Великобритания, Лондон 1888г.

Жнец оставил в кухне остывающие тела слуг. На их губах все еще теплело молоко с лауданумом1. Некто решил усыпить их, чтобы те не мешались, но какое Жнецу дело до чужих помыслов? Значащиеся в списке души он заберет с минуты на минуту, а к слугам вернется позже.

Жнец вышел в тускло освещенный коридор, на стене слабо мерцал газовый рожок. Сгустившиеся от света тени выделялись пятнами на красной дорожке, разграничивая темные и алые, словно брызги крови, участки, ведущие в гостиную паласа2.

Джек научил Жнеца видеть различия между богатыми и бедными. Этот дом принадлежал к первым. До середины стены были отделаны дубовыми панелями, выше тянулся малиново-бордовый дамаст3. Его поверхность украшали свитки с японской живописью и веера с иероглифами. На угловом столике возвышались изысканные фигурки слонов, вырезанные из дерева. Жнец уловил дивный аромат сандала. В последнее время он все больше уделял внимание тому, что видит, чувствует и осязает. Под потолком небольшой, узкой гостиной сверкала марокканская люстра из разноцветного муранского стекла. Свет отражался от мозаики и радугой скользил по стене, завораживая взгляд. Дивная вещица, Жнецу захотелось такую же, стоит обратиться к Джеку за советом, где ее можно приобрести. Он должен знать – его единственный друг в мире живых. В углу лестницы поблескивала массивная статуя Будды из бронзы и малахита.

Здесь было вполне уютно, а не бедно или помпезно, как в попадавшихся на пути Жнеца домах. Видимо, хозяйка отличалась хорошим вкусом, каждая деталь на положенном месте. Жнецу нравилось чувствовать мягкость персидского ковра под ногами, ощущать гладкость покрытых лаком деревянных панелей, с интересом вдыхать ароматы дома. От созерцания его отвлек шум на лестнице.

Жнец устремил взор на мужчин, стоящих слишком близко, даже несколько интимно, и услышал знакомый чавкающий звук. Убийца – а это был именно он, – в длинном плаще, шляпе и маске, медленно вытащил японский нож из груди черноволосого джентльмена. Жнец сразу узнал редкое для Великобритании оружие: самурайский нож танто с рукоятью из японского дуба, крест-накрест оплетенной шелковым шнурком. Жнецу доводилось видеть его пару раз, когда он забирал души с торговых кораблей.

Джентльмен осел на пол – на расшитой золотыми нитями парче индийского халата расплылось кровавое пятно, один тапочек с закругленным носом упал с его ноги, сделав облик несуразным, словно после выпитого алкоголя. Мужчина смотрел на убийцу остекленевшим взглядом затухающих серых глаз. Жнец потянулся было к умирающему, как тишину гостиной нарушил пронзительный крик. На верхних ступенях, прижимая руку ко рту, стояла и тряслась от страха миловидная женщина с собранными в пучок пепельными волосами. Ее фиалковые глаза широко раскрылись, руки задрожали, но даже гримаса ужаса и боли не испортила ее привлекательности. О да! Жнец отметил эту несколько потустороннюю красоту. Словно она была из другого мира. В ее волосах он заметил седину, хотя для такой молодой особы это было странным.

– Убийца! – крикнула она, сбежав по лестнице, и хотела броситься к мужчине в халате, но захрипела, схватившись за перерезанное горло, между тонких нежных пальцев заструилась яркая кровь. Она заливала вздымающуюся под шелковым платьем грудь, пока женщина не сползла по стене, осев рядом с убитым джентльменом. Но ее по-прежнему живой взгляд был прикован совсем не к убийце, а к лестнице. У перил замерли две детские фигурки: черноволосый мальчик лет тринадцати в костюмчике и чулках в клетку держал шестилетнюю сестренку за тонкую ручку. Девочка прижимала к груди куколку, и невозможно было понять, кто же из них больше похож на игрушку. Настоящая кукла или же девочка с фарфоровой кожей, большими глазами в обрамлении пушистых ресниц и очерченными пухлыми губками. По ее узким плечам струилась волна пепельных волос.

С некоторым удивлением и страхом дети смотрели на тела убитых и мужчину в плаще. Скрытое маской лицо было невозможно разглядеть, но глаза… кажется, серого цвета. На стене возникла тень, и мальчик издал не то вздох, не то стон. Опустив взгляд, увидел, как из его груди торчит окровавленное лезвие. Он по-прежнему не выпускал руку сестры. Девочка обернулась и, не успев закричать, повторила участь женщины, упав на пол с перерезанным горлышком. Теперь она действительно стала похожа на куклу, хоть и с глубокой трещиной на бледнеющей коже.

Убийца в плаще дернулся в сторону детей, но женщина схватила его за руку. Жнец с интересом смотрел на нее – даже умирая, она пыталась остановить его, но детям уже нельзя было помочь. Детям?

Жнец нахмурился и выудил из кармана потрепанный лист (он всегда плохо обращался с документами, за что коллеги по косе бросали на него недовольные взгляды и ворчали). Умирающая силилась что-то прошептать, а затем взглянула поверх плеча убийцы. Ее взгляд встретился со Жнецом.

«Она меня видит», – понял он, и женщина криво ему улыбнулась.

Убийца освободился от цепких пальцев мертвой и обернулся, но никого не увидел. Жнец следовал за ним, просматривая список – детей в нем не значилось.

«Они не должны были сегодня погибнуть». Подобное уже происходило: случайные смерти, не предначертанные судьбой. «Как мне с ними поступить?» – задумался Жнец. Неучтенных он не любил – с ними была вечная морока, приходилось либо воскрешать, либо искать новые тела. Только если не сделать их учтенными, но для этого необходимо подать документы о несчастном случае, а это – ненавистная Жнецу бумажная волокита.

– Теперь чисто, никто не выжил, – убийца детей вытирал окровавленное лезвие о край мальчишеского сюртука, но стоило ему подняться – и улыбка навечно замерла на его губах, повторившись на горле, кровь брызнула на стену и бледные лица детей. Тело падающего отразилось в фиалковых глазах девочки.

– Теперь точно никто, – сказал мужчина в маске и спустился вниз. Через несколько минут Жнец почувствовал запах удушливого дыма.

Щелкнув задвижкой входной двери, мужчина поднялся на второй этаж, минуя тела, и выбрался через окно детской, где по водосточной трубе незаметно спустился вниз. Его судьба больше не интересовала Жнеца. В затянутой перчаткой руке появился меч, и по очереди его владелец короновал души, отделив их от тел. Окутанные легкой дымкой, перед ним предстали белесые фигуры. То же он повторил и с детьми. В последний миг в виске кольнуло, и Жнец понял, список пополнился еще одной душой. Но если отец семейства вместе с убийцей растворился сразу же, впитавшись в сталь, то мать не торопилась уходить. Она стояла перед приблизившимися детьми и грустно им улыбалась.

– Ваше время еще не пришло, – прошелестел ее голос.

Пожар разгорался все сильнее, перекинувшись по ковру в коридор, лизнул панели и подбирался к лестнице.

– Матушка, – взмолилась девочка, протягивая к ней руку и касаясь полупрозрачных пальцев.

– Калеб, позаботься о сестре, и помните, ваше время не пришло, живите и не печальтесь о нас с отцом, – она обняла детей, поцеловала каждого в лоб и обернулась к Жнецу. – Вы не имеете права, их нет в списке, я знаю…

Жнец покачал головой:

– Не имею, – он не понимал, откуда женщине это известно, но с мертвыми не спорят. Они имеют право на последнее слово и желание.

– Матушка, что мне делать? – спросил сын.

– Останься в живых и… – женщина замерла, а затем продолжила. – Разгадка наших врагов в стихотворении, оно скрыто у сердца. А теперь мне пора, я слышу зов твоего отца, – она повернулась к Жнецу и ушла в бушующее пламя.

С треском горела мебель в комнатах, жар от огня подполз к телам взрослых и поглотил их. Еще немного и он доберется до детей.