруг по моим ногам пробежал сквозняк, а на глаза упал подол длинной ситцевой юбки, которую задрала властная и быстрая рука. Сквозь цветастую ткань пробивалось яркое солнце, дышать стало еще труднее. Зазвенела пряжка его ремня. Я понимала, что сейчас произойдет. Запах бритья окутал меня, я облокотилась на подоконник. Он звонко шлепнул меня по попе. Было слышно, как он плюнул. Помог себе рукой. И вошел уверенно, как-то даже буднично. Как будто мы уже делали это миллион миллионов раз. Подол юбки колыхался перед глазами и слегка ударял в веки. Снова, снова и снова…

– У тебя классная попа, – похвалил он, когда все закончилось.

Хм… Джентльмен. Что тут скажешь?

– Вы что, больны? – спросила я, в то время как он звякал графином, наливая воды.

Я все еще стояла у окна. Всматривалась в тянувшуюся за окном липовую аллею. Деревья, окутанные зеленой дымкой, дожидались настоящего апрельского тепла. Почки уже набухли и обещали лопнуть со дня на день. Но ночи все еще были холодны, и листочки не рисковали вылупляться на волю. И только одна липа в аллее поторопилась открыть сезон. Зеленое облако вокруг нее было особенно плотным и сочным – ее почки уже прорвались, и наружу выметнулись нежные листочки.

– Болен? – с тревогой переспросил он, протягивая мне стакан воды.

– Ну да, – кивнула я. – И, видимо, серьезно.

– Было что-то… – он на секунду взял паузу, подыскивая слово, – странное? Какие-то ощущения?

Я, конечно, хотела сказать ему, что странным было все, что произошло сейчас. Но вместо этого поманила его к окну:

– Идите сюда.

Он подошел, и наши головы оказались рядом, почти соприкоснулись, но БМ даже не повернул ко мне лица.

– Посмотрите на эти липы. Видите ту, которая не такая, как все?

Он быстро углядел среди строя лип ту самую, которую я имела в виду.

– Надо же, какая сильная. Все еще спят, а на этой уже листья, – довольно отметил он.

– Да, она очень спешит. Прямо как вы, – многозначительно посмотрела я. – Но она так торопится не от того, что сил много, а от того, что болеет. Подпорчена, видимо. Я бы не дала ей больше года жизни. Не от силы такая торопливость, а от предсмертной горячности.

– На что это вы намекаете? – БМ раздраженно отшатнулся.

– Ни на что. Просто держу пари, – уверенно кивнула я и протянула руку. – На что будем спорить?

Он молча взял мою руку в свою и сам же разбил пари.

Вышли из домика и направились к дереву. Поленов сосредоточенно смотрел себе под ноги и ни разу не взглянул на меня. А мне хотелось, чтобы он намекнул, что будет дальше. Не словами – это было бы чересчур, я понимала. Хотя бы взглядом.

Пришли. Я оказалась права: в ствол дерева был вбит здоровенный гвоздь, и от него расползалась сушь.

– Здесь в прошлом году висела мишень для дартса, – вспомнил БМ.

– Липа ранена, как я и говорила, – кивнула я. – И, предчувствуя гибель, стремится жить быстро. Так чем вы болеете, что лезете женщине под юбку безо всяких прелюдий? – повторила я вопрос.

БМ коротко моргнул, кашлянул и торопливо зашагал к особняку.

Я отправилась к себе и начала невозмутимо разбирать чемоданы: перестала сомневаться, что проект – мой. Странно, но в тот момент я совершенно не сожалела о случившемся. Не то чтобы считала это нормальным, но я была довольно взрослой девочкой, и случайный секс уже приключался в моей жизни. И не раз. Я отучилась после каждого подобного эпизода рвать на себе волосы и вести бесполезный внутренний монолог на тему «Как? Зачем? Почему? Что теперь будет?». Дельных ответов на эти «как» и «зачем», когда дело касается секса, все равно не существует. А о том, что будет дальше, я тоже имела представление: ничего. Он станет делать вид, будто ничего не случилось. Ну и я тоже.

Лучше бы я оказалась права и все завершилось бы, как всегда. Но я ошиблась. «Большая дубина набивает большие шишки», – любил говорить Борис Максимович. А БМ был дубиной здоровенной.

Поленов. Божья коровка

Печаль оказалась так внезапна, беспричинна и велика, что справиться с ней можно было, только с головой нырнув в дела. Заслониться заботами. Поленов поднялся по винтовой лестнице на второй этаж и усадил себя за письменный стол.

Кабинет, когда-то с таким вниманием обустроенный и обставленный классической мебелью в английском духе, в последние месяцы его раздражал. Недавно здесь поменяли дверь. Новая, орехового дерева, с пышным названием в духе «венеция роял и что-то там еще», она обнадеживающе выглядела в каталоге. В реальности же угнетала еще пуще, чем прежняя. Письменный стол с зеленым сукном Борис Максимович очень ценил и пока что не решался с ним расстаться. Его просто переставили на новое место. Раньше стол стоял так, что, работая за ним, Поленов мог с удовлетворением и самодовольством обозревать всю комнату – овальный стол для совещаний с блестящей, будто залитой тягучим медом столешницей, добротные книжные шкафы с томами энциклопедий, исторических трудов, фантастики и научпопа, внушительный плоский экран телевизора с оживающим по команде глазком видеокамеры для конференций.